Читать книгу "Форс-мажор. Рассказы - Олег Михалевич"

– Да понимаю, – раздалось за дверью. – Так бы сразу и сказал.

Спустя полчаса Янис докрутил последний винт, и дверь распахнулась. Сенечкин вышел на палубу, устроил короткий разнос Козлову, который и впрямь безмятежно дремал, стоя при этом на ногах и уткнувшись носом в спасательный круг. Постоял, остывая, на свежем воздухе. И поднялся в свою каюту.

Дверь он открывал осторожно, стараясь не шуметь. Над столом горела настольная лампа, остальной свет был потушен, а закрывающие койку шторки задернуты. Он потихоньку отодвинул одну шторку и… увидал пустую постель со слегка смятой подушкой. Любы не было.

* * *

Хорошее настроение быстро улетучивалось. Поезд пришел в Ригу по расписанию, ровно в десять ноль пять, но ее никто не встречал, и она решила сразу поехать в порт. На привокзальной площади стояли цветочницы, и Люба купила три крупные белые хризантемы. Потом она взяла такси. Денег было в обрез, но с чемоданом и цветами добираться до порта на переполненном общественном транспорте, да еще в малознакомом городе, казалось слишком сложным. Огромный торговый порт растянулся по правому берегу Даугавы на много километров, но проходная была только одна, недалеко от центра города, и дорога, вопреки ожиданиям, заняла не более пяти минут. Люба расплатилась с водителем, забрала вещи и протянула охраннице, плотной женщине лет сорока в синем форменном кителе, свой паспорт.

– Что это? – охранница демонстративно щелкнула блокиратором вертушки и уставилась на Любу большими, навыкате, как у жабы, глазами.

– Паспорт, – ответила Люба, робея.

– Сама вижу, что не трамвайный билет. А пропуск где?

– Нет у меня пропуска. А…

– Так выпиши! Бюро пропусков за углом. Куда попасть-то хочешь?

– К мужу… То есть на корабль. На «Иркутсклес».

– Нет у нас такого, – теперь охранница смотрела на нее с явным подозрением.

– То есть как это – нет? – заволновалась Люба. – У меня муж штурман, я только с поезда, у меня телеграмма вот, там ясно сказано…

– Ладно, ладно, не суетись, – немного смягчилась охранница. – Иди к тому окошку, там разберутся.

В бюро пропусков действительно подтвердили, что «Иркутсклеса» в порту нет, но смилостивились и позвонили диспетчеру, выяснив, что судно еще на подходе, прибытие ожидается через час.

Часа полтора Люба, поставив чемодан на землю, терпеливо выхаживала между проходной и бюро пропусков. Десять метров в одну сторону. Десять в другую. Хотелось есть. Время от времени через ворота порта въезжали и выезжали машины, большей частью легковые, в том числе такси, и каждый раз Люба с надеждой вглядывалась в лица выезжающих пассажиров. Наконец она вновь подошла к окошку бюро.

– Прибыл ваш «Иркутсклес», – ободряюще сказала ей миниатюрная женщина в зеленой форменной рубашке с погонами. – На четырнадцатом причале стоит, сразу за угольной горой.

– Значит, – с надеждой спросила Люба, – я могу получить пропуск?

Женщина сочувственно улыбнулась.

– Нет пока. Сначала пройдет комиссия, потом на проходную доставят судовую роль на родственников и экипаж, и вот тогда…

«Тогда» растянулось еще на два часа. Наконец долгожданный пропуск был получен, и Люба, приободрившись, зашагала в указанном направлении. По разбитым дорогам носились автомобили и какие-то странные устройства, похожие на четырехлапых механических пауков, иногда с прицепленными к брюху контейнерами. По путанице рельсов медленно перемещались товарные составы и огромные портовые краны. Дорожки для пешеходов, там, где они присутствовали, были разбиты еще больше, и каблуки новеньких Любиных туфель то и дело проваливались в бесконечные выбоины. Чемодан оттягивал плечи. Стебли хризантем от беспрестанного их перекладывания из руки в руку обмякли и понуро склонили цветочные головы.

