Читать книгу "Динамика характера. Саморегуляция при психопатологии - Дэвид Шапиро"

Довольно запутанное и сбивающее с толку понятие потери контроля зачастую приводит к интересным примерам иерархической организации самоуправления. В психиатрии можно часто встретить ссылки на «слабый контроль над импульсами» или тому подобное — относительно насильственного или какого-то иного нежелательного поведения, в особенности когда сам субъект отказывается от своего намерения. Несомненно, в таких случаях человек поначалу и часто совершенно искренне на самом деле как будто ощущает потерю самоконтроля. При этом в процессе терапии оказывается, что отсутствует не способность к самоконтролю, а откровенное желание его осуществлять.

По-видимому, есть аргументы и «за», и «против»: предполагая потерю самоконтроля, мы считаем, что он существует и вместе с тем — что он отсутствует. Из того, что система самоуправления, или «контроля», является не простой и унитарной, а иерархической, действительно вытекает неоднозначность. Именно наличие такой иерархии в самоуправлении дает возможность одним людям больше, чем другим, позволять себе или даже устраивать себе (arrange) «потерю контроля», полностью не осознавая, что они это делают. Руководитель, избегающий жестко контролировать импульсивного подчиненного, может гораздо легче отказаться от ответственности даже перед самим собой за поведение своего подчиненного. Таким образом он позволяет совершаться действиям или получаться результатам, которые были бы совершенно недопустимы, если бы действия совершались намеренно. Это — пример защитной функции иерархического направления действия.

Когда направление действий преимущественно определяется ситуацией или они становятся рутинными, самоосознание и ощущение действия обычно становятся слабыми и периферийными. Но ощущение действия — ясное осознание, что человек делает, что он хочет или предпочел сделать то, что он сделал, — иногда становится очень острым. Когда человек сознательно отделяет себя от рутины или когда такой рутины просто не существует, когда человек разочаровывается в своих ожиданиях или когда нет таких ожиданий, которые заслуживают внимания, или когда становится невозможной беззаботная, ситуативная реакция (даже у тех людей, у которых она вполне возможна), в силу растянутости действия во времени, а следовательно, неизбежной рефлексии и самоосознания, — очень вероятно, что во всех этих случаях самоосознание и ощущение действия оказываются весьма острыми.

Из наблюдений психопатологии мы знаем, что именно такое самоосознание и ощущение действия вызывают у некоторых людей острое чувство дискомфорта, и не только в связи с конкретными мотивациями, но и вообще — в связи с их жизнью. Тогда они рефлекторно избегают такого чувства или, по крайней мере, добиваются того, что оно существенно притупляется, опираясь на доволевые виды действий, пассивно-реактивные или ригидные типы внутренне ослабленных действий или даже ограничиваясь ими. Развившиеся установки и образ мышления (о которых мы поговорим чуть позже), охватывающие эти типы действий, становятся общими и характерными. Организация этих установок и образа мышления в индивидуальном характере становится основным средством предвосхищения тревоги, то есть системой защиты. При этом мы почти ничего не знаем о внешних условиях или предрасположенностях к такому развитию, но все же можем сделать очень серьезные обобщения.

Если мы правы, нормальные установки и типы ограниченных в детстве действий станут, так сказать, строительным материалом системы защиты взрослого человека. Отдельные пассивно-реактивные или ригидные типы действия, которые уже достижимы, будут связаны не только с предвосхищением тревоги, как это требуется, но и с благоприятными для них внешними условиями. Такие типы действий могут быть гипертрофированными и содержать в себе ограничения. Например, допустим, что тревожно-послушный ребенок в особых условиях становится милым и приятным в общении, но необычайно восприимчивым, понятливым и даже робким подростком. Обычное проявление инициативы, быть может, даже серьезные амбиции будут казаться дерзкими, вызывающими тревогу, а потому будут наталкиваться на внутренние запреты. Короче говоря, появляется саморегулирующаяся система, невротический характер (neurotic character), с присущей ему динамикой и его собственной напряженной стабильностью.

Далее мы рассмотрим некоторые конкретные, диагностически определимые непсихотические состояния, в которых проявляются доволевые типы пассивной реактивности и ригидности: пассивно-реактивные типы действий и установки — так, как они проявляются в истерическом и импульсивно-психопатическом состояниях; ригидность — так, как она проявляется в одержимо-навязчивом и паранойяльном состояниях. Каждое из этих состояний обычно считается отдельным психиатрическим синдромом (а в последнем случае некоторые психиатры считают навязчивую одержимость особым нейрофизиологическим заболеванием). При наличии определенных особенностей у каждой такой пары явно несопоставимых симптомов и разных, хотя не столь несопоставимых установок мы увидим, что на самом деле эти симптомы представляют собой дериваты довольно тесно между собой связанных типов. По существу, с некоторой степенью точности можно определить связь между состояниями в каждой паре, между двумя разными представителями общего доволевого типа.

Хотя типы динамики, представленные в этих состояниях, являются дериватами ранее развившихся типов, хочу повторить, что это не имеет никакого отношения к регрессии. Это не значит также, что патология взрослых людей, в которой представлены эти типы динамики, развивается по линейному закону. То, что разные формы пассивно-реактивных и ригидных типов динамики присутствуют практически у всех взрослых, указывает на бессмысленность предположения о наличии регрессии. Следует лишь предположить, что все эти типы динамики, которые уже доступны, могут нарушить или исказить процесс развития.

Еще одно предположение заключается в том, что все эти гипертрофированные доволевые виды действия в процессе развития могут подвергаться разным адаптивным изменениям и иметь патологические и адаптивные разновидности, позволяющие получить гораздо более реалистичное представление о психопатологии взрослого человека, чем предлагает теория регрессии. Ибо существуют упрямые факты, что психопатология взрослого человека не соответствует детским прототипам. Например, маленький мальчик в реальности не похож на взрослого психопата, даже если у импульсивных, непредсказуемых типов действий психопата могут найтись исторические источники в предшествующей им детской ситуативной реактивности. Эта реактивность достигает своей патологической, «взрослой» формы только при интеграции с циничными, авантюрными установками, которые появляются у человека значительно позже. По существу, вполне вероятно, что те последующие условия, которые способствовали развитию цинизма, кардинально изменяют развитие личности в сторону поиска защитной опоры в доволевом типе действий. Вместе с тем нам следует обратить внимание на адаптацию, или защитную организацию и структуру, сохранившуюся с периода раннего развития, а не на регрессию на эту более раннюю стадию.

Глава 4. Пассивная реактивность

Состояния, которые мы будем здесь рассматривать, будут очень различаться в симптоматическом поведении: эмоционально лабильный истерик, умеренно возбудимый, зачастую смутно представляющий свою цель, легко поддающийся влиянию; приспосабливающийся психопат, иногда расчетливый, иногда безрассудный, эмоционально нейтральный; «слабые» личности, не чувствующие себя способными сопротивляться любому соблазну или внешнему давлению. Эти типы характера и их симптомы оказываются настолько разными, что можно легко усомниться в справедливости нашего утверждения, что все они относятся к одной и той же категории.