Читать книгу "Переводы с языка дельфинов - Юлия Миронова"

— Знаешь, Салим, у меня с ребенком проблемы…

Салим расслабленно потягивал пиво:

— Н-да? И что там с твоим ребенком?

Семен нерешительно помялся, но продолжил:

— Ну… он у нас больной, оказывается…

— Ну и что, что больной? Чем больной? Понос или золотуха? — криво пошутил он.

Семен вздохнул, взял кружку двумя руками и стал внимательно рассматривать пену, потом поднял голову и серьезно посмотрел на Салима:

— Психически больной. Ненормальный.

— В смысле дурачок, что ли? Да ладно! Хотя извини… Сочувствую, что уж тут скажешь.

Салим отставил пиво и посмотрел на Семена, который, не поднимая глаз, тоже стал изучать густую пену в кружке.

— Что делать-то думаешь?

Семен выдохнул, самое страшное было позади.

— Ну, что делать? Я даже и не знаю. Предложил жене, говорю, может, в интернат его отдать? Не хочет. На какие-то занятия таскает его.

Салим повеселел и с энтузиазмом сказал:

— А что, хорошая идея — интернат. Там за ним и присмотр будет, и контроль врачебный.

— Вот и я говорю. А она не хочет.

— А чего бабу слушать? Берись сам за дело, узнай, где этот интернат, отвези его туда да оформи. А баба что? Она нового родит, здорового. И тебе еще спасибо скажет потом. Не заморачивайся!

У Салима всегда выходило все просто и понятно. Семен ему снова позавидовал. Салим всегда жил в полную силу, работал, любил. Даже его случайные девки были всегда веселые, жизнерадостные. А жена его, если и знала про его связи на стороне, никогда не пилила его. Молча кормила, стирала, рожала детей.

— А твоя-то каким уже беременна? — вдруг припомнил Семен.

— Ну, так третьим уже, говорят, опять мальчик, — приосанился Салим. — Чуть позже еще девчонку народит, и будет полный комплект!

Трое сыновей — мечта любого татарина. И здесь Салиму повезло. Друзья молча продолжали пить пиво — каждый думал о чем-то своем. Салим был единственным человеком, с кем Семен мог вот так сидеть, смотреть на колышущуюся листву, провожать взглядом закатное солнце, едущие мимо машины и молчать. Салим прикидывал, не открыть ли напротив бара магазинчик. Он заметил табличку «Сдается в аренду» и стал мысленно подсчитывать и свои возможности, и маячившие выгоды. Семен думал: почему же у Салима в жизни все так легко, а у него, Зубова, все так запутано?

Вот что теперь делать? Как объяснить Алине, что он не может выполнять все ее прихоти? Она ведь никогда не задумывалась, откуда берутся деньги, сколько он зарабатывает — ее это не интересовало. Своей зарплаты ей хватало только на булавки, да и Семен не хотел, чтобы она работала, зачем такую красоту лишний раз бухгалтерскими цифрами мучить? Нет, конечно, на еду, на жилье, на тот уровень жизни, к которому они привыкли, им бы хватило, конечно. Кредит по ипотеке, слава богу, практически выплачен, оставшуюся задолженность можно реструктурировать. Пару лет потерпеть с поездками за границу и не менять машины, а там глядишь, все наладится. Но теперь она планирует какие-то немыслимые траты на Вову, бесконечные врачи, занятия. Буквально вчера она рассказывала о новом терапевте, который должен будет заниматься с Вовой по двадцать часов в неделю, и брать этот терапевт будет по восемьсот рублей в час! Семен до сих пор не решился перемножить две этих цифры.

Салим, видно, почувствовал, что мысли друга невеселые.

— Слушай, я тут думаю новый магазин открывать. Может, управляющим пойдешь? Нам надежный человек нужен. Ты же знаешь, как у нас заведено. Все должны быть свои — семья, родственники, нам чужие ни к чему.

Семен усмехнулся.

— Нет, дорогой, это не ко мне. Я все-таки ученый, а не продавец.

— Ох-ох! Ну конечно, куда уж нам с нашим-то рылом в ваши ученые круги.

Вот и сейчас вроде и обиделся Салим, а так улыбнулся беззлобно, отшутился, и не осталось между друзьями никакого недоразумения. А он, Семен, так и не знает, как подойти к Алине со своими проблемами, с какого конца начать. Нет, она, конечно, все поймет, его-то вины в этом нет никакой, стечение обстоятельств. Может, даже предложит самой выйти на работу, теперь ради обожаемого Вовы она готова на все. Но разве на это она рассчитывала, когда вышла за него замуж? Ведь он сам рисовал любимой женщине златые горы, безбедную жизнь, он хотел, чтобы она чувствовала себя царицей. А разве царице нужно работать, чтобы прокормить единственного сына? Семен окончательно запутался. И оттого еще больше злился. На себя, на Алину. На Вову.

Поздний майский вечер вступил в свои права. На веранде стало темно. Девушки, проходящие мимо, были одеты легко и разноцветно; они куда-то спешили, весело смеялись, и сидящих на веранде накрывали ароматные шлейфы духов. Наверняка у них еще не было ни мужей, ни детей, ни забот. Семен смотрел им вслед со смешанным чувством горькой потери, разочарования, зависти. Может, подумал он, мы просто слишком поторопились с ребенком?

Известие о беременности Алины было для Семена совершеннейшей неожиданностью. Они не планировали ребенка, напротив, хотели пожить для себя. Так что нельзя сказать, что он срочно стремился заиметь наследника. Когда Алина сообщила о своем интересном положении, он понял, что его жена достойна лучшего. Самого лучшего. Той реакции, о которой мечтает любая девушка. Он подхватил ее на руки, закружил, стал целовать, говорил, что она самая замечательная, что она дарит ему только счастье. Ну как он мог намекнуть ей, что с ребеночком можно и повременить?

Да и мать немного поутихла, когда Семен сказал, что Алина беременна. Мать не относилась серьезно к их браку, ей казалось, что молодая вертихвостка, уведшая от нее любимого сына, вот-вот наиграется и бросит его. Она смотрела на Алину искоса и никогда не делала попыток наладить с ней отношения. Но только Алина забеременела, все изменилось. Екатерина Афанасьевна не стала приветливей и ласковей, Алину дочкой по-прежнему не считала, но купила ей платье для беременных, иногда привозила домашнюю еду, помогала по дому. Семен даже надеялся, что отношения между свекровью и невесткой пойдут на лад. Но длилась эта кажущаяся идиллия недолго.

Вскоре после рождения ребенка начался новый разлад. Матери все было не так! Она являлась с советами и инструкциями, с порога диктовала, что и как нужно делать, а чего делать не следует: ребенка одевать теплее, распашонки — с зашитыми рукавами, памперсы она просто не воспринимала и не использовала, когда изредка оставалась с Вовкой. Разумеется, весь этот напор, все эти советы Алину раздражали. Она сама с удовольствием училась обращаться с первенцем и хотела все делать и решать самостоятельно.

Так что напряжение, чуть ослабев во время беременности Алины, после рождения Вовы только обострилось. Екатерина Афанасьевна приезжала реже, что казалось Семену, а уж Алине тем более лучшим решением их проблемы. Мать норовила встретиться с Семеном где-нибудь в городе и с упоением втолковывала ему, как ведут себя настоящие матери, а не такие, как «его вертихвостка».