Читать книгу "Суеверия викторианской Англии - Наталья Харса"

Наблюдали и за состоянием окружающей среды. Распространенное поверье гласило, что в год, урожайный на яблоки или орехи, часто рождаются близнецы. Само по себе рождение близнецов не радовало матерей – хлопот не оберешься следить сразу за двоими. Зато на севере Англии верили: если женщина родит двух разнополых близнецов, ей уже никогда не суждено забеременеть. Многие женщины, непрерывно рожавшие из года в год, не отказались бы от такого счастья.

Юным матерям советовали ни в коем случае не качать пустую колыбель, причем в качестве последствий указывали как смерть ребенка, так и рождение нового. Последнее суеверие было распространено в Шропшире и Сассексе. Родительская скупость тоже отражалась на судьбе младенцев: если купить колыбель в долг, то у выросшего ребенка не будет средств заплатить за свой гроб.

Поведение матери во время беременности имело непосредственное влияние на будущую жизнь ребенка. В сборнике валлийского фольклора Мари Тревельян можно встретить такие «предсказания»: если женщина окунет пальцы в грязную воду, кожа на руках ее ребенка загрубеет. Если обвяжет веревку вокруг талии, дитя ждут несчастья. Если после стирки будет переворачивать корыто, ребенок вырастет опрятным. Если же станет вытирать пыль фартуком, ребенок окажется неряхой. Если мать пройдет под спутанными веревками, ребенку предстоит жизнь, полная неразберихи. Беременным также не советовали прясть, чтобы ненароком не спрясть удавку для своего малыша.

Внезапный испуг матери или встреча с чем-то неприятным могли отразиться на внешности ребенка. Чаще всего в фольклоре упоминалась встреча с зайцем, которая якобы приводила к рождению ребенка с заячьей губой. С этим суеверием связана знаменитая история, прогремевшая в начале XVIII столетия. Хотя высокообразованные викторианцы сочли бы ее «преданьем старины глубокой», на ней стоит остановиться подробнее, поскольку она отлично иллюстрирует проникновение суеверий в различные общественные сферы.

19 ноября 1726 года в лондонской газете «Уикли Джорнэл» была опубликована заметка о Мэри Тофт, беременной крестьянке из Голдаминга (Суррей), которая во время полевых работ попыталась поймать кролика. Ничего не получилось, но с тех пор она не могла думать ни о чем ином, кроме кроликов. А когда вновь забеременела, то родила кроликообразное существо. Сохранить жизнь существу не удалось, но не беда, ведь две недели спустя она родила еще одного кролика, а потом несколько дней подряд рожала по кролику в день. К сожалению, ни один из них не выжил. На момент чудесных родов у Мэри и ее мужа, Джошуа Тофта, уже было трое самых обычных детей. Ее свекровь, местная повитуха, послала несколько фрагментов «новорожденного» Джону Говарду, акушеру из Гилфорда. Заинтересовавшись, Говард прибыл обследовать Мэри, которая тут же порадовала его еще несколькими кроличьими частями. Свидетельство доктора переплюнуло даже статью в «Уикли Джорнэл», ибо он сообщил, что женщина родила не только кроличью ногу, но и три кошачьих лапы. Согласно его гипотезе, кошачьи лапы самозародились в ее организме, потому что любимая кошка спала с ней в кровати!

Слухи о чудесных родах разлетелись по стране. Посмотреть на Мэри Тофт, которую доктор Говард уже перевез в Гилфорд, прибыл Натаниэль Сен-Андре, швейцарский врач при королевском дворе. Он писал, что на его глазах женщина родила еще несколько кроликов, а также призывал маловеров приехать и убедиться в их наличии. Король Георг Первый заинтересовался таким дивом и направил в Гилфорд еще одного врача, Сириакуса Алерса. Однако доктор Алерс заподозрил мистификацию. Разглашать свои подозрения он не торопился. Наоборот, уверил Говарда и Сен-Андре в своем полном согласии с их теориями, сам же прихватил несколько кроличьих частей и поспешил в Лондон. Там он как следует изучил образцы и сообщил, что кроликов разрезали с помощью каких-то острых инструментов. Узнав о результатах, полученных Алерсом, оспорить его доводы приехал Сен-Андре.

