Читать книгу "С начала и до конца - Ольга Аникина"

К маленькой «киа», припаркованной с краю, подходит нерусский водитель. Это бомбила. Несколько минут назад он привёз пассажиров с вокзала и донёс им вещи до дверей подъезда: пассажирами оказались старики, а дед ещё и с палочкой: как не помочь?

— Девушка, какая у вас машина была?

— «Опель»… О Господи. Теперь мне конец. Я не попаду на работу.

— Да не думайте вы уже о работе. Если угнали, надо ехать писать заявление.

— Но почему мою? Почему именно мою? Она ничем не лучше других! Почему не украли вашу, например?

— Я только что приехал, ночью моя машина тут не стояла.

— Ой. Ну не вашу… Я просто так сказала… Любую другую!

— Девушка, давайте я отвезу вас в УВД. Бесплатно.

— Я не знаю! Куда я поеду? Мне на работу!

Водитель невысокого роста, худой, скуластый, с небольшими миндалевидными глазами. Узбек или таджик.

Девушка светловолосая, со стрижечкой, с накрашенными губами. В босоножках на каблуках. В короткой маечке и длинной юбке.

— Как вы в таких туфлях за рулём сидите?

— А у меня в машине специально для этого один лишний правый тапочек лежит… — Девушка недоверчиво смотрит на нерусского водителя. — А почему вы мне хотите помочь?

Теперь мужчина вдруг почему-то теряется, горбится и делает неловкие движения руками. Качает головой. Но после секундного замешательства снова распахивает дверцу.

— Моя первая профессия — врач. Так уж вышло, что я привык помогать. Не могу не помочь.

Девушка садится в машину.

— А у меня папа врач.

— Вы позвоните на работу, скажите, что опоздаете.

Девушка пристёгивается, и маленькая «киа» трогается с места. Таксист выбрасывает в окно недокуренную сигарету, делает движение, чтобы достать новую, но не достаёт её, и рука водителя делает нервный взмах. Он выжимает сцепление и выкручивает руль.

— Стойте! Не едем в УВД! — девушка вдруг прижимает ладонь к губам и зажмуривает глаза. — Ой, я дурочка, ой-ой-ой!.. Как стыдно!

Машина чуть притормаживает, водитель внимательно смотрит на пассажирку.

— Поедемте к торговому центру, он в двух кварталах отсюда. Я вспомнила! Я ведь могла забыть машину на стоянке возле магазина… Вот же глупость какая!

Едут.

«Опель» стоит, припаркованный возле супермаркета, целый и невредимый. Девушка бросается к нему, потом к бомбиле, нервно хохочет.

Водитель тоже смеётся и вытирает пот со лба. Наконец-то закуривает. Девушка пытается сунуть ему в руку купюру. Таксист отстраняется, вскидывает ладони и почему-то вновь непроизвольно горбится. Девушка убирает деньги в сумочку.

Водитель качает головой.

— А знаете, я чуть было не уехал от вас. Если уж совсем честно — вы меня испугали.

— Я?

— Ну да. Когда вы спросили, почему я решил вам помочь.

— И вы испугались? Но почему?!

— Всё просто. Потому что я узбек. Я лицо нерусской национальности.

— Ну да… И что?

— Я узбек, а у вас угнали машину. Вы могли подумать про меня всё что угодно.

— Подумать — что? Что вы причастны? Ерунда какая.

— Ерунда! Конечно, ерунда!

Нерусский водитель смеётся, садится в маленькую «киа» и машет девушке рукой. Девушка поворачивает ключ зажигания. Три минуты сидит, глубоко дышит. Потом пристёгивает ремень и выезжает со стоянки.

Она проезжает мимо своего переулочка: чтобы выехать на шоссе, нужно развернуться.

Вдоль переулка идёт отец Пантелеймон. Это худой человечек с бородкой, одетый в мятые брюки серого цвета и зеленоватую куртку. В руке у него бутылочка кваса. Он время от времени останавливается и отпивает из неё.

Солнце поднимается всё выше. Утренняя лёгкая прохлада мягчеет, и новый день накрывает город своими горячими крыльями.

А днём галки на крышах уже не кричат.

Va tutto bene[2]

Гриша должен был съесть этот ужин и умереть. Не в буквальном смысле, конечно, а выражаясь фигурально. Умереть от зависти к самому себе, потому что ему досталась в качестве спутницы жизни настоящая кулинарная богиня.

Лерочка, предвкушая триумф и довольно пыхтя, опустила полиэтиленовые пакеты с продуктами на пол прихожей. Чего только в них не было! И крупная мытая картошка, и лук, и яйца, и томаты, и копчёная куриная грудка, и телячья вырезка, и зелень, и специи, и нежнейшая брынза с предгорий Карпат. В чём, в чём, а в готовке Лерочка понимала толк! Она не сомневалась, что половина её успеха прячется за тонкой стенкой полиэтилена — там притаились ещё неявленные миру суп, жюльен, салат и гарнир из тушёных овощей. И запечённое мясо! Какой романтический вечер может быть без вкусного куска мяса? Оно тает во рту и настоятельно теребит думы о плоти. О, нежные кусочки телятины с горсткой игриво подобранных специй! О, прозрачные кружева лука, едва прикрывающие золотистый телячий бочок!

Лерочка нарезала лук, почистила овощи, намешала в маринад того и сего, и в кухне наконец начало пахнуть чем-то родным и домашним. Аскетичное помещение кухни стало напоминать натюрморты малых голландцев с их продуктовым буйством, вызывающим гастрономический шок. Ничего, что во всем холостяцком хозяйстве Гриши не нашлось молоточка для отбивания мяса. Зато с каким пылом повеселевшая гостья стучала обычным строительным молотком по розовой телячьей мякоти! Как соблазнительно дразнились обнажёнными бочками почищенные овощи, лёжа в кастрюльке, готовые к томной паровой бане!

И тут возникло нечто. Такого не мог предполагать ни один режиссёр, ни один сценарист. Это нечто называлось Плита.

Прекрасная Плита тёмно-коричневого цвета стояла на большой кухне в том месте, где в королевском аудиенц-зале обычно возвышается трон. На её блестящей поверхности романтично дрожал розоватый закатный луч. Плита оказалась безукоризненно, девственно чиста. Её поверхность была идеально ровной. То есть ровной со всех сторон. Плита не имела ручек, кнопок и конфорок, в общем, всего, что положено иметь нормальной кухонной плите. Хотя, возможно, они были, но в виде неких загадочных полузаметных рисунков на тёмной горизонтальной плоскости. Сбоку обнаруживались ещё какие-то значки, вроде китайских иероглифов. Можно было бы назвать Плиту чёрным квадратом этой кухни, если, конечно, ненадолго забыть о том, что она представляла собой коричневый параллелепипед.

Лерочка остановилась. Тарантелла, которая, казалось, только что играла в воздухе, вдруг прервалась на самом залихватском пассаже. Пепелац нужно было как-то включить, иначе дальнейший полёт кулинарной валькирии грозил закончиться бесславным падением. Лерочка надела очки и осмотрела Плиту со всех сторон. Рычажки и включатели так и не появились. Потом новоиспечённая хозяйка стала пальпировать каждый квадратный сантиметр поверхности.