Читать книгу "Истории, от которых не заснешь ночью - Джей Уилсон"

Этот метод показался мне разумным, толковым и абсолютно естественным, и я с облегчением вздохнул. По всей видимости, Кэнэвэн еще сейчас исследует этот участок. Я решил подождать его возвращения. Если бы он как можно дольше обследовал во все стороны и направления этот чертов участок, так, может быть, он и потерял бы всю зловещую власть непреодолимого влечения. Может быть, Кэнэвэну и удалось бы забыть его.

Я вернулся в лавку и разгуливал среди книг. Прошло около часа, и мне стало снова не по себе. Я начал задаваться вопросом, сколько прошло времени с того момента, как Кэнэвэн ушел из дома. Задумываясь над его возрастом и хрупким здоровьем, я начал испытывать некоторое чувство вины.

Тогда я вернулся обратно в дом, прошел к задней двери, отметил, что его нигде не было видно, и начал звать очень и очень громко. У меня было жуткое впечатление, что мой голос никуда не разносится, что он застревает у самой кромки растущей травы, как если бы звук слабел, задыхался и исчезал, как только его вибрации долетали до стены этой шепчущейся травы, стоящей передо мной.

Я продолжал звать, еще и еще, но ответа не услышал. После этих тщетных усилий я принял решение отправиться на его поиски. "Следуя за веревкой, думал я, — наверняка удастся его обнаружить". Я сказал себе, что эта масса травы заглушала мой крик, а, впрочем, может статься, Кэнэвэн несколько оглох.

Внутри, сразу за дверью, веревка была прочно привязана к ножке тяжелого стола. Держась за веревку, я прошел всю эту зону, свободную от травы, а затем погрузился в прямо-таки лес кустарников и трав.

Сначала я передвигался свободно, ничто не стесняло мои движения, я шел быстро вперед. Вскоре я заметил, что растения становились гуще и росли на очень близком расстоянии друг от друга. Я был вынужден отталкивать их от себя, раздвигать руками.

Едва я пересек несколько метров этих зарослей, как то же самое чувство неизмеримой опустошенности, которое я уже однажды пережил, охватило меня. Мне показалось, что я внезапно очутился в другом мире — мире кустарников, вереска и диких трав, неясный и навязчивый шепот которых был шепотом какой-то демонической силы.

И пока двигался вперед, энергично работая плечами, я вдруг обнаружил, что достиг конца веревки. Опустив глаза, я увидел, что она, попав в колючий кустарник, была в клочья раздергана, а затем и порвана. Я нагнулся и начал рыться в прилегающем к этой веревке месте, но так и не смог обнаружить тот кусок, который оторвался. Должно быть, Кэнэвэн тянул ее, не ведая, что веревка порвалась.

Я поднялся, сложил руки рупором и закричал. Опять то же впечатление, что этот крик немедленно заглушила высокая стена трав, и что он остался в моем горле, как если бы я надрывался из глубины колодца.

С искаженным лицом, терзаясь чувством тревоги, я продолжал свой мучительный путь. Стебли становились все плотнее, жестче и стояли так близко друг от друга, что мне пришлось прокладывать себе путь через эти тугие сплетения растений обеими руками.

Я начал тяжело дышать, в голове у меня гудело, а в глазах стоял туман, я был на пределе сил. Такое случается иногда, когда в душный летний день вы чувствуете, что приближается гроза, а воздух весь пронизан статическим электричеством.

А потом с острым волнением я начал отдавать себе отчет в том, что кружил на месте. А рикошетом, в течение полуминуты в порыве иронической объективности поняв, что страх мой из-за того, что я заблудился в заднем дворе, у меня почти появилось желание рассмеяться… почти. Но что-то в этом месте разубеждало меня смеяться. Мрачно, угрюмо, настойчиво я продолжал идти вперед.

В какой-то момент я почувствовал, что я не один. Пришло это как-то внезапно как ошеломляющее откровение, от которого мороз пробежал по коже: там, в траве, за моей спиной, спрятавшись, кто-то или что-то следило за мной. Может быть, я ощутил шум или трепет, я не могу утверждать с уверенностью, и тут же абсолютное убеждение укоренилось во мне, что какое-то создание ползет или скользит меж стеблей прямо за мной по пятам.

Меня выслеживали, меня подстерегали, выглядывали, я это чувствовал, и это кто-то или что-то было абсолютно злым.

В минуту полного безумия я решил предпринять бегство, бегство обезумевшего от ужаса: опустить голову и — спасайся кто может. Но тут вдруг мной овладела ярость. Черная ярость против Кэнэвэна, против этого сатанинского участка земли, против себя самого. Вдруг все это накопившееся во мне напряжение выплеснулось и смело напрочь страх. И речи больше не могло быть, чтобы поддаться отчаянию и безнадежности из-за какого-то чародейства, поддаться мистификации из-за непонятного таинства. Я сумею противостоять и прорву гнойник. Я сумею с этим справиться во что бы то ни стало.

Неожиданно и внезапно я развернулся и яростно направился в то место, где, по моему предположению, притаившись в траве, должен был находиться мой тайный преследователь.

И попал в точку. И мой гнев уступил место ужасу.

При слабом, бледном свете, пробивающемся сквозь высокие, склоняющиеся под собственной тяжестью стебли я увидел Кэнэвэна, скорчившегося, на четвереньках, словно зверя, приготовившегося к прыжку. Очки свои он потерял, одежда его превратилась в лохмотья, рот был искривлен безумной гримасой, а улыбка злобная и демоническая.

Растерянный, застывший и ошеломленный, смотрел я на него. Его глаза, смотрящие в разные стороны, бросали на меня взгляд, полный дикой ненависти, а я все не мог заметить в нем хоть малейший проблеск того, что он узнает меня. В его спутавшихся волосах торчали хворостинки и ветки. Да, впрочем, и тело его целиком и полностью, включая и куски, лохмотья одежды, которые на нем оставались, тоже были ими покрыты. Можно было подумать, что он валялся или катался по земле, как дикое животное.

Справившись с собой и преодолев шок от картины, которую я увидел и которая меня пригвоздила к месту и перехватила горло, я вскричал:

— Кэнэвэн! Кэнэвэн, боже милостивый, неужели вы меня не узнаете?

Вместо ответа мне довелось услышать нечто вроде глухого и хриплого рычания. Его губы вздернулись, обнажив желтоватые зубы, а его скорчившееся, на четвереньках тело сократилось, мышцы напряглись, готовые к прыжку.

Меня охватил панический страх. Я сделал прыжок в сторону и нырнул в этот адский, дьявольский хаос трав, пока он не набросился на меня. Я мчался в грохоте ломающейся травы и кустов вереска с одной лишь целью: спасти свою шкуру.

Я двигался, словно в кошмаре. Стебли трав хлестали меня по лицу словно кнутом, а колючий кустарник резал, словно бритвой, но я ничего не чувствовал. Я неистово сосредоточивал все свои умственные и физические возможности на одной цели: выбраться отсюда, из этого дьявольского места, и быть вне досягаемости этого "чего-то", что следовало за мной по пятам.

Мое дыхание участилось, стало прерывистым, и его скачкообразные приступы скорее напоминали рыдания. Ноги слабели, я едва видел, а световые диски плясали перед глазами. Однако я продолжал бежать. За моей спиной это "что-то" властвовало на всем участке. Я мог слышать его рычание, цокот его ног раздавался буквально в нескольких сантиметрах от моих ног. Но самое-то страшное — у меня было безумное впечатление, что я нахожусь в замкнутом круге.