Читать книгу "Уголовный розыск. Петроград - Ленинград - Петербург - Валерия Пименова"

Хулиганство превращалось во врага номер один. Ленинградцы, измотанные ужасами Первой мировой и Гражданской войн, голодом, эпидемиями, отсутствием самого необходимого, пережившие бандитский террор времен НЭПа, требовали решительных мер по борьбе с преступностью, и в первую очередь с хулиганством. А хулиганье словно с цепи сорвалось…

Зимой 1926 года у ресторана «Центральный» на Разъезжей улице милиционер задержал пьяного хулигана и повел в отделение. Дружки пьянчуги решили его спасти и набросились на милиционера, чтобы отнять оружие. Гражданина, который попытался помочь сотруднику милиции, хулиганы ранили выстрелом из револьвера.

Через несколько дней на Петроградской набережной, деля «власть» в своем районе, подрались две хулиганские группировки. Итог драки: двое убитых и один тяжелораненый.

Хулиганы нагло и цинично приставали к женщинам, срывали уроки в школах рабочей молодежи, спаивали подростков. Возмущенные рабочие завода «Красный треугольник» в своем письме в «Ленинградскую правду», опубликованном 6 июля 1926 года, потребовали от власти принять срочные меры: «Выжечь каленым железом эту зловонную язву нашего быта, мобилизовать на борьбу со шпаной, с хулиганством общественное мнение, организации, милицию — задача, не терпящая никакого отлагательства. Хулиганства не должно быть нигде в пролетарском Ленинграде!»

Руководство ленинградской милиции хорошо понимало, что одними только репрессивными мерами и силами только правоохранительных органов хулиганство не одолеть. Нужен был хороший повод для начала антихулиганской кампании, в которой смогли бы принять участие все позитивные силы, прежде всего — партийные организации, комсомол, общественность предприятий города, пресса.

Такого повода долго ждать не пришлось. Прошло каких-то полтора месяца после письма в «Ленинградской правде», как 21 августа 1926 года в Чубаровом переулке группа пьяных хулиганов напала на молодую работницу Любу Белову, возвращавшуюся с работы. Девушке зажали рот, набросили на глаза тряпку и через пролом в заборе затащили в сквер завода «Сан-Галли». Более пяти часов насильники истязали свою жертву. Лишь под утро, вдоволь наиздевавшись над несчастной девушкой, хулиганы разбежались по домам.

Случайные прохожие помогли несчастной добраться до 7 отделения милиции, где она и рассказала о случившемся, а главное — сообщила несколько кличек, которыми насильники называли друг друга.

В угрозыске 7 отделения милиции своих подучетников хорошо знали и по фамилиям, и по кличкам. Через несколько часов в результате прочесывания местности, прилегающей к скверу «Сан-Галли», шесть насильников во главе с инициатором преступления Павлом Кочергиным сидели в камере предварительного заключения и наперебой называли имена сообщников. Всего по «делу в Чубаровом переулке» было привлечено к уголовной ответственности двадцать шесть человек. Большинство из них работали на заводе «Кооператор» (бывший «Сан-Галли»), где были известны как пьяницы, лодыри, бракоделы и прогульщики.

Горожан охватило искреннее возмущение. «Ленинградская правда» и другие городские газеты получили более 350 резолюций общих собраний рабочих коллективов, под которыми подписалось более 54 тысяч человек. Все они требовали «для главарей этой шайки высшей меры наказания, чтобы с корнем вырвать подобные преступления в будущем».

Народный комиссар внутренних дел РСФСР А. Г. Белобородов, возглавлявший это ведомство в 1923–1927 годах, в своем интервью «Красной газете» заявил: «…таким гнуснейшим преступлениям надо дать сразу решительный отпор — никакой поблажки, никакого снисхождения, никакого помилования преступникам. Самым справедливым и необходимым приговором суда над насильниками должен быть приговор — к высшей мере наказания».

