Читать книгу "Империя тишины - Кристофер Руоккио"

Однако Уванари все-таки выругалось и отступило в угол, к тележке с хирургическими инструментами. Я продолжал наступать, но задержался на мгновение перед новым выпадом. Сьельсин снова махнул булавой, и моя заминка спасла мне жизнь. Свинец обжигающим дождем пролился мне на левое плечо, когда я поднял руку, чтобы отразить удар. Спину обдало жаром, боль проросла сквозь плоть, словно свежая трава. Я услышал собственный крик, звучавший откуда-то издалека, словно эхо в глубоком колодце. Что-то ударило меня по спине, но я почти не почувствовал толчка из-за ожога. Я отлетел в угол и опрокинул тележку. Хирургические инструменты и пыточные приспособления рассыпались по полу, мешая мне подняться на ноги. В воздухе пахло дымом и горелым мясом, и мне почудилось, будто моя рубашка еще дымится. Неподалеку лежал труп брата Рома со слишком хорошо заметной окровавленной дырой на месте разодранного горла. Его убийца стоял надо мной, на металлической стене дрожала в свете раскаленной булавы его тень. Я рассмеялся, покачал головой и встал на четвереньки, пытаясь одной рукой нащупать в темноте хоть что-нибудь, чем можно было бы защититься.

– Dein? – Уванари остановилось, поддавшись тому же самому любопытству, которое было моим главным грехом. – Что ты делаешь?

Оно никогда прежде не слышало человеческого смеха и не поняло, что означает этот звук. Я тоже не понял. Наверное, это было рыдание.

Я не стал делать резких движений, а только лишь сказал:

– Однажды я видел, как казнили одного твоего соплеменника. И теперь понял, что это очень похоже.

Мой голос дрогнул от жара, все еще терзавшего плоть, свинец остывал и затвердевал на коже, словно воск. В голове зазвучал шепот Гибсона, снова и снова пытавшегося сказать мне, что страх отравляет, но я не нуждался в этом напоминании. Страх исчез, выгорел дотла. Бок и спина пульсировали болью, там, где расплавленный металл стекал и застывал на моей коже. Боль заслоняла все остальное, не позволяя думать ни о чем другом. Я отважился оглянуться через плечо и увидел, как сьельсин поднимает свое оружие, просунув искалеченный указательный палец в скобу, которая открывала прорези в головке булавы с расплавленной свинцовой стружкой внутри. Мои пальцы наконец-то нащупали что-то твердое, и я сжал находку так, что захрустели суставы.

Уванари с кряхтеньем опустило булаву, прорези раскрылись, извергая бурлящий ужас. Я поднял найденный предмет, перевернулся на спину и ударил тяжелым подносом для инструментов по булаве, отбивая ее в сторону. Капли свинца зашипели на стальном полу, словно умирающие солнца. Время растянулось. Поднос колокольчиком зазвенел, я отбросил его в сторону и вскочил на ноги. Схватив правую руку сьельсина своей левой, я ткнул ножом ему в живот, потом еще раз и еще. При каждом ударе Уванари издавало слабый звук, скорее просто выдох, чем какое-то слово. При третьем ударе я провернул нож в ране. Сьельсин выругался и выронил раскаленную булаву, с лязгом упавшую к моим ногам. Не вынимая ножа, я шагнул вперед и толкнул Уванари на стену. Удар вышиб воздух из легких ксенобита, он соскользнул вниз по стене, покрытой его собственной кровью.

– Не вставай, – прошипел я, стиснув зубы от боли; когда-то давно я сказал то же самое Криспину. – Лежи смирно, или я…

– Или ты что? Убьешь меня?

Я ощущал дыхание Уванари на лице, и только нож мешал ему наброситься на меня со своими ужасными клыками.

– Нет! – огрызнулся я. – Оставлю тебя в живых. Нам недолго ждать, когда включат энергию и все вернутся сюда. Подумай, как с тобой поступят, после того как ты убило брата Рома?

– Ты не сделаешь этого! – Круглые глаза Уванари увеличились еще – просто черные ямы в черепе. – Не сделаешь!

– Сделаю! – чуть ли не выкрикнул я. – Я сохраню тебе жизнь, клянусь Землей!

Не знаю, означали ли что-нибудь последние слова на языке сьельсинов. Eyudo Se ti-Vattaya gin – «клянусь Землей». Не знаю, имели ли они для старого капитана похожий смысл.

– Я сделаю все возможное, чтобы ты осталось в живых, ичакта. Но если ты расскажешь мне что-нибудь…

Слова повисли в воздухе, полные скрытого смысла. Мое лицо окаменело, голос стал холодным, и вот уже заговорил вовсе не Адриан Марло, а лорд Алистер:

– Где ты встречало людей раньше? Ответь мне!

Я перехватил нож поудобней и крепко прижал к ребрам сьельсина:

– Marerra ti-koarin!

– Fusumnu! – учащенно дыша, ответило Уванари.

«Мир?» Нет, мир – это fusu’un.

Я сдвинул брови и спросил, надавив на нож чуть сильней:

– Темный мир?

Сьельсин выдохнул воздух несколькими дрожащими рывками:

– Д-д-да! Между!

Слово «vohosum» буквально означало «между звездами». Я немного ослабил нажим, пораженный догадкой.

– Экстрасоларианцы, – проговорил я на галстани.

В моей голове, словно пауки, зашевелились образы, мало похожие на человеческие, – образы людей, полностью отдавших себя машинным деймонам. Я снова сжал нож крепче и с его помощью ударил Уванари спиной об стену.

– Где?

Оно не ответило, и я добавил:

– Отвечай, или я скажу, чтобы они взялись за Танарана!

Я не собирался этого делать, не мог сделать, и мне было стыдно, но, к счастью, сьельсин плохо разбирался в человеческой мимике. Уванари не ответило и попыталось вырваться, вцепившись когтями мне в лицо. Я развернул нож кверху и глубже вдавил его в плоть ксенобита. Лезвие заскрежетало по изгибу ребра. Хватка сьельсина ослабла, когти, царапая кожу, опустились. Я прижал его правую руку к полу и услышал, как треснула кость. Уванари вскрикнуло, а я закричал на него:

– Где? – Я хлопнул раскрытой ладонью по стене над его головой. – Координаты, будь ты проклято!

– Не знаю! Тогда я еще не было ичактой! Я было ребенком!

Кто-то постучал в дверь. Слова издалека звучали приглушенно и странно. Как давно они здесь? Что им нужно?

– Тогда название! Как называлась та планета?

Сьельсин завертел головой в таком знакомом мне жесте отрицания.

– Как она называлась, Уванари?

Возможно, именно звук его имени вырвал ответ. Что-то в сьельсине сломалось, он словно бы сдулся, пока подо мной не осталась лишь его скомканная оболочка. Существо снова судорожно закрутило головой, но я не мог понять, что это означает – «да», или «нет», или просто неотчетливый жест умирающего существа. В дверь стучали все громче, будущее и неизбежность давили на бесконечное сейчас.

– Скажи остальным, что я умерло от ран, – проговорило Уванари. – Скажи что угодно, только не то, как было на самом деле.

По его голосу чувствовалось, что оно потерпело поражение и сдается. Я чуть не задохнулся, услышав это, потому что уже рассказал правду Танарану и его товарищам. Затем неловко кивнул, хотя этот жест не имел для сьельсина никакого смысла.