Читать книгу "Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк"

«Уважаемый губернатор Фостер! – писала она в тот же вечер, слишком сильно надавливая на перо и кусая губы. – Извещаю вас, что Джеймс Рочестер мертв, а ваша дочь Мэри ныне находится в безопасности. Если желаете встретиться с ней, приезжайте через две недели к западной оконечности острова Тортуга и ждите возле скалы в виде головы черта: она достаточно приметна и видна со стороны открытого моря. Только непременно приходите одни, оставив свой корабль не ближе, чем в трех милях от берега. Если выполните эти условия, то сможете увидеть свою дочь и увезти ее в Нью–Лондон, если же нет – нас рассудит пуля из моего пистолета».

Письмо она передала удачно – на следующий же день с капитаном Скэлли, отправлявшимся в те воды. Последующие две недели прошли для нее, словно в тумане: Морено почти не выходила из дома отца, лишь по утрам отправляясь на берег и долго изучая при помощи подзорной трубы прибрежные скалы. Далекого судна под незнакомым флагом все не было, и Эрнеста возращалась домой – снова расспрашивать Мэри, уже больше для спокойствия самой девушки, чем из собственного любопытства.

Однажды, придя туда, она застала в дверях Генри Фокса – тот стоял, не решаясь войти, и молча глядел на бывшую возлюбленную: мисс Фостер не видела его сперва и заметила, лишь обернувшись на звук шагов Эрнесты. Вздрогнула, остановилась, сложив руки на груди с таким покорно–отчаянным видом, что Морено даже остановилась, не решаясь вмешаться; на секунду ей показалось, что юношу сейчас придется оттаскивать от Мэри и уводить вниз, убеждая не мстить ей за прошлые ошибки. Но капитан Фокс здорово изменился в последнее время: спокойно встретив взгляд девушки, он ступил вперед и сказал коротко, ясно и просто:

– Все мы ошибались. Я тебя прощаю – прости и ты меня, если я чем-то тебя обидел…

– Генри, я…– начала мисс Фостер чуть слышно, умолкла и после паузы закончила чуть тверже: – Я виновата перед тобой и знаю это.

– Прощай, Мэри, – спокойно, словно не услышав последних ее слов, проговорил Фокс, чуть склонил голову перед Эрнестой и вышел прочь. Девушка, не стесняясь ее, сразу же вновь опустилась на кровать, закрыв лицо руками: она не плакала в голос, но видно было, как мелко, беспомощно и неумело вздрагивали ее плечи в сухих рыданиях.

По счастливой ли случайности или странному совпадению, но на следующее же утро Морено вошла к ней в комнату с необычайно светлым, спокойно–сосредоточенным лицом, и сразу же распорядилась, бросая на кровать сверток с одеждой:

– Собирайся, идем со мной.

– Зачем это? – Мэри прижала к груди одеяло, отступая назад, но Эрнеста лишь усмехнулась, прислонившись к двери бедром и наблюдая за ней из–под полуопущенных ресниц – глаза ее были слегка прищурены:

– Давай–давай, одевайся. Ничего плохого я тебе не сделаю.

– Но я…

– Хотела бы – уже давно рассказала бы всем, кто ты, и ждала выкупа от твоего папочки–губернатора, – раздраженно отрезала Морено, выуживая из свертка рубашку, штаны и шляпу: – Одевайся, иначе я не смогу незаметно вывести тебя отсюда.

– Но ваш… ваш отец ведь все равно узнает! – вскрикнула испуганно мисс Фостер, уже послушно хватая принесенные вещи и начиная снимать с себя ночную сорочку. Морено фыркнула, нарочито грубо ответив:

– А ты моего отца со своим не равняй. Он, слава Богу, людьми никогда еще не торговал… Думаешь, смогла бы я держать тебя тут столько времени без его ведома?