Сегодня такое заявление назвали бы давлением на суд, но на улице стоял 1926 год. К тому же шумная кампания по делу «чубаровцев» прекратилась уже в первой декаде сентября и возобновилась только за несколько дней до процесса. Видимо, такая активность прессы действительно оказывала на суд давление.

24 декабря 1926 года начался суд над «чубаровцами». Общественный обвинитель от газеты «Ленинградская правда» сказал: «Значение этого процесса в том, что ребром поставлен вопрос: кто поведет за собой нашу молодежь — Павел Кочергин и его товарищи или советская общественность, союзы, комсомол».

На процессе выступила и потерпевшая Люба Белова. Вела она себя достойно, без патетики и истеричности. Говорила по делу, ясно и четко отвечала на вопросы членов суда, адвокатов. Преодолеть серьезную психическую травму ей помог курс интенсивного лечения в одной из психиатрических клиник. Кроме того, Любе пришлось вылечить гонорею — трое насильников были больны и заразили не только друг друга, но и саму девушку.

Выступали в ходе судебного заседания и подсудимые. Первым получил слово Павел Кочергин. Он начисто отрицал свою вину в преступлении, заявив, что давно знает Белову, которая якобы занимается проституцией, и он на этой почве с ней ни раз встречался. Его поддержали и другие подсудимые. Но их заявления были опровергнуты актами судебно-медицинской экспертизы, показаниями товарищей Беловой по работе.

28 декабря 1926 года Ленинградский губернский суд вынес по делу «чубаровцев» свой приговор. Семь человек во главе с Павлом Кочергиным, инициатором преступления, были приговорены к высшей мере наказания. Остальные участники получили от 10 лет тюремного заключения до года. Один участник преступной группы был оправдан. (Правда, в ноябре 1927 года по амнистии, объявленной по случаю 10-й годовщины Октябрьской социалистической революции, часть «чубаровцев» оказалось на свободе.)

Надо сказать, что процесс над «чубаровцами» вызвал всесоюзный отклик, ведь проблема хулиганства была характерна не только для Ленинграда. Аналогичные процессы прошли в ряде губернских центров страны, где на скамье подсудимых оказались не только насильники, но и пьяницы-дебоширы, воры всех мастей, убийцы, но судили, прежде всего, именно хулиганство как нетерпимое в условиях социалистического общества явление.

После процесса «чубаровцев» борьба с хулиганством не закончилась. Ленинградская милиция продолжила выявление и разгром хулиганских группировок, имевшихся во всех районах города, тем более что свою преступную деятельность хулиганье прекращать не собиралось. Еще в ходе подготовки процесса над «чубаровцами» в суд, прокуратуру и милицию начали поступать анонимные звонки и письма с угрозами расправы над теми, кто готовил процесс. Более того, в районе Лиговского проспекта несколько рабочих-общественников и постовых милиционеров подверглись хулиганским нападениям, были избиты и изнасилованы несколько девушек. Хулиганы сожгли завод «Кооператор», подожгли склады Октябрьской железной дороги.

Все это говорило о том, что хулиганье серьезно готовилось к сопротивлению, а главное — в его действиях просматривалась организованность, хотя хулиганство, как правило, преступление достаточно спонтанное.

Выяснилось, что некто Дубинин организовал «Союз советских хулиганов», куда входило более ста человек. Сотрудники уголовного розыска буквально за считаные дни вычислили всех членов «Союза» и сумели их задержать. На скамью подсудимых сели матерые преступники — Матвеев по кличке Дед, Громов по кличке Корявый. Доказательства были настолько неопровержимы, что защита, как правило, оказывалась бессильна. Ну а суд был по-пролетарски скорым и, как это ни парадоксально, достаточно объективным и гуманным. Если к преступнику не применялась высшая мера, то максимальный срок наказания вплоть до 1935 года не превышал десяти (!) лет заключения. К тому же довольно частые амнистии заметно сокращали сроки или вовсе освобождали преступника от заключения.