Читать книгу "Небесная музыка. Луна - Анна Джейн"

– Слушай, а та девушка все еще идет за нами. Что ей нужно?

– Просто идет той же дорогой, – отмахиваюсь я.

Начинается солнечный дождь – он редкий, но крупный, и я надеваю капюшон.

Незнакомка – тоже.

– Если ты наденешь маску, как она, вас будет не отличить, – хихикает Лилит, и я шутки ради делаю это.

Когда мы выходим на шумную 111-ю улицу, я оглядываюсь и понимаю, что сероглазая все еще идет за нами, но стараюсь не брать это в голову – может быть, ей просто по пути с нами. А Лилит шутит, что она – моя ненормальная сталкерша.

А потом меня вдруг хватают чужие сильные руки, и я слышу, как испуганно кричит рядом Лилит. Не понимая, что происходит, я изо всех сил пытаюсь сопротивляться, отбиваюсь, кричу как ненормальная, машу руками и ногами, понимая, что, если не вырвусь сейчас, не вырвусь никогда. Но не успеваю я опомниться, как оказываюсь в какой-то машине. По обе стороны от меня – все те же крепкие мужчины в черных костюмах. Они держат меня, не давая вырваться, и я кусаю одного из них до крови. А потом мне на лицо набрасывают платок с какой-то едкой, пахучей жидкостью, и мои глаза сами собой закрываются. Я теряю сознание.

Свет меркнет, тьма заполняет разум. Я тону в пустоте.

Падая, я успеваю стать белым светом, Взлетая - собираю всю тьму в ладони. А растворяясь в пространстве безбрежном где-то, Хочу лишь одно - чтоб ты мою тень запомнил. Глава 4. Пепел погасшей луны

– Небо – это свобода. И я хотела бы быть как небо. Делать то, что хочет мое сердце, а не чужой разум. Жаль, я больше не ребенок, чтобы просить у него помощь. (К горизонту падает звезда, оставляя за собой тонкий шлейф света*.)

Диана не может понять себя.

Она стоит перед огромным зеркалом в одной футболке с широким воротом и смотрит на свое отражение. Сначала ее немигающий взгляд направлен на лицо: фарфоровая кожа, прямые брови, уставшие пепельные глаза с поволокой, окаймленные серыми ресницами, аккуратный нос, пухлые бледно-розовые губы (посредине нижней – тонкая трещинка). Затем взгляд скользит вниз, по хрупкой гибкой фигуре, которую она считает неженственной, останавливается на солнечном сплетении, а после опускается к тонким ногам с выпирающими коленками, чтобы вновь – уже резко – подняться к груди.

Во взгляде Дианы нет любви. И у ее отражения – тоже.

Она задирает футболку, обнажая плоский живот и частично – грудь. Под грудью видна черная затейливая татуировка в форме расцветающего лотоса, от лепестков которого в обе стороны отходит нежное кружево. Над лотосом восходит полумесяц, а вниз по бледной коже тянутся изящные ажурные цепочки. Узор подчеркивает изгибы груди.

Татуировке всего пару дней – кожа вокруг все еще покрасневшая, и Диана все еще чувствует зуд на коже. До сих пор слабо кружится от чуть повышенной температуры голова, как будто бы она выпила коктейль, но Диане все равно. Она безразлична к боли и недомоганию. И бесконечно рада, что сделала татуировку втайне от всех и в тайном, почти интимном месте. Она считает, что это – ее главное украшение, скрытое от чужих глаз.

Диана смотрит на татуировку, касается ее кончиками тонких пальцев, проводит по кружеву и цепочкам, улыбается. Ей безумно нравится то, что она набила на себе в салоне тату-мастера, сделав вид, что поехала на девичник к Джоэлле. И пусть мастер работал с ней несколько часов подряд и боль была такая, что из глаз катились слезы, – но это того стоило! Диана мечтала об этом.

И никто никогда не узнает, что она сделала со своим телом. Отец не узнает.

А ведь он так не любит «разукрашенных вульгарных девок», как часто говорит.

Теперь его дочь – тоже разукрашенная вульгарная девка. Когда в очередной раз он начнет говорить о том, как пали современные девушки, не поймет, почему Диана едва заметно ухмыляется. А если спросит, она ответит, что ему показалось.

Это в его стиле – рассуждать о падении нравов, о том, как убоги эти наколки, цветные волосы, пирсинг и прочая молодежная дрянь, а потом лететь на личном самолете в Дрейденбург вместе с загорелыми моделями в коротких шортиках и обтягивающих майках, из-под которых видны татуировки, и проигрывать в казино целые состояния.

Двуличие – семейная черта.

Диана ненавидит это в своих родственниках и в самой себе. Отец, мать, обе мачехи и братья – все лицемеры. Всем чужда искренность.

И ей.

Она хотела бы покрасить волосы в красный или розовый, проколоть нос или губу, одеться дерзко, в стиле глэм-рок, закинуть за плечи гитару и пойти тусоваться. Искать себя, искать любовь, искать музыку, но ей нельзя. Ничего нельзя.

Она хотела бы быть свободной, но ей не дают расправить крылья. Закрывают рот бумажными купюрами, заставляют быть послушной девочкой. Овцой на привязи.

Вспоминая об этом, Диана уже не кончиками пальцев, а ногтями проводит по татуировке. Боль становится ощутимее.

Она – пятый ребенок в семье одного из основателей «Крейн Груп». Дочь баснословно богатого человека. У нее всегда было все и не было ничего одновременно. Диана могла получить любую игрушку, любую шмотку, любой гаджет, но самого главного – свободы – у нее никогда не было. Она вынуждена подчиняться семье – вернее, делать вид, что подчиняется. Диана ненавидит двуличие, но чувствует себя самым двуличным человеком на свете.

Она продолжает изучать свое отражение. Татуировка кажется ей совершенством, несмотря на красноту и жжение. Этого узора недоставало ее телу. На следующем концерте она останется в одном лифчике, чтобы все видели настоящую красоту.

Диана достает из шкафа медицинскую маску черного цвета, на которой изображен чей-то угрожающий оскал, парик – на этот раз медно-красный. Примеряет привычным жестом. Снова смотрится в зеркало. Теперь в ее глазах удовлетворение. Татуировка отлично подходит под ее образ таинственной девушки на сцене клубов, в которых они играют. Жаль, что до следующего выступления много времени и... А Дастин бы оценил?..

Настойчивый стук обрывает ее мысли, девушка спешно одергивает майку и бросает в шкаф маску и парик. Дверь в ее спальню пытаются открыть, но не выходит – она заперта на замок.

– Диана! Немедленно открывай! – слышится приглушенный голос матери. И Диана, чуткая к звукам и их оттенкам, улавливает предостережение.

«Если не откроешь – тебе будет плохо».

Девушка кидает в огромное, почти в полстены зеркало последний взгляд и идет к двери. Едва только она отпирает ее, как в спальню залетает мать, и следом за ней тянется холодный шлейф духов.

Как всегда, Эмма безукоризненна: молочно-платиновые волосы стильно подстрижены и уложены, макияж, несмотря на тонну различных средств, кажется легким и естественным, малахитовые брюки и мятная блузка – все из последней коллекции француженки Элиан – отлично сидят на женственной фигуре. Серьги с изумрудами – единственное украшение, но сколько в них достоинства! Не меньше, чем во взгляде серых, как и у Дианы, глаз. Пронициательных и цепких.