Читать книгу "Правдивая история Деда Мороза - Евгения Пастернак"

Супруги Морозовы зашли внутрь.

Квартира была переделана из бальной залы, из одной залы сделали много квартир, лепнина шла по потолку и уходила в неизвестность, к соседям, стены покрашены неровно. Пол местами вздут, видимо, оттого, что дом долго не отапливался. Но все равно это была отдельная квартира. Верилось в такую роскошь с трудом.

— Надо гостей позвать! — наконец обрела голос Маша.

— Позовем! — Морозов обходил новое жилище, словно обмерял его широкими шагами. — Соседок наших… Веру позовем.

Вера осталась единственной из сестер Сергея Ивановича, все еще живущих в городе. Кто уехал за границу, кто просто растворился в суете военных лет. Зато у Веры семья была большая: две свои дочери да еще племянница Наташа, которую она растила как родную дочку. Все три девушки были уже замужем, и у каждой родился сын.

Остальных родственников разметала война и революция. Ирина — старшая сестра Сергея Ивановича — оказалась с детьми и мужем в Нижнем Новгороде. Когда смутное время закончилось, они так там и остались. Письма писали часто и все звали к себе в Горький (так стал называться Нижний несколько лет назад).

Светлана, младшая из сестер Морозовых, в первые же дни после революции с мужем, военным атташе французского посольства, уехала в Париж. Маленькую Наташу, которая болела воспалением легких, она оставила Вере. Уезжая, все плакала и обещала за Наташей вернуться. Но за последние годы ни разу не дала о себе знать. Конечно, она пыталась, но Советский Союз был отгорожен от остального мира «железным занавесом», поэтому все попытки остались без успеха.

* * *

Новоселье пришлось на 25 декабря. Если бы по старому стилю, то это было бы Рождество. Сергей Иванович настолько воодушевился, что предложил поставить елку. Маша его поддержала, но затея, к сожалению, сорвалась — елку просто негде было взять! Ехать и рубить самим дерево в лесу было жалко, да и некогда. Поэтому Маша ограничилась несколькими большими еловыми лапами, она потихоньку вечером отпилила их у елок возле школы. Запихнула в большую сумку, чтоб люди не оглядывались, и так, тайком, донесла до дома.

Но даже эти небольшие лапки украшать было особенно нечем. Детей у Морозовых не было, а самим садиться и клеить игрушки как-то глупо. Поэтому на ветках висели, в основном, конфеты, пряники и картонные фигурки — Маша все-таки не выдержала и сделала вечером несколько штук.

Зато угощение приготовили на славу, слава Богу, голодные времена миновали.

Маша устроила настоящий пир, вспомнила все свои старые рецепты, нажарила пирожков, сделала заливную рыбу. Не бог весть что, но гости уписывали ее угощение так, как будто ничего вкуснее не ели.

* * *

И в чем-то это так и было. Есть стало некогда. Жизнь нынче бодрая — бодро ходили на работу или в школу, бодро работали, бодро шли в столовую и там бодро ели. По радио при этом звучала бодрая музыка. Взрослые питались в столовых на работе, дети в школах и садиках. Дома готовить практически перестали, шедевром кулинарии стала яичница с колбасой. Да и где готовить? В подавляющем большинстве люди жили в коммуналках, где одна кухня приходилась на несколько семей. Много ли наготовишь, когда на одной кухне одновременно коптят несколько керосинок или примусов?

* * *

Сергей Иванович смотрел на то, как теперь уже внучатые племянники лопают «тетьмашины» пирожки и усмехался в бороду. Все возвращается…

Дети поначалу сидели чинно. Одинаково причесанные, похоже одетые, они казались близнецами, хотя были рождены в разных семьях. На елку косились опасливо — в Вериной семье, по советскому обычаю, елок уже лет десять не ставили. Но потом, освоившись, мальчики устроили настоящий бедлам: прыгали по единственному дивану, гонялись друг за другом по пустой квартире, потом не поделили что-то и сцепились в один пыхтящий клубок.

Тут уж пришлось вмешиваться и взрослым. Растаскивали мальчишек чуть ли не за чубы.

А к Морозову за стол подсела Наташа.

Та самая Наташа, которая когда-то давно самозабвенно клеила ватные игрушки. Теперь она стала высокой, худощавой женщиной. Только глаза были те, Наташинские — большие и веселые.

— Дядь Сереж, а помнишь, какие у нас рождественские утренники были? Мальчишки, кончайте драться! Идите сюда!

И Наташа начала рассказывать.

Начала с того, как они всей семьей клеили игрушки, потом как дядя Сережа их раскрашивал. Мальчишки еще несколько минут толкались, возились, отвлекались, а потом, замерли, раскрыв рты слушали — Наташа вошла во вкус и рассказывала все увлеченнее.

— А потом, представляете, заходит дядя Сережа в зал. Огромный, величественный такой, в шубе синей, с палкой такой огромной…

— Это были тулуп и посох, — подсказала Маша.

— И говорит таким… волшебным голосом: «Здравствуйте, я Дед Мороз»!

Морозов не выдержал, улыбнулся в бороду. Маша заметила и порадовалась, а Наташа продолжала:

— А подарки какие были… необыкновенные! Таньке куклу подарил такую… Она ее почти всю войну хранила, потом уже при переездах потерялась где-то. Дядь Сереж, а может, ты правда волшебник?! Ты такой был… Такой настоящий! Как скажешь своим басом: «Я — Дед Мороз!» — так… как будто в сказку попадали. И желания сбывались! Представляете, мальчишки, мы перед каждым Рождеством дяде Сереже записочки писали с желаниями. И сбывались почти все.

Мальчики таращились на бородатого дядю то ли со страхом, то ли с уважением. А Наташа вдруг встрепенулась:

— Ой, дядя Сережа, у меня же для тебя тоже подарок есть!

Она сорвалась с места, унеслась куда-то в прихожую и вернулась с крохотным пакетиком.

— Дядь Сереж, я долго думала, что подарить тебе на новоселье, и вот, разбирала вещи и нашла. Скоро Новый год, так что он очень даже к месту.

И Наташа достала из пакета маленького ватного котика.