Читать книгу "В каждом сердце – дверь - Шеннон Макгвайр"

– В отличие от родных Суми, родители Лориэль не отказывались от нее, и мы пока еще не связались с властями. – Голос Ланди дрогнул. – Элеанор сейчас у себя, думает, что делать дальше. Заканчивайте, пожалуйста, завтрак и возвращайтесь в свои комнаты. Не ходите никуда поодиночке, даже в туалет. В школе сейчас небезопасно. – Она развернулась, не дожидаясь ни от кого ответа, и быстро пошла к выходу.

Когда она ушла, Джек нахмурилась и задала наконец первый вопрос:

– Элеанор только вчера вечером говорила, что с удовольствием будет врать нашим родителям о том, что с нами случилось, – сказала она. – Так почему она не может сделать так, чтобы Лориэль просто исчезла, и соврать, как собиралась?

– Не все способны так хладнокровно избавляться от тел, – сквозь слезы проговорила Анджела. Она не переставала плакать с тех пор, как нашла тело Лориэль. Казалось, она никогда не перестанет.

– Вопрос вообще-то неплохой, – сказал Кристофер. Он нервно поглаживал свою кость. Нэнси только сейчас пришло в голову – а может, кость-то настоящая, а не деревянная, как она вначале подумала? – У мисс Уэст уже есть готовый план на случай, если мы вернемся в свои миры – как обставить все так, будто мы просто сбежали. Так почему не соврать и родным Лориэль? Ее так и так уже не вернуть. Если соврать, то, по крайней мере, нам не нужно будет возвращаться домой.

Слово «домой» употреблялось в школе в двух разных значениях, в зависимости от интонации. Это было величайшее счастье. Это было худшее, что могло случиться с любым из них. Это означало – домой, в тот мир, который понимает тебя так хорошо, что сам дотянулся до тебя через другие реальности и заявил на тебя свои исключительные права. Это же означало – домой, в семью, к тем людям, которые хотят тебя любить, хотят тебе добра и безопасности, но так мало тебя знают, что ничего, кроме боли, причинить не способны. Слово это было таким же двойственным, как сами двери: поманив к себе, они могли изменить жизнь, а могли разрушить. Открывай, входи – и увидишь.

– Я не хочу оставаться там, где от трупов так просто избавляются, – сказала Анджела. – Я не за этим сюда приехала.

– Хватит изображать из себя святошу, – огрызнулась Джек. – Где жизнь, там и трупы. Или думаешь, мы правда поверим, что ты бегала по радугам и ни разу не видела, чтобы кто-то упал? Если уж человек свалился с неба, он не поднимается, не отряхивается и не идет дальше. Он умирает. И уже не оживет, если только не окажется где-нибудь вроде Пустошей. От этих тел тоже кто-то избавлялся. Оступись ты хоть раз – и от твоего избавились бы точно так же.

Анджела уставилась на Джек широко раскрытыми испуганными глазами.

– Я никогда об этом не думала, – сказала она. – Я видела… Видела, как люди падали. Радуги ведь не твердые, они расходятся под ногами. Обувь нужна подходящая, но все равно можно провалиться, если скорости не хватит.

– Кто-то избавлялся от этих тел, – повторила Джек. – Прах к праху, верно? Если мы позвоним родителям Лориэль и расскажем, что случилось, нам конец. Всех, кому нет восемнадцати, отправят домой, к любящим родителям. Года не пройдет, как половина будет сидеть на совершенно не нужных им нейролептиках. Одно утешение, хоть кто-то проследит за тем, чтобы вы вовремя поели – самим-то будет не до того, будете сидеть и смотреть в стену. Остальные окажутся на улице. Без аттестатов, без всяких навыков выживания в этом мире, которому мы не нужны.

– У тебя-то, во всяком случае, перспективы неплохие, – сказал Кристофер, снова поглаживая кость. – Во сколько колледжей тебя уже приняли?

