Читать книгу "Вторая жизнь - Маша Трауб"

«Если б я был султан, я б имел трех жен», – пел нищий, и это звучало не как счастье, а как кара небесная. Трагедия одного человека. «И тройной красотой был бы окружен», – продолжал выводить музыкант, достаточно чисто, голос был сильный и поставленный, чего нельзя было не отметить. Шуточная песенка с каждым аккордом все больше говорила о несчастной судьбе и личном горе. Еще более трагично звучала веселая песенка про студента «Тихо плещется вода, голубая лента, вспоминайте иногда вашего студента! Много зим и много лет прожили мы вместе…» Лизе казалось, что студент, напевая эту песню, шел топиться.

– Раньше тут Макар стоял. Макара я хорошо знал, – стал рассказывать Рома, – он играл на гитаре. Пел Высоцкого и Визбора. Очень хорошо, кстати, пел. У него даже коробки для мелочи не было. Он считал себя просветителем. Пел, чтобы люди слышали, помнили, узнавали. От денег всегда отказывался. Умер он несколько лет назад. Потом этот появился – Гриша. Он и на аккордеоне может. Только все равно ему до Макара далеко. И деньги он берет. Макар если и брал когда, то на струны новые, очень он свою гитару любил. Гриша никому не нравится, но его, так говорят, сам Макар выбрал. Тут такое место – только один нищий может петь. Других никогда не было. Вроде бы такие порядки сто лет назад сложились. Только после того, как нищий умрет, следующий может занять его место. И, по традиции, нищий сам выбирает себе преемника. Не знаю, правда это или нет, но все знают – был Макар, теперь Гриша. И Гриша выберет того, кто будет следующим. Макара из Москвы на машинах приезжали слушать. Особенно по выходным. К Грише никто так не ездит, хотя у него, по слухам, консерватория за плечами, он и в хоре церковном пел. Так рассказывают.

– Голос хороший, тембр красивый, – согласилась Лиза.

– Это ты Макара не слышала. Вот он так пел, что толпу собирал. Хороший мужик был. У него даже концертная программа собственная была – сначала Высоцкий, Визбор в конце. Люди плакали. Макар и меня учил играть – мы с мальчишками часто здесь болтались. Ну и смотрели. Макар занимался со всеми, кто хотел. Но мы-то думали, он нам три блатных аккорда – и вперед, а он учил классической гитаре. Вот так. Гриша не учит.

Кафе действительно нашлось быстро, рядом с церковью, которая считалась местной достопримечательностью, и деревянными сооружениями, которые гордо именовались Кремлем. Одинокий экскурсионный автобус выплюнул из своего теплого нутра в промозглую грязь туристов, и они послушно засеменили к воротам. Там их уже ждали – из подсобок вышли женщины и принялись завлекать иконками, глиняными свистелками, самодельными брошками, вязаными платками. Тут же подбежала еще одна торговка с огромной сумкой – грибочки сушеные, белые, подберезовики.

– Ягоды сами собирали. Берите, все местное. Или огурчиков знаменитых? Один к одному.

Экскурсовод безуспешно пыталась собрать людей и провести экскурсию. Туристки разглядывали платки и приценивались к грибам.

– А они проверенные?

– Конечно! Лично проверяла! – заверяла тетка, выгружая из клетчатой безразмерной сумки-баула банки. Как только она его дотащила?

– А иконы освященные? – спрашивали придирчивые путешественницы.

– Конечно, освященные. Как же не освятить? Да наш батюшка так освящает, что чудо происходит! – заверяли продавщицы, вытаскивая дешевые иконы на картонке и разбрасывая их по столу, как карты – смотрите, выбирайте.

Группа, нагруженная банками и иконами, уже не хотела осматривать Кремль. Да что там осматривать? Фотографировались на фоне ворот.

– Брусчатка-то новая, – заметил Рома, – раньше не было. Недавно положили. Хочешь зайти?

– Нет, я замерзла.

В кафе стоял запах прогорклого масла, под потолком висело облако дыма. Четыре столика, один из которых занят. За ним сидела женщина, перед ней на столе была рассыпана мука, лежали кругляшки теста и стоял огромный пластмассовый красный таз с фаршем. Женщина лепила пельмени, не отрывая взгляда от экрана телевизора. Он был прикреплен к стене, высоко, голову надо задирать. Все для клиентов. Чтобы ели и смотрели, а то ведь посетители нынче стали как дети малые – пока перед глазами картинку не увидят, так нервничают, скандалят. Или в телефоне кнопки тыкают, по стенам потерянным взглядом шарят. Прямо хоть мультики им крути. Это им тут же рассказала пельменная женщина.

– Вам новости или сериал? – спросила она. – Если что, я сериал смотрю. Захотите переключить – пульт на кухне. Сами возьмите, у меня руки в муке. Но я бы досмотрела сериал.

– Сериал нормально, – ответил Рома.

Женщина ловко и быстро лепила пельмешки, выкладывая их ровным рядком на доску. И ни разу не оторвала взгляда от экрана. Пельмешки лежали красиво, стройно, бочок к бочку – залюбуешься. Удивительно, как она это делала. На ощупь. Дверь на так называемую кухню была открыта, там что-то жарилось, парилось. Дым стоял коромыслом.

– Можно мне в туалет? – спросила Лиза.

– Туалет только для посетителей, – ответила женщина, не взглянув на нее.

– Закажи чай или кофе, – попросила Лиза Рому.

– Кофе нет. Пончики есть. И пирог яблочный. – Женщина продолжала смотреть на экран.

– Степанна, надо говорить «штрудель»! – крикнула из кухни еще одна повариха. Она перемешивала салат в еще одном пластмассовом тазике гигантских размеров.

– Тебе надо, ты и говори, – буркнула первая повариха, – пончики берите, тесто свежее. Сама делала. А салат у нее не берите. Опять она майонезу туда набухала. Сколько раз ей говорила, не бухай, а она бухает. Это ж жопа слипнется и глаза треснут, сколько она его бухает. Да ладно еще в салат, она и борщ мой портит. Тоже майонез бухает вместо сметаны. Я этот борщ есть не могу, не то что посетители. Ей только дай, она и в блины майонез забухает.

– Хорошо, давайте чай и пончики, – попросил Рома.

– С лимоном, если можно, – добавила Лиза.

– Вам что, нарезку сделать? – недовольно уточнила женщина из кухни.

– Нет, не надо нарезку, – испугалась Лиза.

– Так мне что – новый лимон резать за-ради одного куска? – возмутилась повариха из кухни.

– Давайте просто чай, – смирилась Лиза.

– Тебе что, жалко людям лимон дать? Возьми вчерашний, в холодильнике на полке. Я сама ложила! – закричала Степанна.

– Так я его домой забрала, Степанна. Я ж тебе говорила.

– Тогда отрежь новый.

– Степанна, я отрежу, а если никто не закажет больше? Так он гнить начнет.

– До того, как он гнить начнет, ты его домой утащишь. Пельмешек не хоти́шь? – спросила Степанна у Ромы.

– Нет, рано еще вроде бы, – ответил он.

– Ты ж мужик, что тебе рано считать? Съел и на весь день заправился! Давай отварю пяток. Смотри какие! Прямо с досточки! Со сметанкой подам. А отварю с лаврушечкой да с перчиком. Давай! Заодно проверишь на соль. Я фарш не пробовала.