Читать книгу "Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - Жак Сустель"

В принципе пилли не имел никаких особенных прав и, если хотел возвыситься в военной, гражданской или жреческой иерархии, должен был предпринять те же усилия, что и масеуалли. Но на деле он изначально пользовался многочисленными преимуществами: слава отца, круг знакомых, позволяющий надеяться на покровительство, высшее образование в кальмекаке вместо квартальной школы. Именно из этой категории император охотно набирал чиновников, судей, посланников; она, так сказать, находилась на полпути между народом и руководящей верхушкой и служила своего рода запасником, из которого можно было черпать кадры в связи со все увеличивающимися нуждами развивающейся администрации. Итак, постепенно возникала «знать»; однако не следует забывать, что пилли, ничем не отличившийся за свою жизнь, уже не мог передать почетного положения своим детям. Блеск текутли угасал через поколение, если его не поддерживали доблесть и служение.

Расширение империи и многочисленные задачи, которые приходилось решать государству, неизбежно приводили к дифференциации государственных должностей. Очень трудно точно определить, каковы были обязанности чиновников, титулы которых нам известны. Эти титулы, как и те, что были в ходу в Римской или Византийской империи или в европейских монархиях, наверняка в большинстве случаев уже не соответствовали своему буквальному значению. Тлилланкальки, вероятно, уже не был «стражем темного дома», как камергер в Европе не следил самолично за королевским гардеробом.

Как бы то ни было, в эпоху Мотекусомы II можно выделить три категории чиновников. Во-первых, наместники некоторых городов или населенных пунктов. Хотя они носили военные титулы тлакочтекутли («господин дротиков»), тлакатеккатль и даже тлакатекутли, реже — тескакоакатль («змеиное зеркало») или тлилланкальки{24}, их обязанности были по большей части гражданскими и административными. В нескольких городах действовали одновременно два «губернатора», например, в Остомане, Сосолане, Уашиакаке (Оахака); вероятно, один из них занимался управлением, а другой командовал гарнизоном.

Чиновников, на которых было возложено управление и, в частности, сбор налогов, обозначали общим термином кальпишке — «стражи дома», который конкистадоры и хронисты переводят как «мажордомы». Их избирали из категории пилли, и их главной задачей было организовать обработку земель, предназначенных для уплаты подати, взимать зерно, товары, продукты, которые каждая провинция должна была поставлять через установленные промежутки времени, и обеспечить их доставку в Мехико.

Они должны были посылать императору отчеты о состоянии земледелия и торговли; если начинался голод, им следовало известить об этом правителя и по его приказу избавить провинцию от всякой дани или даже открыть государственные закрома и раздать зерно населению. Они также отвечали за сооружение общественных зданий, содержание дорог, обслуживание императорских дворцов. В каждой провинции кальпишки жил в главном городе со своим штатом, в который входило большое количество писцов, способных вести податные книги и составлять отчеты; в городах или больших поселках провинции наверняка были его представители.

Рассказ Берналя Диаса создает представление о полномочиях этих чиновников и их грозной власти. Впервые испанцы увидели кальпишке в Киауистлане, у тотонаков, покоренных империей. «Несколько индейцев из той же деревни прибежали сказать всем касикам, беседовавшим с Кортесом, что приближаются пять мешиков, сборщиков налогов Мотекусомы. Услышав это, они побледнели и задрожали от страха. Они бросили Кортеса одного и вышли, чтобы встретить их. Очень быстро они украсили залу ветками, приготовили угощение и большое количество какао — лучшего из напитков, что есть у них в употреблении. Когда эти пятеро индейцев вступили в деревню, они прошли через место, где мы находились, с такой уверенностью и гордостью, что продолжали свой путь, не заговорив ни с Кортесом, ни с кем из нас. На них были богатые расшитые плащи, набедренные повязки такого же рода, блестящие волосы были стянуты в узел на затылке; каждый из них держал в руке букет цветов и вдыхал их аромат, а другие индейцы, точно слуги, обмахивали их опахалами». В итоге эти надменные представители центральной власти немедля вызвали к себе тотонакских вождей, имевших неосторожность вести переговоры с Кортесом, и сурово их отчитали.

Третья категория чиновников, судьи, назначались правителем из числа опытных и пожилых сановников или из простонародья. В Тескоко половина высших судей была «из благородного рода», а вторая половина — из «простолюдинов». Все хронисты в один голос славят ту тщательность, с какой император и союзные правители избирали судей, «следя за тем, чтобы они не были ни пьяницами, ни склонными получать подношения, ни отзывчивыми к личным просьбам, ни пристрастными в своих решениях».

Должность судей была окружена необычайным уважением и авторитетом; в их распоряжении находилась своего рода полиция, которая по их приказу могла арестовать даже сановников в любых местах. Их гонцы «передвигались с величайшей скоростью, днем и ночью, под дождем, снегом или градом». Их писцы вели протокол каждого дела, записывали заявления каждой из сторон, свидетельские показания, приговоры. Но горе досточтимым судьям, если их удавалось подкупить! За выговором быстро следовал отзыв, а иногда и смерть: один правитель Тескоко велел казнить судью, подыгравшего сановнику в ущерб простолюдину.

Военные или гражданские, воины, управленцы или судейские, действующие сановники или сыновья господ, ожидающие назначения, — все эти чиновники, окруженные тучей гонцов, исполнителей, писцов и полицейских, относились к светской власти. Они зависели от императора, главы государства, и были колесиками и винтиками в огромной машине империи. Рядом находились тесно связанные с ними узами родства, образованием и всеобъемлющим влиянием религии представители духовной власти; бок о бок с чиновниками — жрецы. Руководящая верхушка делилась на две параллельные иерархии. Одни завоевывали, управляли, судили; другие своим служением в храмах осыпали весь свет благодеяниями богов.

Юный пилли с детства имел возможность общаться с сословием жрецов, поскольку воспитывался в кальмекаке — «школе-монастыре», разделяя жизнь жрецов и их суровые самоограничения. Дети купцов тоже могли поступить в кальмекак, но, так сказать, сверх штата или на птичьих правах. Похоже, жречество было доступно только представителям правящего класса или, в крайнем случае, выходцам из купеческого сословия. Однако Саагун подчеркивает, что самые почитаемые жрецы порой происходили из самых скромных родов. Значит, следует допустить, что какой-нибудь масеуалли мог, если захочет, вступить в число послушников; возможно, исключительные способности к жреческой деятельности, проявившиеся, когда юноша находился еще в квартальной школе, позволяли учителям перевести его в кальмекаки.

«Послушник», буквально «маленький жрец», был посвящен Кецалькоатлю, богу жрецов. Если, достигнув двадцати — двадцати двух лет, послушник решал не жениться и полностью посвятить себя священству, он становился тламакаски (жрецом) и отныне мог носить этот почетный титул. Это был титул Кецалькоатля — одновременно бога, правителя и главного жреца легендарной Тулы. Это также титул Тлалока — тысячелетнего бога дождя и зарождения жизни, — окружающих его второстепенных божеств и Пильцинтекутли — молодого, блестящего и благодетельного бога музыки и танца. Называться тламакаски значит уже немного уподобиться богу.