Читать книгу "Два Виктора и половинка Антуанетты - Виолетта Лосева"

– Да неужели? – ехидничала самодостаточность, – А кто говорил, что мужчина нужен (и то – не всегда) только для здоровья и поддержания тонуса? Кто говорил, что чувствовать себя женщиной можно тогда, когда ты хорошо выглядишь (для себя!), хорошо одета (для себя!), в хорошей форме (для себя!), востребована и успешна? Это была не ты?

– Это была не я, – нахально соврала Антуанетта. Но, поскольку соврала она сама себе, то это не считалось ложью. – И вообще… Ничего подобного не было… А если и было, то сейчас мое мнение изменилось.

– Да-да-да, конечно… Не хочешь объясниться? Хотя бы сама с собой? – продолжали насмехаться хором уверенность в себе, самодостаточность, успешность и роскошность.

– Все предельно ясно, – подумала Антуанетта, – И нечего набрасываться на меня, как будто мы не дополняем друг друга, а враждуем. Так вот: все, о чем вы говорите, это характеристики просто личности, а не женщины. Успешность, красота, востребованность, талант, гениальность, богатство – все это о личности. А теперь – слушайте внимательно! Для того, чтобы личность – самая распрекрасная – стала женщиной, с ней рядом должен появиться мужчина.

«Ну что, притихли, черты независимого существа? Сказать нечего? – Антуанетта разошлась не на шутку. Роль греческой богини давала себя знать. Сегодня во время спектакля греческая тога постоянно сползала с одного плеча, и молодой бог просто съедал ее глазами, несмотря на свое греческое величие. – Я продолжу. Только следите тщательно за моей мыслью. Я сама боюсь упустить что-то важное…»

Озарение, действительно, пришло к ней прямо во время второго акта.

К сожалению, это был второй акт спектакля, а не какой-нибудь другой…

С одной стороны, пятки все-таки побаливали. С другой стороны, тога постоянно обнажала плечо. С третьей, или уж не знаю с какой, стороны, мальчик, который играл греческого бога просто разрывался между состраданием, которое он испытывал из-за ее обожженных пяток (она пожаловалась ему накануне) и вожделением, которое он испытывал из-за ее голого плеча.

И в этот момент, в тот самый момент, когда она произносила слова «и весь мир будет лежать у моих ног», Антуанетта вдруг буквально физически ощутила, как это приятно, когда тебя жалеют (пусть даже из-за пяток, которые ты обожгла по собственной глупости, а точнее, из-за своего глупого усердия), когда чувствуют, что тебе больно и понимают, что ты терпишь, когда тебя хотят (пусть даже этот вчерашний выпускник театрального) и когда тобой восхищаются не как греческой богиней, а как женщиной с соблазнительными формами…

И как это бессмысленно – быть сильной женщиной…

Быть сильной личностью – да, это правильно, это достойно, это красиво…

А быть сильной женщиной… Зачем?

Она играла как никогда…

Как говорили потом коллеги по сцене, у нее даже голос изменился…

Вся сила греческой богини соединилась с нежностью и беззащитностью женщины, облеченной властью и ждущей любви и обожания…

«Антуанетта, это было бесподобно, – сказал ей драматург после спектакля. А уж он-то никогда не был щедрым на комплименты. – Ты была просто великолепна. Я влюблялся в тебя в каждой сцене и начинал ненавидеть в конце каждого акта. Разве так бывает?»

«Еще и не так бывает, – подумал конец третьего акта, – Особенно, если речь идет о самодостаточной личности с обгоревшими пятками, которая вдруг почувствовала себя женщиной».

«Я разговаривал не с богиней, – заметил Зевс, – я разговаривал с женщиной».

«Ты играла прекрасно, – сказал суфлер, – немного перепутала слова во втором акте, но текст пьесы отошел на второй план. Слова были не нужны. Ты играла прекрасно…»

«Беда в том, что я, как раз, совсем не играла, – мысленно возразила Антуанетта. Вслух ей не хотелось ничего объяснять, – Я не играла, я там жила…»

Одним словом, она чувствовала себя женщиной на все 100. Весь олимп восхищался ею. И… гордость, которая переполняла ее была гордостью профессиональной актрисы только наполовину…

А вторая ее половина… Это была женщина в чистом виде.

Без малейшей примеси профессионализма или игры.

Женщина!

Антуанетта (как «хорошая девочка» и круглая отличница во всех учебно-воспитательных заведениях) всегда любила учиться.

Вопрос самообразования был одним из главных вопросов ее жизни.

Именно так ее занесло в компанию, которая предложила ей походить по углям.

И когда она страдала, обжигая пятки и очищаясь, никто не спросил: «Где это тебя носит, дорогая?»

Впрочем, после сегодняшнего спектакля, у Антуанетты не осталось и следа обиды на Мастера. Это, действительно, было очищением.

В одном из курсов, которые она проходила несколько месяцев назад, ей встретилось понятие Человек-без-маски (ЧЗМ). Как прилежная ученица, она писала эссе в качестве домашних заданий, нащупывая суть этого понятия… Оно зыбко колыхалось где-то совсем близко от ее понимания, находясь между душой и истиной, но окончательное прозрение пришло только сегодня на сцене.

«Хождение по углям, – думала Антуантта, – сыграло тоже не последнюю роль»…

И теперь…

* * *

Считается, что человеку поверхностному гораздо легче жить.

Правде, это зависит от того, кто так «считает».

– А ты хоть знаешь, что это такое? – это второе «я» уже просто задолбало.

Наедине с собой Анна (женщина, которая любила смотреть вдаль и не видела того, что у нее прямо под ее очаровательным носом) не стеснялась в выражениях.

– Знаю! – огрызнулась Аня, – вот возьми какую-нибудь книжку о жизни мелкопоместных дворян, типа «Пошехонская старина»… Теплехонько, сытнехонько, уютненько. И «день днем умывается»… Прошел день – и слава Богу…

Слишком много ты книжек прочитала, о Анна, женщина, которая не покладая рук трудилась в своем «тайном саду» и обжигала пятки, бегая по углям…

Не только перечитала, но и через себя пропустила…

Поэтому тебе и кажется, что все вокруг в реальности идет «не так». И ты мечешься, мечешься, мечешься…

Вот Вилли понимает, что жизнь – это не коробка конфет, когда никогда не знаешь, что тебе попадется – с орехом или с ликером.

«Ну если тебе не нравится сравнение с коробкой конфет, – промурлыкала бабушкина шаль, – придумай другое сравнение».

«Мне нравится, – подумала Аня, – дело не в сравнениях, а в жизни… Сравнений я, как раз, могу придумать бесконечное множество… Куприянов тоже был силен в сравнениях, а толку – то… Жизнь – это…ваза с розами: сверху – лепестки и благоухание, а чем дальше, тем более явно видны голые жилистые стебли и шипы, шипы, шипы…»

– Красиво излагаешь, – продолжало издеваться второе «я», – А задумывалась ли ты, о Анна, женщина, которая умеет разговаривать с морским ветром (в отличие от людей, с которыми она не всегда находила общие темы для разговора) и которой в жизни часто приходилось выбирать роль зайчонка… Задумывалась ли ты о том, что больнее всего ранят именно близкие люди?