Читать книгу "Парижские соблазны - Барбара Картленд"

«Мне все это привиделось», – сказала себе Гардения, вспоминая свои первые впечатления.

Девушка подошла к небольшой нише, в которой стояло пианино. Крышка была открыта, она села на обитый гобеленом стул и пробежала пальцами по костяным клавишам.

Пианино было прекрасным, и Гардения, страстно любившая музыку, начала очень-очень тихо наигрывать один из вальсов Шопена. Ее родителям нравилось, когда она играла. Возможно, в один прекрасный день и тетушка сочтет ее музыку успокаивающей. Так она смогла бы хоть в малой степени отплатить ей за доброту – за красивые платья, уютный дом, радость встречи с новыми людьми.

– Я благодарна, я безмерно благодарна, – вслух проговорила Гардения, – и я в Париже, самом веселом городе в мире.

Музыка из «Веселой вдовы» заполнила все ее существо, и она поняла, что не забыла ни одной ноты. «Иду к «Максиму» я», – еле слышно пела она. Внезапно сзади раздался голос:

– Надеюсь, мне будет дозволено сопровождать вас, кем бы вы ни были, туда.

Гардения резко развернулась на стуле и увидела мужчину, разглядывающего ее. Он был высок, широкоплеч, и она с легкостью догадалась бы, откуда он родом, даже не слыша его акцента. Невозможно было ошибиться, увидев это лицо с острыми чертами, эти волосы цвета спелых колосьев и эти выступающие скулы, столь характерные для людей его нации. Что-то в его взгляде через очки и в растянутых в слабой улыбке тонких губах заставило Гардению сразу же невзлюбить его.

– Кто вы? – спросил он по-французски с гортанным акцентом.

– Я Гардения Уидон, – вставая, ответила она. – Я племянница герцогини де Мабийон.

– Не может быть! Племянница Лили! – уже по-английски воскликнул мужчина.

– Именно так, – сказала Гардения. – Позвольте узнать ваше имя?

– Я барон фон Кнезбех, – ответил он, щелкнув каблуками, потом внезапно схватил ее руку и поднес к губам. – Счастлив познакомиться с вами. Ваша тетушка никогда не говорила мне, что у нее такая красивая племянница, наделенная такой массой достоинств.

– Я приехала неожиданно, – объяснила Гардения.

– Вы будете жить здесь?

– Да, в этом доме.

– Это доставит огромную радость, – проговорил барон, – вашей тетушке, естественно. – Гардения сообразила, что он все еще держит ее за руку, и попыталась выдернуть ее, но он опять поднес ее к губам и поцеловал. – Мы должны стать друзьями, вы и я, – сказал он. – Я очень давний друг вашей тетушки – очень близкий друг, если можно так выразиться. Мы часто будем видеться, и тогда, моя маленькая Гардения, мы оба узнаем друг друга поближе.

Гардении казалось, его взгляд пронзает ее насквозь, а то, как он двигал губами, вызвало у нее приступ тошноты. Она опять попыталась выдернуть руку, и на этот раз он отпустил ее.

– Боюсь, тетушка сейчас отдыхает, – проговорила она. – Сообщить ей, что вы пришли?

Улыбка, появившаяся на его лице в ответ на ее слова, показалась Гардении оскорбительной.

– Не беспокойтесь, моя маленькая Гардения, – успокоил он ее. – Я сам сообщу ей. Вы же будете ужинать с нами сегодня? Вот тогда мы и встретимся.

Он еще раз щелкнул каблуками – судя по всему, машинально, а вовсе не потому, что хотел проявить вежливость по отношению к Гардении, – повернулся и вышел из гостиной.

Гардения растерянно смотрела ему вслед. Он ужасен, подумала она и вдруг вспомнила, что именно такими представляла себе злодеев из романов! Но все-таки он близкий друг ее тетушки, значит, придется быть вежливой с ним. Да, действительно, близкий друг, если он без предупреждения может подняться наверх в будуар, где она отдыхает!

Глава 5

Генриетта Дюпре взяла изумрудное ожерелье и приложила его к белоснежной шейке.

– Сколько? – спросила она тем тоном, который приберегала для владельцев магазинов и слуг и который очень отличался от мягкого, сладкого голосочка, ласкавшего слух ее поклонников.

– Десять тысяч франков для милорда, – ответил ювелир. – А вам, мадемуазель, семьсот пятьдесят комиссионных.

– Это нечестно! – Генриетта швырнула ожерелье на туалетный столик и поднялась с низкого пуфика. Тончайший полупрозрачный пеньюар почти не скрывал совершенные линии ее молодого тела. – Полторы тысячи франков! – бросила она.

– Нет, мадемуазель, – возразил ювелир, разводя руками. – Тогда я ничего не заработаю. А семьсот пятьдесят франков – это справедливо. Вспомните, сколько вы с моей помощью получили на том браслете. Сделка была для меня совершенно невыгодна.

– Ба! – грубо вскричала Генриетта. – Вы богатый человек, месье Фабиан. Вы составили себе состояние, получая огромные прибыли и давая жалкие крохи тем, кто помогает вам делать деньги. Лорд Харткорт богат, а в Париже очень много хороших ювелиров, которые будут безумно счастливы отыскать для меня более красивое ожерелье и на более выгодных условиях.

Месье Фабиан, маленький седой человечек, бросил на Генриетту Дюпре хитрый взгляд. Он давно привык иметь дела с дамами полусвета, и никто лучше его не знал, до какой степени они становились жадны, когда дело касалось комиссионных.

Внезапно он решил, что сыт по горло вечными спорами, сопровождавшими каждую сделку. Лучше продать что-то менее изящное какому-нибудь аристократу. Герцогиня Мальборо, например, только вчера, ни на секунду не усомнившись в цене, купила бриллиантовое кольцо. Конечно, она американка, в то время как мадемуазель Дюпре – просто базарная торговка, и об этом не следует забывать.

– Хорошо, – сказал месье Фабиан. – Тысяча франков. Мадемуазель, больше я дать не могу. Если милорд снизит цену, тогда, как мадемуазель понимает, ее комиссионные уменьшатся. Даже ювелиру надо жить на что-то.

– С вашей стороны было бы крайне неумно, месье, ссориться со мной, – с угрозой в голосе проговорила Генриетта. – Мне известно, что месье Люсе с большим интересом отнесся бы к тому, чтобы заполучить моего покупателя.

Месье Фабиан улыбнулся. Он взял ожерелье и начал укладывать его в кожаный футляр на бархатную подушечку.

– Месье Люсе мой кузен, мадемуазель. У него также были трудности с комиссионными для его избранных покупателей. Поэтому мы пришли к небольшому соглашению. Комиссионные, которые выплачиваю я или любой из моих родственников, будут везде одинаковыми.

В качестве ругательства Генриетта использовала выражение, которое было обычным на глухих грязных улочках, где она выросла.

– Ну ладно, месье, ваша взяла, – недовольно процедила она. – Оставьте ожерелье. Посмотрим, что его светлость скажет на это.

– Мадемуазель очень добра, – спокойно произнес месье Фабиан. – Не сомневаюсь, когда его светлость увидит, как оно подходит к вашей изумительной коже, о которой говорит весь Париж, он немедленно пришлет мне чек. До свидания, мадемуазель. Всегда к вашим услугам.

Он поклонился и попятился из комнаты. Как только за ним закрылась дверь, лицо Генриетты исказилось от гнева, и она наподдала ногой валявшуюся на полу шелковую диванную подушку.