Читать книгу "Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг. - Николай Платошкин"

Дубчек, в свою очередь, столкнулся с каверзным вопросом о печати ГДР, в котором проводилась мысль, что у ЧССР и ГДР особое положение, так как только они из стран ОВД граничат с ФРГ. На это он заметил, что все равно каждая страна самостоятельно отвечает за свои границы.

ЦРУ в анализе от 14 августа 1968 года констатировало, что визит Ульбрихта не смог улучшить довольно натянутые отношения между ГДР и ЧССР[812]. «Холодный прием Ульбрихта резко контрастировал с восторженной встречей Тито в конце прошлой недели», – отмечала американская разведка.

При этом ФРГ, по мнению ЦРУ, отнюдь не спешила отвечать на авансы чехословацких «реформаторов» конкретными шагами к нормализации отношений. Например, Бонн отказался от создания совместной группы, которая должна была дать правовую оценку Мюнхенскому соглашению 1938 года. Если ЧССР настаивала, что Мюнхенское соглашение было неправомочным с самого начала и оттого не могло иметь никаких юридических последствий, то ФРГ просто говорила о том, что оно больше не действует. Но при такой интерпретации выходило, что когда-то оно действовало, а значит, уступка ЧСР Судет Гитлеру в 1938 году была юридически правомочной. Однако с этим не могли согласиться даже самые ярые «либералы» в ЧССР.

10 августа 1968 года «Руде Право» опубликовала проект устава КПЧ, который предполагалось утвердить на съезде. Проект явно разочаровал «реформаторов» и СМИ, так как в нем по-прежнему содержался жесткий запрет любой фракционной деятельности. В проекте прямо говорилось, что «формирование сторонников меньшинства вне рамок устава, образование группы членов партии с собственной фракционной дисциплиной недопустимо»[813]. Хотя до этого на страницах печати много раз высказывалось пожелание, чтобы у меньшинства, не согласного с решениями партии, была возможность продолжать отстаивать свою точку зрения.

Многие в ЧССР решили тогда, что сохранение принципа демократического централизма в КПЧ – вынужденная уступка Москве. На самом деле Дубчек еще до встреч в Чиерне и Братиславе решительно воспротивился пожеланиям Цисаржа и особенно Кригеля допустить фракции в партии. А после Чиерны против фракций были уже и сами «ультрареформаторы». Они решили, что теперь «прогрессивное крыло» безоговорочно победит на съезде, и разрешение фракций пойдет только на руку «консерваторам», которые останутся в меньшинстве.

Лондонская «Таймс» отмечала: «…предполагаемая реорганизация партии не удовлетворяет либеральных экстремистов, и новое подтверждение принципа демократического централизма стало обманом надежд и для тех, кто желал бы легализации фракций и групп внутри партии»[814].

ЦРУ особо уделяло внимание тому аспекту устава, по которому партия фактически разделялась на чешскую и словацкую, что было ударом как раз по центральному руководству КПЧ во главе с Дубчеком. Чешскую компартию после чрезвычайного съезда явно подмял бы под себя Цисарж при поддержке Смрковского и Кригеля, а в Словакии самым популярным лидером был Гусак, мягко говоря, Дубчека недолюбливавший. При таком раскладе Дубчек мог после съезда оказаться на чисто номинальной должности некоего почетного председателя фактически уже не существующей как единое целое КПЧ.

После Чиерны травля всех несогласных с «январский политикой» приобрела в ЧССР уже опасные масштабы. 9 августа газета «Свободне слово» (орган Чешской социалистической партии) опубликовала статью Йодла (сотрудника Академии наук) под названием «Право вонзить нож в спину». «Нож в спину» чехословацкой делегации на переговорах в Чиерне, оказывается, вонзили 99 рабочих «Авто-Праги», подписавших «предательскую резолюцию». Эти люди «сами исключили себя из нашего общества, – писал Йодл, – и им надо убираться туда, где они ищут поддержку и находят отклик»[815]. Даже «Руде Право» отметила, что многие из тех, кто обрушился на «99 рабочих», их письма не читали вовсе. Орган ЦК КПЧ обратился к МВД и генеральной прокуратуре с требованием дать юридическую оценку травле рабочих. Но государственные органы отмалчивались. Зато по телевидению стали критиковать уже главного редактора «Руде Право» Швестку, которому, дескать, не место в новом ЦК как «защитнику предателей».

На «Авто-Прагу» «для установления фактов» выехала большая делегация Союза журналистов, которых там «заверили», что не имеют с письмом ничего общего. Маразм и лицемерие ситуации заключались в том, что критики письма клялись в верности Дубчеку, который сам же это письмо и одобрил. Только вот никто этого не знал, а Дубчек не счел нужным сказать об этом хотя бы слово. В дискуссии на «Авто-Праге» звучали предложения административно наказать подписантов, но журналисты милостиво сказали, что «такие меры избыточны». И при этом в письме всего лишь говорилось о дружбе с СССР, который сами же газеты именовали «братским».

Зато реальный нож в спину рабочим, согласовавшим свое письмо с Дубчеком, вонзила своя же родная партия – КПЧ.

Пражский горком в оправдание рабочих привел лишь странный аргумент, что письмо было составлено еще до опубликования «варшавского письма» и, следовательно, до того, как стало известно о переговорах в Чиерне. Поэтому его все же нельзя считать «ножом в спину» чехословацкой делегации на переговорах с политбюро. Но само письмо пражский горком расценил так: «…несвоевременное, одностороннее и не отвечающее развитию… партии в нашей стране… В любом случае… наши внутриполитические проблемы должны решаться исключительно нашими политическими органами, и тот, кто с тем или иным мнением не согласен, не послужит общему делу, если будет обращаться со своей точкой зрения за границу. Но политическая близорукость подписантов не может быть доводом для разворачивания против них кампании с требованиями… увольнения. Нельзя согласиться с экстремистскими и подстрекательскими настроениями и необходимо осудить травлю в виде анонимных писем, которые поступают как руководству предприятия, так и отдельным его сотрудникам».

Тем не менее пражский горком КПЧ признал «политическую ответственность» подписантов и предложил снять их со всех политических должностей.

Помимо «99 рабочих» травле опять подверглась Народная милиция. Одному из ее сотрудников, работающему на заводе ZKL в Брно, передали анонимку с резолюцией, в которой некий «тайный комитет» требовал «разворачивать на заводах борьбу против коммунистов и отбирать у них власть». Это письмо сотруднику Народной милиции под угрозой расстрела велели немедленно вывесить в помещении завода[816].

В августе травля «консерваторов» обогатилась и еще одним новым инструментом. Стали поступать резолюции с требованием отозвать некоторых депутатов Национального собрания. Парламентариям не простили, что они провалили на выборах в Чешский национальный совет таких «реформаторов», как Когоут и Ганзелка. Между тем в ЧССР существовал вполне законный механизм отзыва депутатов, который должен был происходить по инициативе избирателей того или иного округа путем тайного голосования. Но «реформаторов» такая затяжная процедура не устраивала: начиная травлю депутатов, СМИ рассчитывали, что они сами подадут в отставку.