Читать книгу "Линия жизни. Как я отделился от России - Карл Густав Маннергейм"

Искренним другом Финляндии показал себя господин Франклин-Буйон, председатель комиссии по иностранным делам палаты депутатов. Он придерживался точки зрения о необходимости создания Балтийского союза, в который вошла бы и Финляндия. Я возразил, выдвинув тезис, что моя страна, которую с северными народами объединяли исторические и культурные связи, скорее включилась бы в Скандинавский союз, несмотря на недальновидную политику Швеции в отношении Аландских островов, которая стала препятствием для такого объединения.

Франклин-Буйон поинтересовался моим мнением о великодержавной политике России. Я был вынужден ответить, что Российское государство может быть создано только лишь в новых границах, а большевизм является угрозой для всего цивилизованного мира. Налаживание добрососедских политических и экономических отношений с Россией после ее освобождения от большевиков отвечало интересам Финляндии. В этом вопросе Франклин-Буйон был солидарен со мной. Он не мог согласиться с мнением британцев, что большевизм надо просто изолировать и он отомрет сам по себе. Такая политика, по его мнению, только укрепит этот режим. Большевики, конечно же, приведут свою страну к тяжелому экономическому и политическому кризису, но их правительство, действуя своими методами, возможно, справится с трудностями. Что будет, то будет, однако Франклин-Буйон может с уверенностью утверждать, что Франция никогда не позволит Германии использовать Россию в качестве точки опоры при решении экономических, военных и политических вопросов. Ведь Франция в настоящее время самая консервативная страна в Европе, она считает своим долгом поддерживать порядок всюду, где это необходимо…

Альбер Тома – французский министр-социалист. После Февральской революции ездил в Россию, где вёл переговоры с Временным правительством и Петроградским советом

В Париже было легко удостовериться, что зерна антифинляндской пропаганды, проводимой русскими эмигрантами, упали во Франции на благодатную почву. Эти эмигранты считали себя жертвами войны и революции, во французах видели своих военных союзников, у них по-прежнему были связи с газетами, через которые они вели кампанию против Финляндии. Впрочем, среди эмигрантов встречались и редкие исключения. Бывший министр иностранных дел России и посол в Париже Извольский нанес мне визит и, открыто выразив свою симпатию к Финляндии, изъявил готовность действовать в наших интересах. Он также отметил, что был смещен с поста министра иностранных дел из-за его симпатий к Финляндии. Впрочем, это заявление вызывало немалые сомнения: было достаточно широко известно, что перевод Извольского в Париж объяснялся, прежде всего, неудачной балканской политикой.

Русский комитет, созданный для соблюдения интересов царской России в Париже, зашел так далеко, что в 1919 году представил мирной конференции памятную записку. Там было сказано, что «Россия никогда не откажется от права на создание политической и юридической основы отношений между Россией и Финляндией». Это «право» основывалось на тех самых военных устремлениях, которые вновь обозначились в претензиях Советской России, выдвинутых осенью 1939 года. В памятной записке комитета приводились требования к обеспечению безопасности Петербурга, и среди них не последнее место занимала возможность иметь укрепленные морские базы на северном побережье Финского залива и в Ханко. Помимо всего прочего, в записке подчеркивалось, что Аландские острова являются важнейшей военной базой России. В оправдание своих претензий представители русского Белого движения заявили об «оккупации» немцами Финляндии в 1918 году. Сталин через двадцать лет также основывал свою аргументацию на этом факте. Вот как долго сказывались последствия того, что сенат когда-то попросил помощи у Германии!

* * *

Закончив свои переговоры в столице Франции, я в начале декабря вернулся в Лондон, поверив обещаниям министра иностранных дел Франции, что он обратится к правительству Великобритании и что дружественные отношения между нашими странами будут восстановлены на уже известных условиях. 12 декабря телеграфом пришло сообщение, что сенатор Свинхувуд подал в отставку. В тот же день меня избрали главой Финского государства. Теперь я мог продолжить переговоры уже в этом качестве. Первым делом я отправил доктора Холсти для сбора необходимой информации. В Лондоне ему удалось укрепить отношения с будущим президентом Америки Гувером, чья успешная деятельность по оказанию продовольственной помощи Европе хорошо известна. Доктор Холсти встречался также с бывшим послом Америки в Петрограде господином Френсисом, авторитетным знатоком России, который с пониманием относился к актуальным проблемам Финляндии.

Теперь, когда я стал главой государства, мне было, конечно же, намного легче разобраться в своем отношении к новому правительству, состав которого – шесть демократов и шесть монархистов – не вызывал полного доверия ни в Лондоне, ни в Париже. Франция и Англия были заинтересованы в отставке некоторых членов правительства, среди них премьер-министра и министра иностранных дел. Я же решил, что на данном этапе лучше одобрить состав правительства. Мне было важно укрепить авторитет власти в Финляндии, и внешнее давление в этом вопросе не могло иметь решающего значения. Я заявил, что поддерживаю сформированное правительство, и добился нужного эффекта.

Счастливый случай свел вместе первый груз зерна, прибывший в порт Турку, и меня, когда я вступил там на землю родины.

В Хельсинки я прибыл на следующий день. На том самом вокзале, с которого я семь месяцев назад уехал в качестве частного лица, не услышав на прощание от правительства ни одного доброго слова, меня встречали теперь высшие официальные лица государства. Второй раз за этот год меня тепло приветствовали жители столицы. Они заполнили площадь перед железнодорожным вокзалом и все прилегающие улицы. Я был очень доволен, что в качестве моей резиденции выбран не президентский дворец, а бывший дом генерал-губернатора. Ведь я считал, что моя деятельность на этом посту будет недолговременной.

Вернувшись на родину, я выступил со следующим обращением к народу Финляндии:

«В настоящий момент, получив доверие парламента, я приглашен на пост главы государства. Я вновь вступаю на землю родины и от всего сердца приветствую свою страну и народ. Я чувствую всю тяжесть моей будущей ответственной работы. Хотя я очень признателен за оказанное доверие, тем не менее я непременно отказался бы от него, если бы не события нынешнего тяжелого времени, которые ни с чем не сравнимы в мировой истории. Эти события обязали меня принять приглашение депутатов. Я занимаю этот высокий пост исполненный уверенности в том, что мои искренние стремления будут поняты всем финским народом и что этот народ наконец будет полностью единодушен в защите независимости и свободы. Сегодня более чем необходимы единогласие и осознание подлинных успехов, ожидающих наше Отечество. Имея в виду долговременную перспективу, в настоящее время следует установить тесные и дружеские отношения с теми государствами, которые будут решать судьбу нашего государства. Воистину благородно их стремление оказать великое доверие нашей нации, стоящей на пороге голода, и мне предоставлена возможность подтвердить это доверие, которое имеет вид ста двадцати миллионов килограммов зерна, привезенных мною.