Читать книгу "Первая мировая война. Краткая история - Норман Стоун"

Адмирал Хеннинг фон Хольцендорф заявил, что он может топить каждый месяц шестьсот тысяч тонн судов: морские перевозки Англии сократятся вдвое, поднимутся голодные бунты, страшное бедствие обрушится на регионы, зависимые от торговли. Мнение канцлера Бетмана-Гольвега было более здравым и даже скептическим. Он знал: если Германия начнет тотальную подводную войну, то Соединенные Штаты почти наверняка вмешаются. Его советник Карл Хелфферих, понимавший что к чему, сказал: адмирал сочиняет небылицы. Новый австрийский император Карл, жаждавший мира, тоже возражал, не проявляли энтузиазма левые и центристские партии. Но Бетман-Гольвег не мог игнорировать настроения военных и недовольство населения, винившего британскую блокаду в том, что ему приходится довольствоваться крысиными сосисками и турнепсом. Выкуривая сигарету за сигаретой, он ломал голову над тем, как уйти от решения тяжелой проблемы. Двенадцатого декабря четыре Центральные державы объявили о готовности вести переговоры о мире. Президент Вильсон предоставил посольству Германии в Вашингтоне безопасные каналы связи и запросил у враждующих сторон условия перемирия.

Союзникам не составило никакого труда изложить свои требования: возрождение независимой Бельгии, право наций на самоопределение. В общем-то они говорили вздор, на деле стремясь расширить свои империи и нисколько не заботясь о чьем-то «самоопределении». Немцы хранили молчание по поводу собственных условий и даже не ответили Вильсону. Бетман-Гольвег не мог сказать, что возродит свободную Бельгию, поскольку он и не собирался это делать. Германия сражалась за германскую Европу; через год программа Mitteleuropa частично будет реализована в Брест-Литовске, и свободная Бельгия с французскими институтами и британскими склонностями не вписывалась в планы Берлина. Германские промышленники нацелились на угольные и железорудные ресурсы Бельгии, а военачальники хотели прибрать к рукам по крайней мере фортификации Льежа на случай новых войн. Германское Generalgouvernement (наместничество) в Брюсселе поощряло фламандских сепаратистов, разрешив Гентскому университету пользоваться фламандским языком: образованные люди считали его крестьянским наречием, чем-то вроде искаженного голландского говора. Бетман-Гольвег оказался в затруднительном положении. Если он будет столь же покладистым, какими выставляли себя союзники, то его вышвырнет Людендорф, уже являвшийся реальным хозяином Германии. Военные и промышленные круги охватила страсть к экспансии и аннексии: сначала бельгийские угольные бассейны и французские железные рудники, затем — этнически почищенные провинции Польши. Бетману-Гольвегу ничего не оставалось, как молчать или лгать относительно целей войны. Затруднения испытывали и британские, и французские дипломаты: в тайне вынашивались имперские замыслы. Они решили применить лишь один бесспорный аргумент: восстановление независимой Бельгии. Берлин никогда не согласился бы выполнить это условие. Немецкие дипломаты вели себя неуклюже, и их инициатива мирных переговоров закончилась ничем. Бетман-Гольвег не мог больше противостоять адмиралам.

С 1 февраля 1917 года Германия объявила морское пространство вокруг Западной Франции и Британских островов зоной поражения кораблей без предупреждения. Хольцендорф доказал свою правоту. Теперь он располагал ста пятью субмаринами (в июне — ста двадцатью девятью). В январе под прикрытием «крейсерских правил» немцы потопили триста шестьдесят восемь тысяч тонн судов, в том числе сто пятьдесят четыре тысячи тонн — британских. В феврале — пятьсот сорок тысяч. В марте — почти шестьсот тысяч тонн (четыреста восемнадцать тысяч — британских). В апреле — восемьсот восемьдесят одну тысячу (пятьсот сорок пять тысяч британских). Суда обычно торпедировались, когда они сходились вместе, приближаясь к портам. Нейтральные страны начали отказываться от перевозок, корабли стояли у причалов, американцы несли потери. Британия чувствовала себя бессильной: против субмарин, похоже, не было никаких средств защиты. Однако адмирал Хольцендорф просчитался и в итоге внес самый большой вклад в поражение Германии. Британцы выжили. На помощь пришли американцы.

