Читать книгу "Два Виктора и половинка Антуанетты - Виолетта Лосева"

Помни об этом, Аня, когда делаешь человека близким.

«Да знаю я все это, – отвечала Анна сама себе, – Конечно, больнее. И простить их труднее. Вернее, с ними миришься быстрее и начинаешь вести себя «как ни в чем не бывало», а внутри все-равно болит долго- долго…

Потому что от них обиду воспринимаешь как предательство – мол, что ж ты так – я к тебе и «передом без задней мысли», и «задом – без опаски», а ты – вон как…»

О Анна, выбирай выражения, пожалуйста… Твои фразы буквально балансируют на грани…

«Пусть балансируют. На то они и фразы, – думала Аня, – С чужими, конечно, тоже обидно – но недолго… Чужой – он и есть чужой… Что с него взять?»

– Так-так, – второе «я» потирало руги и аж подпрыгивало, – А теперь посмотри на ситуацию с другой или (я уж не знаю, с какой по счету) стороны… Счастье – это абстракция…

Скажи честно, когда был рядом Куприянов, ты была счастлива?

Нет.

Когда он исчез из твоей жизни, ты стала несчастной?

Ну… не несчастной, конечно, но…

Впрочем, тоже нет…

Есть куча нюансов…

И эта куча не всегда напоминает розы.

Помнишь, у тебя были соседи, скажем так, из самых неблагополучных слоев общества? Иногда они сидели рядышком на бревнышке: у нее свежий фингал, у него к 30 годам два зуба во рту осталось… И он ее так по спинке наглаживает, она жмурится… И прямо на физиономиях написано: хорошо нам…

Это тоже момент счастья.

Через час она уже визжит, а он за ней с сапогом гоняется…

Ну что ж, за счастье надо платить…

Счастье – это вообще субстанция очень кратковременная.

«Слушай, отстань, а? – сказала Аня своему второму «я», – и без тебя есть от чего понервничать…

Второе «я» отстало недовольно.

На какое-то время.

Глава 10

Правильный порядок и его причуды
или
Героиня романа «Гражданский бракъ»

В принципе, ангажемент присутствовал, но антракт не наблюдался. В общем, бенефис наскучил. Балаган или буффонаду она сама не планировала.

До роли грандкокет Ануанетте было еще далеко, слава Богу…

Наступило время понять суть.

«Наконец-то! – не совсем вежливо отозвалась сама суть, – У каждого свое время, чтобы понять».

– Лучше поздно, чем никогда, – сказала себе Ануанетта, – тем более, что еще не поздно.

– Может еще рано? – издевательски спросили все привычки и повадки самодостаточной состоявшейся личности.

– Время как раз подошло! – отрезала Ануанетта.

– Ну, рассказывай! – отозвалась уверенность в себе.

– Слушай! – Антуанетта была уверена, что сейчас разложит все по полочкам. – У каждого человека есть суть. Он с ней рождается. Назовите это как хотите – точкой отсчета, сутью, душой. В мире появляется новый человек. Новое чудо. Потом он начинает расти, развиваться, чувствовать, формироваться – и всё, абсолютно все, что его окружает, оставляет на нем отпечаток. Окружение, обстоятельства, семья, обиды, вещи, радости, неприятности, работа, профессия, дети, жилье, чувства, природа…

И человек никогда на 100 процентов не разберется в причинах своих поступков и, тем более, мыслей и ощущений…

Но его суть остается прежней. Просто она покрыта тысячами слоев отпечатков. Поэтому разглядеть эту суть очень трудно. Почти невозможно…

– Но суть бывает женской и мужской! Ты же не будешь с этим спорить? – сказали Антуанетте кое-какие отпечатки. Скажем так: из последних поступивших…

– А вот и нет, – возразила Антуанетта, – Мы не о биологии говорим, а о душе… Да, ребенок рождается девочкой или мальчиком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но…Женщина становится женщиной, когда в ее окружении появляются мужчины, которые видят в ней женщину. То же самое происходит и с мужчинами… Но мы сейчас не о них.

А для того, чтобы женщина была женщиной, нужно, чтобы рядом был мужчина. Иначе – она будет кем угодно – мамой, подругой, сестрой, красивым человеком, хорошим специалистом… Кем угодно, только не женщиной…

– Так чего ж ты тянула столько лет? – воскликнула суть Антуанетты, – тебе же не четырнадцать лет, в конце концов.

– Тянула-тянула, – передразнила Антуанетта, – как будто ты не знаешь! Карьеру делала, принца ждала. Классным мужикам «нет» говорила – все считала, что они недостаточно классные для меня…

– Ну хорошо хоть теперь дошло, – вздохнула суть, – Наверстывай. Еще не поздно. Пусть они будут. Мужчины. Потом разберешься. Они должны просто быть. Для начала. Ты сейчас можешь возразить, что тебя не так воспитывали, но… Это как раз и есть та шелуха, сбросив которую, можно докопаться до сути… Не факт, что завтра все будет по-другому. Шелуха не сбрасывается в один день… Но то, что ты к этому пришла, уже здорово!

– А не будет ли это мешать моей работе? – спросила сама себя Антуанетта.

– Ты что, смеешься? – заговорила в ней греческая богиня.

Пятки продолжали болеть, но на душе было вполне прикольно. Приемлемо. Даже, можно сказать, хорошо.

…По утрам в театральном кафе собирались разные люди.

Не актеры.

Хотя, если посмотреть внимательно, то можно было понять: что-то театральное было в каждом из них.

Впрочем, то же самое можно было сказать и о тех, кто просто шел по улице.

Просто нужно было смотреть внимательно.

Бармен смотрел внимательно, и поэтому утренние посиделки превращались для него в, своего рода, спектакль. Прямо на рабочем месте.

Рабочее место бармена каждый день радовалось за своего хозяина. «Он наблюдает жизнь!» – думало рабочее место, заботясь о красоте и уюте для окружения.

Не всякий раз окружение замечало его заботу.

«Все, как в жизни» – вздыхало зеркало, но, как обычно, вздохов зеркала никто не слышал. Еще бы тут не вздыхать, когда все отражается в тебе и ты пропускаешь через себя всех, кто проходит мимо!

«Все, как в театре» – думал бармен и вздыхал вслух. А что было делать, если весь его театр был именно здесь? Это были вздохи бармена из театрального кафе, вздохи человека, который никогда не попадал на вечерний спектакль.

– Ничего-ничего, – утешал его вечерний спектакль, – у тебя – своя сцена и свой зрительный зал.

«Зато я научился чувствовать все впечатления, – думал бармен, расставляя посуду в правильном порядке.

Правильный порядок, при этом, насмешливо кривился. Нет ничего более временного и несовершенного, чем правильный порядок. Сегодня он один, завтра – другой, а послезавтра наступают вообще просто чудеса – правильным порядком становится то, что до этого было чьей-то причудой.