Читать книгу "Евпраксия - Александр Антонов"

Вартеслав и Генрих покинули дормез, подошли к колеснице, в которой ехала Евпраксия в сопровождении боярышни Милицы. Открыв дверцу, Вартеслав сказал:

— Сестрица, тут у нас малая препона. — И князь рассказал о сути и заключил: — Так мы всё-таки отважились предстать перед государем. Тебя это не пугает? Караван мы отправим, да и сами побудем недолго.

— Коль так, отчего не посмотреть на государя. А он не страшный? — И княжна весело рассмеялась.

— Он всяким бывает, — серьёзно ответил Вартеслав. — Только я тоже его не видел.

Вскоре Вартеслав распорядился, как было решено. Караван, ведомый бароном Вольфом, под охраной отряда россов, которых вёл сотский Тихон, минуя Гамбург, ушёл на Штаден, а все остальные направились в город.

Княгиня Ода встретила близких на дворе замка и первым делом заключила в объятия княжну Евпраксию.

— Какая ты славная! Ну вылитая матушка! — восторженно произнесла княгиня. — Тебе у Штаденов будет хорошо, и ты будешь любезна матушке Генриха.

— Спасибо, тётушка. Я хочу тепла, — ласкаясь к Оде, ответила княжна.

— Вас в Штадене ждут. Да вот незадача: кайзер прямо-таки потребовал, чтобы я остановила вас в Гамбурге. И появился он здесь вовсе неожиданно, на взмыленных конях. Словно его преследовали враги.

— Но что ему нужно? — спросил Вартеслав.

— Сказал просто: хочу видеть невесту и жениха, сына моего лучшего друга.

— Как он посмел так говорить? — возмутился Генрих. — Отец был с ним в ссоре десять лет, с той поры, как... — И осёкся. — Да вы знаете...

— Знаю, знаю, славный, — согласилась Ода. — Однако пора в замок. Государь ждёт нас.

В пути Вартеслав подошёл к Оде, сказал:

— Матушка, я привёз с Руси всё, что принадлежит тебе. Это твоё добро, так сказал батюшка Всеволод. Он же просит тебя заботиться о племяннице.

— Так и будет. И спасибо тебе за радение.

Император и его свита сидели за трапезой, когда в зале появились маркграф и княжна. Он подошёл к ним. Маркграф показался императору смешным и жалким, и он сказал с теплотой:

— Я поздравляю тебя со счастливым выбором. Твоя невеста прекрасна. — Сказав это, он аут же забыл о маркграфе, его внимание приковала к себе Евпраксия. Юное лицо княжны, как и в Мейсене, показалось ему обольстительным. Он понимал, что так думать об этой девочке кощунственно, но ничего не мог поделать с собой и не отрывал зелёных глаз от живого, нежного и манящего тайным огнём лица княжны. Ведь только её большие серые глаза в пушистых ресницах могли свести человека с ума, считал опытный сердцеед.

— Как вас звать, юная фрейлейн? — спросил император.

Княжна замешкалась и не очень уверенно сказала по-немецки:

— Моё имя есть Евпракса.

Император засмеялся. Он хотел быть ласковым, нежным с этой юной славянкой. Ему, тридцатидвухлетнему человеку, она могла быть дочерью. И государь погладил Евпраксию по голове.

— О, фрейлейн, ты прекрасна.

Евпраксия тоже успела рассмотреть императора. Он показался ей привлекательным мужчиной. Правда, его зелёные глаза, рыжие волосы на голове и рыжая борода напоминали ей берестовского козла, хитрого и коварного. Тот козел любил подкрадываться к девкам и поддавать им под зад. Евпраксии не дано было заглядывать в будущее. Там бы она увидела, что этот «козел» спустя шесть лет станет её супругом.

Но вот гости сели к столу и принялись за пищу. Оказалось, что все были голодны. Генрих IV сидел рядом с княгиней Одой, и между ними шёл тихий разговор. Император настаивал, чтобы Евпраксию до замужества поместили в пансионат при женском монастыре.

— Там она научится нашей речи, познает науки, и там примут её в лоно нашей веры.

— Не знаю, нужно ли ей покидать православие? — заметила Ода.

— Я бы с вами не спорил, прекрасная Ода, если бы в Риме сидел мой папа Климент. Однако папа Григорий не благословит брак твоего племянника с арианкой.

Маркграф Генрих той тихой беседы не слышал, но чувствовал, что она касается его и Евпраксии. Нервничал. К тому же ему не хотелось сидеть рядом с маркграфом Деди, который отнял у него отца. Ему стало тягостно, и он не усидел за столом, позвал Евпраксию и увёл её осматривать покои замка.

— Здесь всё как в волшебной сказке, — сказал Генрих.

Замок был возведён два века назад. Последние годы, пока княгиня Ода была государыней на Руси, замок пребывал в запущении. Но, вернувшись, на родину Ода позвала лучших мастеров из Гамбурга, Кёльна и Мейсена, и они три года обновляли внутренние покои замка. Мастера потрудились отменно. Внутри замок превратился во дворец, и каждая зала была неповторима. И если это была зимняя зала, то сами её стены, отделанные мягкими породами дерева, как бы излучали тепло. В летних же покоях веяла прохлада. В залах было много бронзовых и мраморных статуй, столы украшали хрустальные вазы. Ода знала вкус красоты, ей было откуда черпать опыт, она дважды побывала в Константинополе, где видела прекрасные дворцы и всё то, что их украшало.

Восторгаясь увиденным, Генрих и Евпраксия обменивались кое-какими немецкими фразами. Однако у Генриха было плохое настроение, и он испытывал раздражение от неверного произношения княжной как фраз, так и отдельных слов. Он даже испугался, что если Евпраксия не познает его язык, то их жизнь может оказаться мучительной.

Погуляв по замку, они вернулись в трапезную и увидели, что император и его приближённые всё ещё сидели за столом и вели оживлённую беседу. Чувствовалось, что гости захмелели, и даже сам император вёл себя менее сдержанно. Он усадил рядом с собой маркграфа и княжну и заговорил с ними о том, чего в трезвом уме не сказал бы.

— Любезный маркграф, ещё раз поздравляю тебя с успешным выбором невесты. Как подрастёт, из неё получится превосходная дама. И потому ты должен благодарить тётушку Оду за заботу о себе.

— Спасибо, ваше величество, я ей благодарен, — ответил маркграф.

— Не перебивай. Но я не уверен, что графиня Гедвига когда-нибудь приблизит к себе твою подругу и скажет ей ласковое слово.

— К чему вы это говорите, государь? — спросил, негодуя, маркграф.

— К тому, что ты ещё молод и ничего в людях не понимаешь, — Генрих IV вспомнил, как был одурачен в Мейсене и посчитался с маркграфом: — Княжна дикарка, и она не будет угодна честолюбивой графине. Княжне один путь до замужества — Кведлинбургский монастырь. И если ты исполнишь мою волю и отправишь туда свою невесту, я поверю, что ты любишь императора, внимаешь его советам.

Говоря неприятное, государь смотрел на маркграфа ласково, и крупная рука его мягко накрыла хрупкую кисть юноши. А он, ещё не умеющий отличать ложь от искренности и по доброте своей способный прощать цинизм, почти согласился с императором поместить Евпраксию на воспитание в монастырь. Впрочем, он вспомнил, что в Киеве и у него мелькала эта мысль. Она показалась ему здравой.