Читать книгу "Гнев викинга. Ярмарка мести - Джеймс Л. Нельсон"

Когда ирландцы наконец уехали, Торгрим решил, что больше медлить нельзя. Если боги не желают прекращать ливень, то он не желает ждать, когда они передумают. Дождь или не дождь, а он увидит корабли на реке, в родной стихии. Это был смелый шаг, но боги любили смелые шаги, и вот теперь их дар в виде тепла и показавшегося из-за туч ослепительного солнца выражал их полное одобрение.

Все жители Вик-Ло высыпали к реке, чтобы посмотреть, как два новых драккара впервые коснутся воды. Важность момента понимали все, за исключением ирландских жен и рабов. В воздухе витали возбуждение и предвкушение, но также ощущалась и некая тяжесть, нависшая над собравшейся толпой. Это был скорее религиозный ритуал, а не празднество, ритуал, отправляемый после долгого перерыва.

«Дракон», корабль Кьяртена, скрывшийся теперь где-то за горизонтом, стал первым из трех драккаров, построенных ими в течение зимы. Он был меньше оставшихся двух, но не намного. Этот ладно скроенный, красивый корабль хорошо сидел в воде. Достойное детище Агхена, опытного мастера-корабела, который наблюдал за постройкой и вмешивался лишь при необходимости.

Следующим кораблем стал «Кровавый орел», построенный для Берси сына Йорунда. Его назвали так, как скальды именуют ворона, в надежде добиться благосклонности Одина, которому принадлежала эта птица.

Последним, самым большим драккаром, с тридцатью гребными скамьями вдоль каждого борта, был «Морской молот» Торгрима, названный так, чтобы задобрить Тора, ведь тот, в зависимости от настроения, мог послать им хорошую или плохую погоду. Предыдущий драккар Торгрима сгорел до ватерлинии, а вместе с ним превратились в пепел и неудачи, которые он принес. Корабли же нового флота получили свои имена в честь богов, и Торгрим позволил себе понадеяться на лучшее. Хорошая погода подсказывала ему, что, возможно, и не напрасно.

«Дракон» был спущен неделей раньше, под проливным дождем. Теперь, когда солнце все выше поднималось на востоке, заливая пристань и берег своим сиянием и создавая длинные тени, «Кровавый орел» и «Морской молот» должны были последовать за ним.

К тому времени, как Торгрим дошел до реки, подготовительные работы почти завершились. «Кровавый орел» сняли с кильблоков и установили на валки, сделанные из множества бревен одного диаметра, по которым драккар должен был скользить в воду. «Морской молот» стоял на собственных валках, и шестьдесят человек при помощи блоков, рычагов и талей готовились передвинуть его по ним. На суше корабль казался грузным и неповоротливым. То была не его стихия.

В тридцати футах от того места, где снимали с блоков «Морской молот», к столбу были привязаны конь и бык. Им не придется перевозить грузы, их ждала куда более важная роль: они послужат жертвой богам. Их кровь пропитает свежее дерево кораблей, и, если жертва окажется достойной, Один, Тор и Ньерд проявят благосклонность к будущим плаваниям.

Торгрим молча наблюдал за тем, как его корабль опускают на валки. Он смотрел, как с помощью длинных бревен драккар удерживают в вертикальном положении, не позволяя ему завалиться в сторону. Он собирался выкрикивать команды, если понадобится, но нужды в этом не возникло. Люди, окружившие «Морской молот», знали свое дело.

— Они готовы, Торгрим, — сказал Агхен, приближаясь к Торгриму.

Туника корабела была перепачкана смолой и жиром, к ней прилипли деревянные щепки, которые застряли и в бороде. Агхен едва заметно улыбался, но Торгрим видел в этой улыбке самое яркое выражение его счастья.

Торгрим кивнул. За прошедшие полгода они провели друг с другом немало времени, вполне достаточно, чтобы научиться общаться без слов. Каждый сейчас знал мысли другого: «Хорошо потрудились. Отлично».

Как только «Морской молот» благополучно опустился на валки, Торгрим произнес речь. Коня и быка убили, их крови позволили стечь в серебряный кубок. Разожгли большой костер, чтобы изжарить туши. Торгрим сначала взошел на борт «Кровавого орла», затем на «Морской молот», вместе с Агхеном, Берси, Скиди, Харальдом и Старри Бессмертным, которого многие жители Вик-Ло привыкли считать счастливчиком, благословленным богами.

Берси держал перед Торгримом серебряный кубок, и Торгрим погружал в него сосновую ветку. Затем поднимал ее, пропитанную кровью жертвенных животных, и размахивал ею перед собой, от левого борта к правому, окропляя красным дождем палубу и скамьи, основания мачт, весла, рули и стойки. Он читал молитвы богам, и долгое время звучал только его голос, свистела сосновая ветка в его руках и плескалась вода в реке, накатываясь на берега, словно страстно желая принять в себя корабли.

Закончив с этим, Торгрим отдал команду, и десятки нетерпеливых рук схватились за ширстреки двух кораблей, направляя их к воде. Они с Харальдом и Старри остались на борту «Морского молота», с некоторым трудом сохраняя равновесие, пока он резко, рывками двигался к реке. Берси со своими приближенными перешел на борт «Кровавого орла».

Два корабля скользнули в спокойную воду почти одновременно, носы нырнули с последних валков, а затем снова вскинулись, как непокорные жеребцы. После этого драккары выровнялись и пошли свободно, а жители Вик-Ло радостно завопили. Они кричали и кричали, торжествуя, ликовали, празднуя завершение своего труда, конец зимней тоски. Славные корабли уже были на плаву, хоть и пришвартованные к берегу, и скоро эти морские кони унесут их в море, в поход, туда, куда они стремились всей душой, подальше от убогого форта Вик-Ло.

Корабли спустили на воду как раз в тот момент, когда солнце стояло в зените и прилив достиг своего пика. Несколько часов спустя, уже после того, как солнце двинулось к западу, Торгрим и его приближенные сидели за столом в главном зале. Пир подходил к концу. Косые солнечные лучи проникали сквозь западные окна, освещая помещение куда лучше, чем очаг.

День выдался долгий и утомительный, хорошая погода, успешный запуск двух кораблей, мед и вино, которым Торгрим отдал дань во время пира, притупили его гнев, вызванный предательством Кьяртена. И, по правде говоря, уход Кьяртена вовсе не был предательством.

Он не приносил клятв Торгриму, а все средства на постройку «Дракона» внес из собственной доли добычи. Его ночное бегство лишь казалось предательством, и этого было достаточно, чтобы на время привести всех в ярость. Но когда в конце дня они собрались, чтобы обсудить свои дальнейшие действия, о Кьяртене и его приятелях все уже позабыли.

Скиди заговорил первым. Он отличался прямолинейностью и бесхитростностью, которые Торгрим считал хорошими качествами. С другой стороны, он практически не следил за своим языком, говорил то, что думал, не придавая значения тому, как отзовутся его слова, что не всегда было уместно.

— Этот ирландец, этот Кевин, он много болтает, как и все ирландцы, — сказал Скиди. — Но я не верю ни одному его слову.

В ответ на это все закивали — все, кроме Торгрима.

— Да, он много болтает, — согласился Торгрим.

Кевин рассказал им о монастыре в Глендалохе, одном из лучших, одном из самых богатых в Ирландии. Его уже грабили раньше, но довольно давно, а это значило, что его богатства наверняка умножились. Последователи Христа, как заметил Торгрим, не могли жить без золота и серебра.