Читать книгу "Чайка с острова Мираколо - Алена Волгина"

Против обыкновения, мой друг отозвался не сразу.

– Ни сна, ни отдыха измученной душе, – насмешливо проскрипел он наконец. – Что у тебя стряслось, моя бескрылая почти-сестра? Сегодня же праздник!

Будь он человеком, я бы предположила, что вытащила его из развеселой харчевни.

– Ты там угрей объелся, бездельник? Мне просто тревожно.

Дар кьямата объединил наши сознания в одно – и мир изменился. Мой рот наполнился слюной от насыщенных запахов рыбы и гнилых водорослей, доносившихся из канала. Крики людей стали громче (я поморщилась), а их фигуры резкими пятнами обозначились в сгустившихся сумерках.

Зато я как на ладони увидела «лютниста», опустившегося на колено перед дожем. Потом он обернулся к стоявшему рядом дону Арсаго, тот кивнул и, когда победитель поднялся на ноги, похлопал его по плечу. Я не сводила с них алчного взгляда. Мои пальцы, вцепившиеся в поручень, словно превратились в птичьи когти. Блеснув подаренной золотой цепью, «лютнист» вдруг оглянулся назад, перехватив мой взгляд. Его лицо тронула медленная улыбка, я напряглась, и… ничего не случилось!

Волны канала не вздыбились до балконов, как бывает во время aсqua alta. Тело «лютниста» не вывернулось наизнанку, чтобы выпустить наружу морскую тварь, готовую пожрать всех и вся. Насмешливо кивнув мне издалека, он спустился с парадной галеры в толпу, приветствовавшую его радостными криками. Он смеялся, пожимал протянутые руки – в общем, вел себя как нормальный человек.

Однако тревога почему-то не отпускала.

***

Хотя уже совсем стемнело, расходиться никому не хотелось. Я не удивилась, когда Рикардо, коротко переговорив с Фабрицио, вдруг направил нашу гондолу куда-то в сторону от дома.

– Куда мы едем?

– Граф Арсаго пригласил всех к себе. Он умеет устраивать праздники! Будет весело, вот увидишь.

О да, граф Арсаго – мастер устраивать сюрпризы. Прошлый обед до сих пор не изгладился из моей памяти. Закралось нехорошее подозрение, что сегодняшняя ночь будет не менее интересной. «Когда вы там уже угомонитесь», – заворчал Пульчино где-то на задворках моего сознания. Раньше мы никогда не соединялись так надолго; наш союз был добровольным, и обычно мы старались предоставить друг другу как можно больше свободы. Но сегодня я никак не могла его отпустить. Без чаячьих инстинктов я чувствовала себя оглохшей и ослепшей. Не покидало ощущение, что стоит только выпустить ситуацию из рук – и тут же случится что-то ужасное.

Беспокойство еще возросло, когда среди гостей на причале у дома Арсаго я заметила полосатую куртку сегодняшнего победителя регаты. А он-то что здесь делает? Не многовато ли ему почестей на сегодня?! Недовольно бурча себе под нос, я с трудом выбралась из гондолы. Веселые голоса графских гостей звучали издевкой, янтарные квадраты окон на густо-синем бархате неба резали глаз. Огни факелов, отражаясь в воде, превращались в длинные дрожащие языки пламени.

Я постаралась взять себя в руки, пообещав себе завтра же устроить отдых. Нельзя так долго находиться в связи кьямата, опасно это. Можно, например, всерьез вообразить себя чайкой и шагнуть из окна.

Рикардо, кажется, заметил мое состояние:

– Что с тобой, Джули? Чем тебе не угодил Луиджи? Ты следишь за ним, как ястреб.

«Вернее, как чайка, – усмехнулась я про себя, – но это неважно. Разница небольшая».

– А ты, выходит, уже знаешь его имя?

– Сегодня оно у всех на устах. Луиджи Манриоло – храбрец и везунчик, лучше всех в городе умеющий управляться с веслом. Как он сегодня финишировал, а?! Эх, надо мне тоже с ним как-нибудь посоревноваться! Чур, прямо от Тарчийского подворья до Пьяцетты!

«Угу. Если впряжешь паурозо в нашу гондолу, может, и выиграешь», – мрачно подумала я.