– И он откажется от возможности получить за меня выкуп? – путаясь в штанах, спросила растерянно мисс Фостер. Эрнеста, взяв с постели широкополую черную шляпу, нахлобучила ее на голову девушки:

– Запомни раз и навсегда: что нам нужно – сами возьмем. А другие деньги настоящему пирату и даром не нужны… Собралась уже? Надевай сапоги и пошли.

Шлюпка ждала их в прибрежных зарослях, неподалеку от портовой гавани; Морено сходу забралась на весла, раздраженно отмахнувшись от робких предложений помочь, и направилась прямиком в сторону скал. Она работала ожесточенно и молча, временами поглядывая на девушку так, словно мечтала выбросить ее за борт и утопить в море, но отчего-то не делала этого. Когда скалы и рифы окончательно скрыли за собой берег Тортуги, Морено остановилась, бросив весла, и начала внимательно оглядываться по сторонам. Мэри с некоторой опаской следила за ее резкими, стремительными, как у хищного животного, движениями.

– Сеньорита, – тихо, осторожно начала она, – сеньорита, зачем мы здесь?

– Не бойся, жить будешь, – коротко бросила Эрнеста, не глядя на нее. Перестав озираться, она села ровно и подняла на девушку темные, полные усталости и боли глаза: – Пока мы здесь еще совсем одни – пообещай мне кое–что.

– Что угодно, – растерянно заверила ее девушка. Морено усмехнулась, упираясь руками в колени и наклонившись вперед всем телом:

– Никогда больше не помышляй о том, чтобы стать пираткой. Думать забудь! Море не прощает такой глупости. Вернешься к отцу – заботься о нем, выйди замуж, если найдешь себе достойного человека, а если не найдешь – то не выходи вовсе. Найди себе какое-нибудь дело, которым будешь гордиться, и работай над ним, не щадя себя: тогда проживешь свои годы, как полагается, и перед смертью не станешь ни о чем жалеть…

– Вы сказали – я смогу увидеть отца? – взволнованным голосом, в котором мгновенно пробрезжило искреннее волнение, перебила Мэри. Эрнеста одарила ее короткой усмешкой и указала подбородком на что-то за ее спиной:

– Гляди.

Одинокая вторая шлюпка, рассекая водную гладь, уверенно шла к ним со стороны странной невысокой скалы с двумя вершинами, похожими на рога; на веслах в ней сидел всего один человек, и при виде него Мэри, забыв об обычной сдержанности, вскочила со скамьи, едва не свалившись за борт, и закричала, замахав руками:

– Папочка, папочка! Папочка, я здесь!..

– Сядь, шлюпку перевернешь, – сухо посоветовала Морено, одергивая ее за пояс с нарочитой суровостью. – Видит он тебя, не то не пошел бы сюда…

Джосиас Фостер, губернатор всего Бермудского архипелага, оказался высоким и сухощавым человеком лет пятидесяти, с полностью седыми волосами, без парика развевавшимися по ветру, и слегка выцветшими голубыми глазами. Лицом Мэри явно пошла в него – он оказался довольно красив, а в молодости, вероятно, и вовсе был неотразим; однако теперь перед ними предстал лишь отживший свои лучшие годы, рано постаревший и явно сломленный последними событиями человек, трясущимися руками прижавший к сердцу вновь обретенную дочь. Морено молча наблюдала за этой семейной сценой – когда она заметила в глазах мужчины слезы и расслышала сбивчивые покаянные слова, обращенные им к Мэри, у нее немного отлегло от сердца.

– Не часто увидишь, чтобы губернатор сам садился на весла, – с легкой усмешкой заметила она; Фостер с присущей, видимо, всей их семье сдержанностью перед посторонними сразу же выпрямился, оправившись и спрятав заплаканное лицо дочери у себя на груди.

– Вы сами потребовали, чтобы я пришел один, – с достоинством ответил он. Эрнеста усмехнулась шире и откровеннее: