Читать книгу "Правитель страны Даурия - Богдан Сушинский"

– Зато не противоречит безумию войны, – возразил Семёнов.

Обер-лейтенант угрюмо помолчал, а затем вдруг произнес:

– Скорее всего, в штабе вашему рассказу, есаул, не поверят. Решат, что мы сдались сами или что вы застигли нас спящими. В таком случае обратитесь ко мне, я готов подтвердить каждое ваше слово, – проговорил обер-лейтенант.

– И подтверждать не стоит, в соболях-алмазах, – проворчал Семёнов. – Пленные – перед ними, все остальное пусть штабисты сами домысливают.

– Судя по вашей награде и нынешней операции, вы, есаул, талантливый офицер. Потому и воюете талантливо.

– Бросьте, обер-лейтенант: «Воюете талантливо!». Пока что – так себе, всего лишь учусь. Просто это вы, дражайший, воюете слишком бездарно.

Между тем обер-лейтенант оказался прав: на допросе в штабе у него действительно допытывались обо всех подробностях нападения Семёнова. И были поражены: «Не наврал-таки, стервец! А ведь рассказ его, по всему, смахивал на обычное солдатское вранье!».

11

…Да, японцы оказались слишком нерешительными. Но, с другой стороны, они немало потратились[23], чтобы в Маньчжурии могло функционировать созданное при семёновском штабе «Бюро по делам российских эмигрантов». Под их патронатом удалось наладить работу Союза казаков на Дальнем Востоке и сформировать отряд особого назначения «Асано», то есть «легион избранных», как назвал его любивший напыщенность Родзаевский. И, наконец, в прошлом году японское командование пошло на то, чтобы развернуть «Асано» в «Российские воинские отряды» армии Маньчжоу-Го.

Оно же довольно щедро оплачивало обучение и содержание почти шеститысячного Союза резервистов[24], члены которого продолжали находиться на государственном содержании и даже обмундировывались. Зачислялись в этот союз не только бывшие фронтовики, но и подрастающая эмигрантская молодежь.

Однако всего этого теперь уже было мало. Шли годы. Советы укрепляли свою власть по всей Великой и Неделимой, а Квантунская армия продолжала топтаться на берегах Амура и Аргуни. Пережидала она даже летом сорок первого, когда Красная армия находилась в отчаянном положении, и сам факт наступления японцев, пусть даже не очень успешного, мог поставить большевизм на грань гибели.

Именно тогда, в июне сорок первого, он, генерал-лейтенант Семёнов, все еще считавший себя главнокомандующим русскими вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа, перестал понимать логику действий японского руководства. Несколько раз он прорывался к командующему Квантунской армией, пытался убеждать начальника её штаба, атаковал рапортами своего непосредственного шефа – генерала Томинагу[25]и начальника разведки Исимуру.

Однако все его усилия оказались бесполезными. Японцы продолжали вежливо улыбаться, кланяться, соглашаться со всеми его доводами и снова улыбаться. «Лучше уж материли бы, в соболях-алмазах! По крайней мере, это было бы доходчивее, а главное – по-русски».

Пытаясь как-то досадить самураям, Семёнов, рискуя не только карьерой, но и головой (ибо они слишком ревниво отслеживали, куда направляет свой взор будущий правитель Даурии, «глубокоуважаемый Семёнов-сан»), демонстративно выказывал восхищение действиями Гитлера. Одно время даже угрожал: мол, если Квантунская армия не начнет боевых действий, он через Персию уведет свои части в Турцию. Для того, чтобы с помощью турецких властей переправить их в Югославию, на соединение с казачьим станом генерала Краснова, пребывавшим под патронатом рейхсфюрера СС Гиммлера.

Это, конечно же, был откровенный шантаж, поскольку атаман понятия не имел, как поведут себя во время подобного похода правители тех земель, где предстояло передвигаться его воинству. Но даже эти военно-географические фантазии Семёнова заставляли японское командование нервничать настолько, что в штабе Квантунской армии начали всерьез поговаривать о необходимости заменить его кем-либо другим из русских генералов.

Сколько раз, поверив собственному блефу, Григорий взывал к своей полководческой судьбе: «О, если бы и в самом деле такая переброска оказалась возможной! Если бы наконец закончилось блуждание по диким степям Маньчжурии, и ты смог бы присоединиться к своим, для кого почти родными стали Белград, Рим, Берлин, Будапешт…». В конце концов, можно бежать и без и армии, чтобы потом, с помощью германского командования, добиться перевода на запад хотя бы отборной части войск.

Однако «европейский блуд» этот обычно продолжался недолго, поскольку на смену ему тотчас же приходил «ностальгический бред» по поводу Великой Страны Даурии, к сотворению которой атаман шел, как на самой судьбой отведенную ему Голгофу. И тогда вновь ясно осознавалось, что до конца дней своих Григорий обречен оставаться здесь, лишь у края Даурской земли, ибо такова его судьба. Такова планида.

Впрочем, теперь уже японцы не столь болезненно воспринимали его восхищение Гитлером и намерение «увести войска в Турцию», как это было раньше. Поэтому реагировать на подобные сомнительные угрозы стали с восточной невозмутимостью – факт, не менее оскорблявший генерал-атамана.

– А знаете, почему я взял вас с собой, ротмистр? – нарушил течение своих мыслей Семёнов, как только они вышли из машины у первого попавшегося ресторанчика.

– Извините, господин генерал, пока что не задумывался над этим, – спокойно ответил Курбатов, с высоты своего роста и как-то слишком уж мельком взглянув на генерала. Даже кряжистый Семёнов казался рядом с ним маленьким, худощавым и унизительно ничтожным. – Приказали ехать – еду.

– Зря не задумываетесь. Отныне вы не только диверсант, но и политик. В Берлине с большими чинами придется встречаться. До фюрера, возможно, и не дойдете, но до Кальтенбруннера, Шелленберга, а то и Гиммлера – вполне.

– Если надо, дойду и до фюрера, – уверенно ответил Легионер. – В крайнем случае, с боем прорвусь.

– Видал, Родзаевский, настоящий русский армейский кураж?! К самому фюреру с боем прорываться готов! Вот что значит истинно казачья кость! Этот парень очень напоминает меня самого, в моей фронтовой молодости.