Даже своеобразная роскошь графского дворца не произвела на меня сегодня особенного впечатления – не до того было. Мы все расположились в салоне, куда слуги принесли вино на серебряном подносе, черный ароматный кофе в маленьких чашечках и графины воды к нему. Мимо проплыла Инес – холодный пристальный взгляд, лимонная свежесть в улыбке, светлые волосы перевиты жемчугом. Ледяная статуя, да и только. Она приостановилась, когда рядом неожиданно возник Энрике:

– Мое почтение, синьоры, – приветствовал он нас обоих.

В его тоне слышалась некоторая развязность, а глаза подозрительно блестели, как у пьяного. Меня это слегка покоробило, но я понимала, как ему сейчас нелегко. При его появлении все старательно делали вид, что совершенно не помнят ту унизительную сцену на канале, однако за спиной тут и там вспыхивали смешки. Во всем виноват этот Манриоло, Хорро его побери! Я отыскала глазами наглеца. «Полосатая куртка» вертелась рядом с графом Арсаго, который весь вечер демонстративно не замечал сына, зато непринужденно болтал с чужаком.

Беседа не клеилась. Мы перебрасывались учтивыми фразами, словно игроки на поле, но чем беззаботнее старался держаться Энрике, тем хуже у него получалось. Какой-то синьор в пышных кружевах бестактно хлопнул его по плечу: «Ну, как самочувствие, синьор кавалер кривого весла?» Неподалеку кто-то расхохотался. Для Энрике это было уже слишком. Он мучительно покраснел и, прежде чем я успела его остановить, скрылся в толпе, отшвырнув с пути «кружевного» невежу. Инес проводила его долгим взглядом. Потом обернулась ко мне – и я даже попятилась от гнева, исказившего ее холодные черты:

– Слушай, я, конечно, с первого дня заметила, что ты не очень-то расположена к своему жениху! – выпалила она горячим шепотом. – Но хоть сегодня могла бы проявить к нему больше сочувствия! А не пялиться во все глаза на этого проходимца Манриоло, совсем как моя мать!

В голубых, похожих на раковины, глазах вспыхнули слезы. Спрятав лицо, Инес быстро отошла от меня к донне Сакетти, словно испугавшись, вдруг я начну ее расспрашивать или утешать. Я изумленно смотрела ей вслед. Сейчас она вовсе не походила на статую! Блистательный ледяной панцирь оказался только оболочкой, под которой скрывалась настоящая Инес: пламя и шелк, отчаянная нежность и горькое одиночество.

«Да она же влюблена в Энрике, глупышка, – сообразила я запоздало. – Вот это номер! Эх, если бы мы с ней могли откровенно поговорить!»

Ладно, сейчас не время было думать о влюбленных. Спрятав в карман обиду за незаслуженный упрек, я постаралась прислушаться к деловому разговору в той группе гостей, где царил дон Арсаго, и мелькала полосатая куртка Луиджи. У «лютниста» действительно было дело к графу, причем, судя по заинтересованным лицам, дело стоящее. На столе перед ними лежали какие-то списки, чертежи и карты. Насколько я поняла из обрывков разговора, ариминский синьор, у которого служил Луиджи Манриоло, был весьма ученым человеком. Он нашел способ вернуть Венетте главенствующую роль на Срединном море – или, по крайней мере, улучшить ее положение. Но поскольку сам он не располагал ни деньгами, ни влиянием, то хотел заручиться поддержкой наших патрициев.

Здесь необходимо кое-что пояснить. Венеттийские купцы до сих пор не могли простить шустрым лозитанцам открытый ими морской путь в Бхарат вокруг мыса Эсперанса. Это открытие нанесло сокрушительный удар нашей торговле. Торговый путь на Восток через Срединное море разом утратил свое значение, ведь новая дорога была гораздо удобнее. Теперь один корабль мог доставить товар от порта отправки до порта назначения. Больше не нужно было перегружать шелка и пряности в Сувайсе, чтобы перевезти их через перешеек до Эритрейского моря. Больше не приходилось доверять товары медленным и ненадежным караванам верблюдов, бредущим через Орталыкские пустыни в империю Син. Логично, что центр торговли сместился в Лозитанию, а мы остались куковать на задворках. Кроме того, новый путь оказался дешевле, так как больше не нужно было платить налоги многочисленным восточным князькам, через земли которых проходили караванные дороги. В общем, мы в одночасье оказались не у дел.