Средства борьбы с субмаринами были найдены. Великий физик сэр Эрнст Резерфорд (Новая Зеландия) повисел с лодки вниз головой в заливе Фертоф-Форт, слушая подводные шумы, и вскоре появились гидрофоны. За ними последовали глубинные бомбы. Эсминцы, вооруженные такими штуковинами, наводили страх на подлодки, и между ними шла отдельная война. Умные головы предложили собирать суда в конвои (по двадцать кораблей) и сопровождать их эсминцами. Против этой идеи поначалу выступил военно-морской истеблишмент, не желавший нести ответственность за действия капитанов «купцов», которых они не считали за моряков. Но за две «черные» недели апреля были потоплены несколько сот грузовых судов, и военным моряками пришлось признать необходимость конвоев. Потери кораблей сразу уменьшились. Десятого мая в море вышел первый конвой; «купцы» строго следовали указаниям, и эсминцы успешно переправили их через Атлантику. Из пяти тысяч девяноста судов, преодолевавших океан под охраной военных кораблей, погибло всего лишь шестьдесят три. Субмарины треть времени тратили на переходы в порты и обратно и не были столь эффективны, как прежде. Однако Германии они сослужили плохую службу. В войну вступили Соединенные Штаты. А это означало: военная экономика Британии спасена, блокада Германии сохранилась.

Тем не менее американского вмешательства могло не произойти и даже после начала подводной военной кампании. Американцы были против интервенции. Общественное мнение следовало подготовить. Помог случай, и его надо занести в анналы деяний Германии по самоуничтожению наряду с инаугурационной речью профессора Вебера, планом Шлиффена и флотом Тирпица. В Берлине задумали найти противоядие американскому вмешательству, США имели мощные военно-морские силы при отсутствии сухопутной армии. В Берлине знали: у Соединенных Штатов проблемы с Мексикой. Нельзя ли мексиканцев подтолкнуть к тому, чтобы они напали на США? Тогда Германия признает их право на пересмотр вердикта Аламо. Разве Аризона не является чем-то вроде мексиканской Эльзас-Лотарингии? Немцы сочинили телеграмму своему послу в Вашингтоне, предлагая мексиканцам альянс с Германией и заодно выяснить у микадо в Японии, не пожелает ли и он вступить в «клуб».

Артур Циммерман — даже не министр иностранных дел, а заместитель министра — послал телеграмму по частному каналу связи, предоставленному немцам президентом Вильсоном. Британская морская разведка следила за этим каналом связи и читала германские шифры, захватив их коды в Иране. Британский адмирал сэр Уильям Холл скопировал депешу, и в конце марта ее показали американскому послу в Лондоне. Американцы разорвали дипломатические отношения с Берлином (но не с другими Центральными державами). Затем телеграмма попала в конгресс, и 6 апреля под аккомпанемент проявлений неистового патриотизма Вильсон объявил войну Германии. Депеша Циммермана оказалась для Германии самоубийственной, хотя и звучала как фарс.

Вмешательство Соединенных Штатов спасло союзников. Военно-морской флот помог усилить блокаду, но важнее всего были деньги. К концу 1916 года британские финансы почти истощились, и стоимость фунта стерлинга зависела от желания американцев удерживать его от падения на уровне около пяти долларов за фунт. Британия субсидировала Россию: долг в итоге составил восемьсот миллионов золотых фунтов, в современных ценах в сорок раз больше (урегулирован в 1985 году). Кредит британцев мог быть продлен только в том случае, если правительство Соединенных Штатов предоставит свои гарантии. Теперь американцы это сделали. К союзникам потоком пошли сырьевые материалы. Однако создание армии и переброска ее через океан — совсем другое дело, на это нужны многие месяцы. В 1918 году на континент начнут прибывать по двести тысяч американских солдат в месяц. В 1917 году их надо было обучить, и обучали их инструкторы, знавшие только сапоги со шпорами и седла. В этом отношении адмирал Хольцендорф оказался прав. Вмешательство Соединенных Штатов не могло серьезно повлиять на ход военных действий. Ничто не могло измениться. При условии, если Центральные державы выиграют войну в 1917 году.