– Во все, куда я подавала документы, но везде требуют сначала окончить школу, – сказала Джек. – К тому же я должна думать о Джилл. Не могу же я отчалить в большой мир и бросить сестру на произвол судьбы.

– Я и сама могу о себе позаботиться, – сказала Джилл.

– Тебе не придется, – сказала Элеанор. Усталой походкой она вошла в комнату, посмотрела на Джек и Кейда и сказала: – Вот что, мои хорошие, сделайте так, чтобы она исчезла. Спрячьте ее так, чтобы я тысячу лет искала и не нашла. Мы закажем поминальную службу. Почтим ее память как полагается. Но я не могу из-за одной жизни ставить под угрозу всех нас. Я почти жалею, что не могу. Я бы тогда чувствовала себя не чудовищем, а все той же маленькой девочкой, что когда-то танцевала с лисицами под медленной октябрьской луной. Но у меня не хватает духа.

– Конечно, – сказала Джек и приподнялась с места.

Но Анджела раньше нее вскочила на ноги.

– Она ее убила, а вы ей отдаете тело? – взвизгнула она, тыча пальцем в Джек. На лице у нее застыла маска негодования. – Она убийца, монстр в женском обличье! Лориэль это знала, и я знаю, и не могу поверить, что вы не знаете!

– Очень трогательно про «женское обличье», хотя немного оскорбительно – если уж считаешь, что я совершила преступление, необязательно цеплять на него розовый бантик, – сказала Джек. – Зачем мне глаза, Анджела? Оптика – не моя специальность. Не сомневаюсь, что палочки и колбочки у нее должны были сформироваться любопытнейшим образом, но у меня здесь нет ни условий, ни оборудования, чтобы их исследовать. Если бы я хотела убить ее ради глаз, я бы сделала это лет через десять, когда получила бы хорошее место руководителя исследований и разработок в какой-нибудь биотехнологической фирме, достаточно крупной, чтобы с легкостью отделаться от обвинения в убийстве. А сейчас мне совершенно незачем было ее убивать.

– Может, мы все-таки перестанем тыкать друг в друга пальцами и займемся делом? Пожалуйста! – Кейд встал. – Нам с одним трупом хватит возни. Новых мне лично не надо.

– Я могу помочь, – сказала Нэнси. Все повернулись к ней. Она слегка покраснела, но упрямо договорила: – Я могу проследить за тем, чтобы ничто не оскорбило достоинства покойной. Останки ушедших меня не пугают.

– Ну ты жуть ходячая, – одобрительно сказал Кристофер. Он встал и сунул кость в карман. – Я тоже помогу. Девушка-скелет никогда мне не простит, если я этого не сделаю.

– А я не буду, – сказала Джилл. – Еще платье запачкаю.

– Спасибо всем, – сказала Элеанор. – Утренние занятия сегодня отменяются. Увидимся после обеда. Надеюсь, к тому времени вы возьмете себя в руки и сможете взглянуть на ситуацию трезво.

– Не стоило бы упоминать руки и глаза лишний раз, – заметила Джек, но вид у нее был задумчивый, почти печальный. Она вышла из комнаты первой, Кейд и Нэнси – за ней. Кристофер шел последним. Кость торчала из заднего кармана, как поднятый средний палец. Дверь за ним захлопнулась.

Вместе они вышли на крыльцо. Лориэль все так же лежала на траве, укрытая простыней, и первая мысль Нэнси была: если так пойдет и дальше, у них скоро кончится постельное белье. Они с Кристофером и Джек спустились с крыльца. Кейд замялся.

– Извините, – сказал он. – Я не могу. Просто… не могу. Я никогда этого не делал. – В Призме он был принцессой – тогда ведь еще никто не догадывался, что он на самом деле принц. В отличие от остальных, ему никогда не приходилось иметь дело с мертвыми. Конечно, он убивал людей. Именно это принесло ему титул принца гоблинов. Но после удара меча их смерть была уже не его делом.