Читать книгу "Танец с граблями - Маргарита Южина"

– Кира Сергеевна, вот, читайте, – подозвал Вадим.

На экране появились фотографии солистки и строчки информации. Чеснокова была яркой брюнеткой, с красными ядовитыми губами и необыкновенно синими глазами.

– Надо же, какой контраст – сама черная, а глаза синие, – удивлялась Кира.

– Так это не ее глаза – это же линзы. Сейчас какие угодно можно сделать, даже как у кошки, – пояснил Вадим. – И потом, она и брюнетка весьма сомнительная.

– Дожили, на фотографию смотришь – и не знаешь, какой человек из себя есть, – ворчала Кира.

И все же Чеснокова была сказочно привлекательна! И Димка был ее точной копией.

Информация оказалась весьма скудной. Кратко сообщалось, в каких городах группа проводила концерты, названия новых и старых дисков, да, пожалуй, и все.

– Вадик, а у тебя фотоаппарат есть? – вдруг спросила Кира.

– Есть, а что – надо?

– Ага, он заряжен?

– Вот, в полной боевой готовности, пользуйтесь, – гордо притащил Вадик китайскую «мыльницу».

Кира принялась прилаживаться так и эдак к экрану компьютера, чтобы снимок получился четче.

– Скажите, а что это за упражнения вы тут вытворяете? – скромно поинтересовался зять.

– Не мешай, видишь, хочу переснять фото этой самой Чесноковой.

Вадим мягко отстранил тещу.

– Ну что, мне сказать было нельзя, что ли? Сейчас я вам их вытащу, – обиженно бурчал он, заталкивая бумагу в какую-то серую коробку.

Через несколько минут у Киры в руках оказалась цветная фотография Чесноковой.

Кира чмокнула зятька в розовую щеку и понеслась домой. Вот придет сегодня Кауров, а она ему как сунет под нос фотографию! Да еще и сведения у нее – не кот чихнул: умерла мамаша Димкина еще три месяца тому назад, а значит, не могла она парня к себе перетащить.

– Ах ты, черт! – вдруг вспомнила Кира. – А наш Игорь Андреевич сегодня не обещался быть! Жалко, так хотелось нос ему утереть…

Дома Киру нетерпеливо ожидал питомец. Она это поняла сразу, как только вошла – Архип вылез в коридор и, пока хозяйка снимала сапоги и развешивала шубу, попугай на все лады ее поносил:

– Кирррочка! Ну ты и дряннь, Кирррочка! Ну ты и дррряннь! Кирочка! Нищета!

– Успокойся, мой хороший, я больше никуда не уйду, – разговаривала Кира с попугаем.

Тот ходил возле нее кругами и неизменно повторял:

– Ну ты и дряннь!

– Не так надо говорить. Слушай – Кирочка, ты лучше всех. Говори! Скажи – ты лучше всех, тогда орешек дам.

– Кирррочка.

– Ах, умница. Конечно, Кирочка! Архипчик хороший, умная птичка, хочешь орешек?

Их теплую беседу бессовестно прервала шумная Маша.

– Еле дождалась, пока ты домой доберешься! – ввалилась она в комнату. – Архип, смотри, чего я тебе принесла – орешек будешь? В шоколаде! А то все – нищета да нищета!

Архип с достоинством взял в клюв орех, а потом взлетел на шкаф, поднимая клубы пыли.

– У тебя Каурова нет? – на всякий случай спросила Маша и даже заглянула под диван. – Слушай, чего расскажу! Я же в больницу ходила! Я там такое узнала! Короче, так…

…Маша, быстренько управившись со своими делами, закупила два пакета провизии и направилась в районную больницу.

– Девушка, а передачку можно передать? – спросила она медовым голосом.

«Девушка», старше Маши лет на двадцать, высунула в окошко разгневанную физиономию и недобро пробасила:

– Ты читать умеешь?! А чего тогда по окошкам долбасишь?! Написато белым по белому – передачи токо с семи вечера до восьми, и с восьми утра до девяти! Еще с кулями тащутся!

Дверца захлопнулась перед самым носом Марии. Однако здоровья Машенька была отменного, в больницах не леживала и тамошних правил признавать не собиралась. Она крепенько шибанула кулачком по окошку и так же любезно спросила еще раз:

– Девушка, а передачку можно передать?

– Ты чо?! Оглухела?! – наполовину вылезла из окна бабушка со зверским лицом. – Тебе ж ясно было сказато!!

Маша донимала бабусю добрых минут двадцать, пока в больничный коридор не вышла молоденькая девушка с эмалированным ведром.

– Ой, женщина, вы тут не шумите, у нас же больные, – тихо попросила она.

– Так, милая, это ж не я шумлю, это все ваша Мегера, – прижала руки к груди Маша. – Вон, вишь, как из будки своей гавкает! А мне бы передачку – вот… Я ж даже голоса не повышаю! Мне бы Лешакову передачку…

– Ха! Лешакову! Да он помер месяц назад, а она токо сейчас кули собрала! – высунулась из окошка злорадная физия бабушки.

Тут Маша мобилизовала все свое актерское мастерство. Усевшись прямо на пол, она (помня о больных) стала тихо скулить на одной ноте. Потом, якобы обессилев, подобрав пакеты и облокотившись на худенькое плечо медсестрички, стала медленно подниматься с пола. Девчушка не могла отказать даме в помощи, а Маша упрямо тащила ее подальше от любопытных глаз старухи за окошком.

– Куда бы мне, девонька, присесть? – еле лепетала «горюющая» женщина.

– Ну… давайте хоть сюда, на скамеечку, – предложила девчонка и хотела было ловко вывернуться из объятий грузной дамы, да не тут-то было – Мария держала ее бульдожьей хваткой, закрепив на лице выражение нечеловеческого страдания.

– Вот что, девонька, я тут Бореньке всего на свете навезла, издалека ехала. Тут и коньячок, он просил, и колбаски три вида, и конфетки… Господи, отдать бы кому, мне теперь без Борюшки нечего не надо… Да и не дотащу я. А ведь стоко ехала…

Девчонка качала головой, но выхода не предлагала. Маша уже и не знала, как напроситься к ней на чай, а заодно и на беседу. Ну надо же узнать, в конце концов, когда отключали свет и когда скончался Лешаков? Маша намекала и так, и эдак, но девчонка ничего не понимала. Дошло до того, что из своей резиденции выбралась та самая бабуся и отослала девчонку прочь.

– Пойдем ко мне, сердечная, – позвала она Машу, видать, расслышав кое-что про колбасу с коньяком и сменив гнев на милость. – Я тебя хоть чаем напою, ишь, горе-то како у тебя!

Вскоре обе женщины уже сидели в небольшой каморке и попивали чай, куда Маша щедро плеснула коньячку.

– Ты кем ему будешь-то, Лешакову? – спросила бабуся, тщательно пережевывая дорогую ветчину.

– Так знамо кто – тетка! Я ить из самой… Киргизии приехала к племяннику. И знать ничего не знаю-ю-ю… – снова для верности завыла Маша, но тут же успокоилась и подложила бабке еще ветчины.

– А он, Лешаков-то, на киргиза не похож. А чо, у вас там-то, война сейчас?

– Да кто ее знает, вы мне вот что лучше скажите – как же так могло произойти, что племянник-то мой единственный скончался? – спросила Маша, подперев рукой толстую щеку.