Еще полчаса спустя, окончательно измученная, она увидала огромный, сияющий свежей серой краской корпус «Иркутсклеса» с высокими, воткнутыми прямо в небо желтыми мачтами-кранами, с белоснежной надстройкой. Портовые краны, чем-то напоминающие гигантских болотных цапель, скармливали ему свою добычу из большой черной горы, наполняя пространство лязгом и грохотом. Возле трапа стояли несколько такси.

Вид судна придал Любе новых сил. Стебли хризантем размочалились окончательно, и она положила цветы на большой брикет аккуратно упакованного листового металла. «Как на крышку гроба», – подумалось ей. Подхватив чемодан, она бодро отшагала оставшийся отрезок пути и остановилась у трапа, с сомнением посмотрев на изогнутые рифленые дюралюминиевые ступени, круто убегающие высоко вверх. Трап со скрипом покачивался над темной щелью между корпусом судна и причалом. Наверху во всей красе стоял Сенечкин. Муж, одетый в парадный штурманский мундир, о чем-то разговаривал с седым человеком в светлых брюках и рубашке с коротким рукавом. Увидав Любу, Сенечкин быстро кивнул ей, улыбнулся и сделал рукой какой-то непонятный знак, но не бросился навстречу, а продолжил разговор с седовласым собеседником. Мимо Сенечкина протиснулась, задев его заметным бюстом, девушка с тяжелой копной иссиня-черных волос. Она что-то сказала Игорю, улыбнулась, спустилась, помахивая туго набитым ярким полиэтиленовым пакетом, вниз, коротко взглянула на Любу и забралась в поджидающее ее такси.

Помедлив, Люба нерешительно ступила на нижнюю площадку трапа, но та вдруг отъехала в сторону, и Люба поспешно отдернула ногу. По трапу сбежал молодой парень в разношенных кроссовках и хорошо вытертых джинсах, взял у Любы чемодан, ободряюще улыбнулся ей и протянул руку:

– Здравствуйте. Я Вася. В туфлях трудно будет. Я вам помогу. Вы новенькая?

Вот так, не отпуская крепкой Васиной руки, она впервые поднялась по судовому трапу и подошла к мужу.

– Это моя супруга, Люба, – сказал он седовласому и только тогда повернулся к жене. – А это…

– Константин Львович, – галантно представился тот. – Очень приятно. Ну ладно, не буду вам мешать. Только смотрите, Игорь Петрович, не увлекайтесь.

Константин Львович поднял с палубы небольшой саквояж и легко сбежал с трапа.

– Это капитан, – сказал Сенечкин и обнял Любу, увлекая ее за собой в коридор надстройки, где было чуть тише, чем снаружи. – Ну, здравствуй, родная. Ты не обижайся, субординация…

– Я понимаю, – ответила она.

Каюта у Игоря оказалась небольшая, но уютная. В дальнем углу стояла высокая, закрытая шторой кровать, точно такая же штора отделяла в углу за дверью умывальник с зеркалом. Под довольно большим окном, или иллюминатором, вспомнила Люба, был прикручен письменный стол, с боковой стороны которого располагался небольшой кожаный диван.

По-настоящему они поцеловались только в каюте. Потом Игорь отстранился, усадил ее на диван и куда-то заторопился. Она приняла его объяснения в отношении сваленных на него обязанностей вахтенного штурмана, но ей показалось, что говорит он слишком поспешно и много, словно пытаясь скрыть за словами вызванную чем-то неловкость, и ощутила, как внутри ее начинает шевелиться червячок сомнения. Она вспомнила Ольгу и Гришу. «Просто я не хочу спешить, – объясняла ей подруга. – Мужчины врут искренне, потому что верят в свои слова. Это даже нельзя назвать враньем. Но измени вокруг них обстановку, и они начинают думать по-другому. В море-то у них тоже там, знаешь, буфетчицы, поварихи, докторши… А нам-то хочется сделать выбор на всю жизнь. Вот если Гриша, когда уйдет в море уже не курсантом, а штурманом, поймет, что он без меня не может и предложит пойти в загс, то я… еще подумаю!»