Читать книгу "Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков"

class="p1">⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

ЧЕТВЕРГ

Ветер утих. Отец Пэдрик сопротивлялся недолго — он очень ослаб. Я нарисовал рукою крест на вершине горы, рядом с его телом, надеюсь, это что-то значит. Мы поднимались вверх двое суток, из-за метели. Отец Пэдрик всё говорил, что это местный Дьявол не даёт нам взойти, но я теперь понимаю, что это не так. Это Бог не давал нам взойти вверх. Он не хотел, чтобы мы поднимались так высоко и видели всё, что теперь вижу я. Дьявол — един, как и Бог, и мы равны перед ними обоими.

Я спустился обратно до трупа мистера Чесли всего за полчаса. Хотел затащить его на вершину и похоронить. Как христианина.

С лицом у мистера Чесли было всё в порядке. Оно не было обглодано.

Может быть, и другие лица тоже не были обглоданы. А может, и были.

Или всё дело в том, что я потерял свой рюкзак в первый день пути, а в нём была икона Богоматери, и теперь Господь меня наказывает? К чему же я себя привязал? Или к кому?

Так или иначе, но теперь лицо мистера Чесли стало обглодано по-настоящему.

Мне надо жить — чтобы нести слово Господа на этой вершине.

Снизу, я вижу, множество тёмных точек — нас идут искать, как и говорил мистер Чесли.

Ветер поднимается, и снег начинает биться об моё лицо, застревает в волосах — но не тает в них.

Господь хочет, чтобы они поняли, насколько он велик. Настолько, что даже эта гора померкнет пред деяниями всего одного его творения.

И это творение — я.

Ибо я не чувствую ни ветра, ни холода, ни страха.

Ибо я становлюсь на четвереньки и вдыхаю носом воздух, который самую малость пахнет кровью и бегу вниз, жадно дыша.

Ибо я чувствую только голод.

Ибо Господь узнает об этой вершине. И Он узнает обо мне.

Это я предложил мистеру Чесли сжечь крест.

И это не последний крест, который я сожгу на этой вершине.

Ибо я был выбран.

Ибо они идут ко мне сами.

Я всегда начинаю с губ.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Сергей Королёв

Внутренности

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

От автора: «Изначально рассказ был придуман для конкурса „Чертова Дюжина" Задача — напугать читателей и участников. Использовать для этого все возможные средства. Когда закончил, ужаснулся сам. Простая страшилка о припозднившемся путнике оказалась жутким деревенским хоррором с несчастливым концом… для всего человечества!»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Славину оставалась половина пути до деревни, когда он почувствовал: кто-то преследует его. Чёрный силуэт маячил среди деревьев, но мелкая морось не позволяла разглядеть преследователя. Огни железнодорожных путей давно затерялись в переплетениях осеннего леса. Неужели от станции за ним идут? Или по дороге увязались?

Вот не надо было ехать в Болотниково на ночь глядя. До последнего настраивал себя на утро. Но — пообещал дочери разобрать завал на чердаке, и желание управиться до обеда пересилило. Сейчас жалел, проваливаясь ботинками в лужи, напоминающие грязные язвы с коркой по краям.

— Эй! — крикнул он в темноту. — Кто там ходит?

Ответом был смех, далёкий, но пронзительный. Будто прячущийся ребёнок, чьё укрытие раскрыли, перебегал на другое место, чтобы перепрятаться.

Кому приспичило слоняться по лесу, да ещё в такой холод? В Болотниково одни старики живут, десятка полтора, в это время все они уже наверняка спят. Пьяный Рябиныч, местный алкаш? Он бы не стал бегать. Дурачок Мишка? Этот может…

— Эй, Мишка, — позвал мужчина. — Ты чего там? Иди сюда!

В просветах между деревьями мелькнула фуфайка, широкая плечистая фигура. И скрылась опять, окаянная.

Чёрт, полнолуние ведь сегодня. Вот у дурачка, похоже, крыша и поехала. Уже год, как мать его скончалась, а он один ютился в избушке около недостроенной церкви. Чудил по-разному, огороды разорял, под окнами шумел, но чтобы ночью по лесу…

— Мишка, — снова позвал он дурачка. — Ты это брось! А то пожалуюсь участковому — в больничку тебя заберёт!

Далеко-далеко по трассе проехала машина, осветила тусклыми фарами узкую тропинку, лесную опушку. И фигуру впереди. Всего на секунду, но даже её хватило, чтобы разглядеть, насколько странным был тот, кто преследовал. Из рукавов фуфайки торчали жутко раздутые руки в синих резиновых перчатках. Ноги и того хуже, с огромным количеством углов, словно у этого существа было несколько колен. И сбоку, и сзади. А ещё лицо, замотанное чем-то тёмным, блестящим. Точно — не человек. Он или оно просто не могло быть человеком…

Свет его отпугнул, заставил скрыться в колючих зарослях. Славину послышался смех — какой-то болезненный, нечеловеческий. А за ними слова:

— Хорошеньки… жирненьки… толстеньки…

Это существо говорило… его голосом.

Смех прозвучал совсем близко. Вылетел из леса, упал под ноги щербатый камень. Славин застыл на мгновение, разглядел преследователя, висящего на ветке дерева. Совсем рядом.

Ботинки предательски скользнули по грязи, по мокрым листьям. С трудом сохраняя равновесие, Славин перепрыгивал лужи и молился, молился, чтобы скорее уже показалась оградка старого кладбища, чтобы слева выплыли огромные бока заброшенных теплиц. И деревня, спасительные тёплые домики, в которых крепкие двери и замки, и можно чем-нибудь отбиться…

— Кар-р!

От вопля заложило уши. Кольнуло в бок чем-то острым, холодным. Преследователь спрыгнул на голову — как ястреб налетел, попробовал его шкуру на прочность. И, заливаясь каркающим смехом, прокричал:

— Беги, жирненьки!

Голос стал девчачьим, звонким, истеричным. Сердце от него зашлось безумным танцем, молотом заколотило в рёбра. Вот и кладбище, покосившиеся кресты, похожие на торчащие из земли пальцы. А за ними свалка, и Болотниково, родное, спасительное!

Между теплицами кто-то набросал камней, вырыл яму. Славин с трудом затормозил, чуть ногу не подвернул. Прижался плечом к стене, обогнул опасный участок. Привиделось через окна, что внутри пустых помещений снуют тени, косматые и рогатые, стонут в такт ветру, тянутся к нему…

На одном духу добежал до огородов. Не останавливаясь, перемахнул через плетень, не устоял, повалился в сырую ботву. Если бы глянул влево, то заметил бы, что кто-то стянул всю одежду с огородного пугала. Но куда там. Взгляда назад хватило, чтобы убедиться: тот, в фуфайке, бежит следом, не отстаёт. Но и не нагоняет. Похожий на уродливое чучело, машет длинными руками, словно готовится взлететь.

К дому, скорее к дому! Вниз, между пустыми картофельными рядами, мимо увядших подсолнухов. Славин ударился в дверь. Та распахнулась, жалобно звякнув: