Читать книгу "Любовь к человеку-ветру - Светлана Лубенец"

– Ты не видел, кто еще подходил к буфету, пока я тебе сок наливала? – спросила она, пересчитывая мятые рубли, валяющиеся на прилавке.

– Тут много кто трется. Я всех в школе не знаю, – ответил Саша и опять так обезоруживающе улыбнулся, что буфетчица только безнадежно махнула рукой, пробурчала что-то вроде «лихоманка их забери» и на нервной почве вместо двух пончиков положила на Сашину тарелочку три.

Нет, Саша Павловский после этого случая не стал вором. Жалкие рублики с буфетного прилавка – это так, проверка действия улыбки и собственных возможностей. Самым крупным бизнес-мероприятием школьных лет Александра Павловского, которое в те времена назвали бы мошенничеством не слишком крупных размеров, явилась перепродажа пацанам из другой школы приличной партии макулатуры. Увязанные в аккуратные пачки газеты, журналы, исписанные тетрадки и смятые картонные упаковки, которые натащили из дома примерные ученики, до приезда машины с фабрики переработки вторсырья коротали время под лестницей у запасного выхода. Саша дальновидно не стал продавать все. То, что осталось, он так живописно разложил под лестницей, что серьезный убыток особенно в глаза не бросался. Когда же он наконец бросился, Сашино участие в краже макулатуры даже не рассматривалось, хотя многие вспомнили, что не раз видели его у запасного выхода. В ответ на несколько вопросов, которые ему все-таки задали, он сказал, что запасной выход гораздо ближе к его дому, чем парадный, и это было чистой правдой.

Первой по сбору макулатуры в той четверти стала соседняя школа. Самых активных макулатурщиков даже вывезли на львовском автобусе на обзорную экскурсию каких-то достопримечательностей. Понятно, что самыми активными оказались как раз те товарищи, которые вовремя договорились с Сашей Павловским. Сам Саша на вырученные от продажи вторсырья деньги перекупил у одного парняги во дворе только что вошедшие в моду клеши темно-синего цвета с высоким поясом и блестящими пуговицами на нем. Измученной поисками постоянных приработков матери сказал, что взял поносить эти брюки у приятеля. Мать велела отдать. Но потом забыла, что велела. Да и вообще: бегать, что ли, за этим приятелем, если сам не заходит и не забирает свои штаны?

Темно-синие клеши добавили Саше шарма, и, будучи в восьмом классе, он уже вовсю целовался с девчонками, не прикипая при этом душой ни к одной. Да и чего прикипать, если стоит только улыбнуться, выставив свои прекрасные зубы, и любая тут же падает в распростертые объятия, будто только его и ждала.

С Витькой Задорожным Павловский познакомился в девятом классе. Из 8-го «А» класса, где учился Саша, многие ребята и девчонки ушли в училища и техникумы, и в сентябре в 9-й «А» приняли несколько человек из другой школы, где не было старших классов. Саша сам предложил Витьке сесть к нему за парту. Просто так. От скуки. Он сидел за последней партой один. Постепенно они не просто подружились, а стали, что называется, неразлейвода. Такие пары, когда люди не соперничают, а дополняют друг друга – как в случае с взбалмошным, веселым Павловским и молчаливым, сдержанным Задорожным, – обычно славятся самой крепкой дружбой. Кроме того, в старших классах Саша весьма убавил свой пыл на предмет мелких мошенничеств, которые, ясное дело, не понравились бы Витьке. Произошло это не из-за Задорожного и не оттого, что Саша утратил к ним интерес, а потому что всерьез занялся учебой, решив, что хороший аттестат при любом раскладе повредить никак не может.

Соперничество между Виктором и Александром началось тогда, когда в десятом классе к ним пришла новая девушка со странным по тем временам именем Дина. Не только имя было странным у Дины. Фамилия ее была Манчини. А еще у Дины оказалась очень смуглая кожа и большие карие глаза, темные, почти совсем черные. В них будто тонули зрачки. Казалось, обе радужки представляли собой темные завораживающие туннели, которые вели прямиком в Динину душу. Все это очень странно контрастировало с обычными русыми волосами. Потом, уже став своей в новом классе, девушка объяснила, что черными глазами и смуглостью пошла в отца, происходившего из рода давно обрусевших итальянцев, а густые русые волосы получила от мамы, которая родилась на Волге.

Экзотическая внешность девушки свела с ума не только мальчишек из 10-го «А», но также «Б» и «В» классы. Чуть ли не каждый парень в свое время подкатился к ней, чтобы предложить крепкую мужскую дружбу. Дина выбрала Виктора Задорожного, потому что, совершенно ошалевший от нахлынувших на него чувств, он не стал врать про крепкую мужскую дружбу, а стразу, без обиняков, признался в любви. Они и погуляли-то вдвоем, держась за ручки, всего вечерочка два. А на третий Дина не пришла на условленное место. Виктор прождал ее часа два на скамейке в местном парке, как тогда было принято, под висящими на фонарном столбе часами. Мобильников в те времена еще ни у кого не водилось, а потому он ничего не мог узнать о девушке и самым настоящим образом сходил с ума. Отойти же от скамейки боялся даже на несколько шагов: вдруг все же придет! Мало ли, какие дела задержали. Отец у нее хоть и обрусевший, а все ж итальянец. Кто знает, какие у них там нравы в семье?

Когда Задорожный уже совсем отчаялся дождаться девушку и собирался идти домой, вместо Дины в парк явился Сашка Павловский, плюхнулся на скамейку под часами и изрек:

– Ты уж прости, Витек, но она – моя женщина!

– Кто? – еще не подозревая ничего плохого, спросил Задорожный.

– Дина.

– Что Дина? Где она? Что с ней случилось? – Витька принялся засыпать приятеля совершенно ненужными вопросами. – Я уже не знаю, что и думать!

– А думать тебе, Вить, о Дине лучше вообще не надо, – ласково посоветовал Сашка.

– В смысле? – продолжал недоумевать Задорожный.

Павловский вдруг развернулся к нему всем корпусом и закричал:

– Совсем кретин, да? Или делаешь вид? Сказал же – моя она женщина! Женщина, понял, дубина?!

До Задорожного медленно стал доходить смысл Сашкиных слов. Со щек Виктора совершенно спал румянец. Он облизнул пересохшие губы и медленно, с расстановкой произнес:

– То есть ты и Дина…

– Да! Да! Да! Я и Дина!! Не ты! А я и Дина! Дина, она… отдалась мне, понял?! Она мне практически жена, так что ты лучше не лезь! Ты мой друг… но не лезь!

– Как же так получилось? – только и смог спросить Задорожный.

– А так! Тебе бы только за ручку ее водить да в поцелуйчики играть, а мне… Мужик я, понял?!

Виктор тогда ничего не ответил Павловскому. Молча ушел из парка. Саша думал, что шандарахнутый известием приятель завтра выйдет из ступора и полезет в драку. Но Витька так и не полез. Несколько отдалился от Павловского, но из друзей его не вычеркнул.

– А ты ничего мужик! – как-то похвалил Виктора Сашка. – Простил. Я бы убил, наверно…

– Дурак ты, Саша, – ответил Задорожный. – Когда человека любишь, хочешь, чтобы он был счастлив. Если Дина полюбила тебя, третьему рядом места нет. Тут убивай не убивай – не поможет.

– И откуда ты это взял, Витька! – усмехнулся Павловский. – Женщины любят, когда за них морды квасят, геройские поступки совершают! А ты – раз – и в сторону! Вот я не побоялся встрять между вами, и Динка это вмиг оценила! А если бы ты мне хотя бы фингал под глаз навесил, может, она к тебе обратно вернулась бы.