Долго в Лондоне Сен-Андре не задержался, потому что Мэри Тофт снова произвела на свет кроликов. Доктор вернулся в Гилфорд, на этот раз в сопровождении знаменитого акушера Ричарда Маннингэма. На его глазах Мэри разродилась чем-то, что Маннингэм идентифицировал как свиной мочевой пузырь. Трое врачей, Говард, Сен-Андре и Маннингэм, решили до поры до времени не сообщать об этом публике и перевезли Мэри Тофт в Лондон. Женщина сразу же стала знаменитостью. О ней писали в газетах, судачили на улицах, ее загадочную физиологию обсуждали в научных кругах. Со столов исчезли блюда из крольчатины – а то что ж это такое, все равно как ребенка есть! В Лондоне у Мэри несколько раз начинались схватки, но долгожданные кролики так и не появились. Скептики затеяли расследование, в ходе которого выяснили, что в течение предыдущего месяца, пока Мэри пребывала в Гилфорде, ее муж постоянно покупал крольчат. После многочасовых допросов женщина созналась в мошенничестве. По словам Мэри, заработать столь необычным способом ее подучила цыганка, а помогала ей свекровь. Мэри помещала живых крольчат или их части себе во влагалище, после чего имитировала схватки. Доктора Говарда Мэри тоже назвала своим сообщником. Газеты, ранее превозносившие «загадку природы», теперь называли ее мерзкой лгуньей. Досталось и врачам: всем вместе и каждому по отдельности. Мэри Тофт хотели судить, но так и не нашли подходящую статью, так что с миром отпустили домой. Но ее история надолго осталась в народной памяти в качестве «пугала» для будущих матерей. Да и то сказать: зачем беременным бродить по полям и лесам, за околицей? Что там может быть хорошего, помимо чудес?

Впрочем, чудеса и беременность тоже были взаимосвязаны. Женщины в положении обладали особым «магическим» статусом. В XVII веке на обряд экзорцизма часто приглашали беременных, поскольку английским демонам противна сама мысль о том, чтобы причинить вред особе «в деликатном положении». Трепетное отношение нечисти к беременным показано в балладе XVIII века «Плимутская трагедия» («The Plymouth tragedy»). К соблазненной и покинутой девице приходит дьявол с предложением вернуть неверного любовника в обмен на каплю ее крови. Бедняжка согласна, но никак не может проколоть кожу достаточно глубоко, чтобы хлынула кровь. Тогда она предлагает дьяволу самому нанести удар, но и у того рука не поднимается. До тех пор пока его жертва не разрешится от бремени, он не может причинить ей вреда. Что касается экзорцизма, особая благодать беременной распространялась и на остальных участников действа. Напрашивается вывод о том, что нечисть обращалась с женщинами куда бережнее, чем люди. Этот вывод еще раз подтверждают английские и шотландские баллады, в которых беременным приходится очень несладко, причем вред им причиняют именно люди.

В народном сознании прочно засел сюжет о внебрачной беременности. Популярность его основывалась на невеселых реалиях жизни низших классов. Несмотря на то что викторианское общество и церковь проповедовали воздержание и моральную чистоту, на практике девушки из прислуги часто становились жертвами своих хозяев, а количество содержанок и проституток росло быстрее, чем число заводов и фабрик. Собиратель баллад Фрэнсис Чайлд сохранил немало песен о похождениях незадачливых девиц, которые, попав в руки совратителя, вынужденно становятся матерями. К примеру, в начале баллады «Чайлд Уотерс» («Child Waters», номер 63) к герою подходит его любовница Эллен и сообщает, что пояс стал ей узок. Она беременна. Отец ребенка хочет откупиться от нее, но Эллен нужен только он сам. В отчаянии она предлагает стать его пажом, чтобы следовать за ним повсюду. Уотерс соглашается и требует, чтобы она обрезала свое зеленое платье до колен и коротко остригла волосы. После он весь день скачет на коне, а Эллен, уже в роли пажа, бежит рядом босиком – беременная! Тон повествования в балладах обычно нейтральный, но здесь появляется критика: «Если бы он был галантным рыцарем, то посадил бы Эллен в седло». Такое обращение с беременной женщиной кого угодно разозлит. Хотя Эллен просит его скакать помедленнее, рыцарю все равно. Вот они подъезжают к реке, и Уотерс предлагает Эллен перебираться вплавь. Женщине удается доплыть до берега. Когда ребенок начинает ворочаться у нее в животе, Эллен утешает его: «Лежи спокойно, маленький, и не мучай свою мать, потому что твоему отцу, что скачет в седле, нет дела до нас обоих». Вместе с Уотерсом Эллен приходит в его замок.