Читать книгу "Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Б. Улам"

Ленин попался в собственные сети. Ведь это он говорил, что здоровье руководителя партии касается не только самого лидера, а всей партии. Вождь не мог жить, но ему и не было позволено умирать в соответствии с собственными желаниями. Жена и сестра Мария оказались в жуткой ситуации. Владимир Ильич сохранял полную ясность мысли и требовал от них новостей. Но согласно его же установкам они были рядовыми членами партии и вынуждены были подчиняться приказам. Согласно решению Политбюро Сталин должен был поддерживать связь с врачами и фактически наблюдать за ходом лечения.

Больной Ильич пытался не только перехитрить своих соратников и докторов, но и свою болезнь. Он шел на небольшие уступки, чтобы бить врага его собственным оружием. Теперь он ежедневно диктовал свой «дневник»; так Владимир Ильич называл свои записи. Он диктовал «Письмо к съезду», в котором даже со смертного одра гневно обличал своих подчиненных и тюремщиков.

К последней борьбе он подключил своих секретарей. Шаг за шагом старый мастер интриги вовлекал «своих девочек» в заговор. Постепенно разрешенные «5—10 минут» диктовки превратились в час. Не могут ли они сделать один «тайный» звонок, чтобы узнать, чем занято Политбюро? Он был внимательным и обходительным, добиваясь их расположения. «Что-то вы сегодня очень бледная», – как-то сказал Ленин одной из секретарш. (Еще бы! Ведь Сталин поинтересовался, кто сообщает новости Владимиру Ильичу.) Ленин переживал, что они тратят на него все свое время. «Если бы я только был свободен… – говорил он, – то не докучал бы вам столько». Он обманом выведывал у них новости, и запуганные женщины наверняка считали, что трудно выполнять строгие правила, наложенные врачами или Политбюро. Должно быть, это было трогательное зрелище: полупарализованный Ленин с компрессом на голове (его мучили головные боли) просит их увеличить установленное время и отчаянно диктует, временами теряя нить рассуждений. Всемогущий диктатор, который реагировал на бездеятельность или халатность «угрозой расстрела» или «заключением в тюрьму сроком на шесть месяцев», теперь с тоской говорил: «Что касается нашего заговора, то я знаю, что вы просто вводите меня в заблуждение (успокаиваете)». Когда отчаявшаяся женщина попробовала разубедить его, Ленин ответил: «На этот счет я придерживаюсь собственного мнения».

Как мы уже говорили, одним из шести секретарей была Надежда Аллилуева, жена Сталина. После 18 декабря в дневнике дежурных секретарей уже нет ее слегка наивных записей. Неизвестно, посчитала ли она неуместным посещать Ленина, или Владимир Ильич решил отказаться от ее услуг. Главным секретарем была Лидия Фотиева, старый друг Владимира Ильича и Марии Ильиничны. «Надежда Константиновна сказала, что он (Ленин) тратит слишком много времени на исправление ошибок в статьях, и дежурная медицинская сестра не хотела меня впускать», – пишет Фотиева. Вполне понятно, что Ленин невзлюбил врачей, которые, в отличие от жены и секретарей, отказались участвовать в «заговоре». После того как он не позволил войти к нему в комнату профессору Ферстеру, известному немецкому невропатологу, пришлось ставить диагноз, основываясь на обследованиях, проведенных другими врачами.

Но среди этой суматохи Ленин не забывал о главной цели своего «заговора»: он диктовал «Письмо к съезду», документ, получивший название «Завещание Ленина». Съезд должен был состояться в марте (он состоялся в апреле) 1923 года. Совершенно ясно, что в период написания «Письма» Ленин предусмотрел возможность своей смерти до открытия съезда. Он предупредил, что все продиктованное им является абсолютно секретным. На запечатанных сургучной печатью конвертах, в которых хранились записи, Ленин попросил отметить, что «вскрыть может лишь В.И. Ленин, а после его смерти Надежда Константиновна». Несколько копий хранилось в сейфе Крупской, несколько в сейфе Ленина, и одна была отправлена в редакцию «Правды».

Большинство рассматривают «Письмо к съезду» как директиву, указывающую на того, кто должен стать преемником Ленина и (или) как обвинительный акт в адрес Сталина.

В начале «Завещания» Ленин говорит о том, что «очень советует, чтобы съезд принял несколько изменений в нашей политической системе». Что же это за изменения? Увеличить число членов Центрального комитета с 27 человек, избранных на XI съезде, до 50 или 100, а также избрать 15—20 кандидатов в члены ЦК. Причем «ввести новых членов ЦК, главным образом, из числа местных работников, в особенности рабочих, наиболее связанных с пролетарскими массами», а не из числа тех, кто долгое время работал в правительстве и «уже сформировал широко известные привычки и убеждения, против которых мы должны решительно бороться».[488]

Зачем увеличивать число членов ЦК? Эта мера, по мнению Владимира Ильича, необходима «для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии», вместе с тем увеличение числа членов ЦК поднимет его авторитет и роль как коллективного органа руководства партией и страной, даст возможность обучить больше руководящих кадров партии цекистской работе и будет способствовать улучшению партийного аппарата.

Плохие отношения между Троцким и Сталиным, писал Ленин, являются самой большой угрозой сплоченности ЦК. Затем Ленин дал характеристики ведущим партийным деятелям. «Товарищ Сталин, сделавшись Генеральным секретарем, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно воспользоваться этой властью». Троцкий? Человек «чересчур самоуверенный и чересчур увлеченный чисто административной стороной дела». Ленин подчеркнул «небольшевизм» Троцкого, отметил факт его борьбы против ЦК. Говоря о Каменеве и Зиновьеве, Ленин напоминает «октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева» – их капитулянтскую позицию в период подготовки и проведения Октябрьской революции, позицию, которую он тогда расценил как штрейкбрехерство, как недопустимое нарушение партийной дисциплины. Затем Ленин характеризует Бухарина и Пятакова. Он указывает, что теоретические воззрения Бухарина «очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским… Он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики». Пятаков – человек, «слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе».

Случайному читателю, равно как и рядовому коммунисту, может показаться, что документ проникнут отеческой заботой о партии. А вот реакция членов ЦК, получивших документ от Крупской перед открытием съезда и решивших в нарушение воли вождя не зачитывать его делегатам съезда, была, вероятно, такой: «Каков обманщик! Даже со смертного одра достает своими фокусами». Руководители партии и государства не сомневались, что своим «Завещанием» Ленин хотел посеять раздор, внести раскол в их сплоченные ряды. Зачем он дал им такие уничижительные характеристики? Чтобы они не поняли, в ком из них он видит своего преемника? Почему вообще не упомянул двух членов Политбюро, Рыкова и Томского? Короче, ему удалось посеять подозрительность и зависть среди высшего руководства и ограничить их чрезмерные притязания на господствующее положение в партии.