Читать книгу "Истории, от которых не заснешь ночью - Джей Уилсон"

Мадам Сара Брэди проснулась в комнате, специально отведенной для друзей. Это было у ее племянника Джефа. На какой-то миг она испытала радость, что перевернута еще одна чистая страница нового дня. Она вновь обрела себя между прошлым и будущим. Она вспомнила. Сестра ее умерла в понедельник. Похороны состоялись в среду. «Бедная Алиса, — подумала мадам Брэди. — Сегодня суббота, и вечером моя дочь Дэль приедет за мной. А завтра она меня отвезет домой».

Расставив все точки над «и», мадам Брэди наскоро помолилась и спустила на пол свои старческие, худые ноги.

В доме было очень тихо. Вот уже несколько дней все в нем казалось каким-то приглушенным. Жильцы передвигались бесшумно, оберегая покой друг друга. У мадам Брэди было чувство, что отъезд ее внесет некоторую разрядку в атмосферу дома, и, по правде говоря, от этого ей было не по себе.

Она быстро направилась в ванную комнату, расположенную по соседству, и начала приводить себя в порядок, тщательно анализируя состояние своего здоровья. У мадам Брэди было хрупкое сердце, но с тех пор, как она начала вести такой образ жизни, она очень хорошо знала, как с ним справляться. И все-таки, по мере возможности, она пыталась прибегать иногда к некоторым лекарствам.

Она открыла аптечку, взяла свой флакон с пилюлями, но, поразмыслив, так и не открыла его.

— Нет, — решила она. — В сущности, лучше попробовать продержаться без пилюли до обеда. По крайней мере, чтобы посмотреть, что из этого получится.

Она проворно оделась и вышла в коридор. Погода предвещала прекрасный летний день. С противоположной стороны была приоткрыта дверь в огромную спальную комнату. Тщательно застеленная кровать подчеркивала с еще большей жестокостью отсутствие этой бедной Алисы. Мадам Брэди испытала приступ волнения, который был ей теперь так знаком, и задумалась. Легче ей не становилось, но суть волнения изменилась. Вначале восприятие стихийное, оно постепенно обретало некую рациональную форму. Именно рассудком воспринимала она то недостающее звено, утерянное присутствие, угасшую силу.

Но, спускаясь по лестнице и проходя по первому этажу, направляясь в комнату, где обычно завтракали, мадам Брэди обнаружила, что наморщила лоб, терзаясь смутным беспокойством. Ведь она проводила здесь последний день. Может быть, это был ее последний шанс? Были ли у нее истинные причины, чтобы чувствовать себя уязвленной? А может быть, у этого необъяснимого чувства тревоги было другое основание, нежели просто ее воображение.

Энни, кухарка, горничная и экономка, поспешила подать апельсиновый сок. Это была большая сухопарая женщина, возраст которой трудно было определить. На ее шее висел золотой крест. Взгляд ее огромных глаз выражал еще и сегодня мрачность и сдержанность. Энни была всегда неприметной, а со дня смерти Алисы казалась еще более неприметной.

Она демонстрировала подчеркнутую предупредительность и уделяла мадам Брэди столько внимания, как если бы та была такой же больной. Все-таки в течение долгих лет мадам Брэди и Энни были добрыми друзьями. Отношения непринужденной шутливости сложились между ними. А Энни утверждала, что мадам Брэди была настоящим бедствием и что всякий раз, когда она появлялась здесь, ее самым большим желанием было, чтобы старая дама как можно скорее исчезла.

Сейчас было не до шуток подобного рода. Тем более сегодня. Во всяком случае, эта настойчивая, льстивая ласка немного смущала мадам Брэди, которая, с одной стороны, не просила этого, а с другой, не очень-то находила ее приятной.

— Должно быть, трудно привыкать к этой комнате без Алисы, — сказала мадам Брэди, когда Энни принесла ей на завтрак яйца. — Она так долго находилась в этой комнате… Кстати, а когда она сама выходила из неё в последний раз?

— Да я что-то не припомню, мадам Сара.

Совершенно очевидно, Энни пыталась уклониться от ответа.

— Скажите, Энни… В понедельник вы видели ее сразу после завтрака, не так ли?

— Да, мадам, — ответила Энни, и вид ее при этом был такой несчастный.

— Я тоже. Я с ней даже не поговорила. Карен считала, что лучше ей не говорить, что мы уходим.

— Полноте, не стоит мучить себя из-за этого: вы ведь все утро провели с ней. (У мадам Брэди складывалось впечатление, будто Энни воркует, что совсем на нее не было похоже) Вы же не могли предвидеть, что случится. А мадам Дель и в самом деле придет сегодня на ужин?

— В самом деле. Скажите мне, Энни…

— Яйца остынут, мадам Сара.

— Энни, — настойчиво повторила мадам Брэди, — не произошло ли что-нибудь такое, о чем мне не сказали?

Казалось, Энни на сей раз ощутила пинок.

Вытаращив глаза, она вцепилась в свой крест, нервно перебирая его рукой.

— Я не знаю… Я не хочу разговаривать на эту тему. Впрочем, я вообще думаю, что говорить об этом не стоит.

— Боже милостивый! Это почему же?

— Я хочу сказать… В конечном счете, жизнь продолжается, пробормотала Энни. — Ну и зачем это все пережевывать? Бедняжка… в конечном счете, я говорю себе: она, вероятно, сейчас в лучшем мире.

Энни съежилась, опустила голову и, переступив порог салона, исчезла в кухне.

Мадам Брэди принялась есть яйца. Она размышляла над явным противоречием между крестом, до которого дотрагивалась Энни, и тем ужасом, который она испытывала от мысли о смерти, если это, конечно, было именно то, о чем она пыталась увещевать мадам Сару, говоря о «лучшем мире».

Конечно, мадам Брэди тоже не видела в смерти заманчивой перспективы, просто принимала ее как непреложный факт. По ее мнению, это было доказательство, основанное на предположении, что-де Алиса — в лучшем мире: может, это так и было, а может, и нет…