Читать книгу "Небо цвета крови - Сергей Попов"

— Курт, возьмешь меня с собой? — и, с жалостью в глазах рассмотрев меня, мягким, чуть оробевшим голосом прибавил: — В два ствола-то оно ведь лучше будет. Помогу, чем смогу, опять же, а то торчу тут как крыса на судне: из норки — на охоту, с охоты — в норку. Устал я так жить, осточертело до невозможности…

Ошарашенный этим пылким откровением, я долго еще стоял на месте, размышлял, взвешивал, не отлепляя от него глаз, пока даже не зная, что ответить…

* * *

Пока Курта не было, в доме произошла настоящая беда — пропала малышка Клер. Увлекшись уборкой сарая, Джин слишком поздно заметила исчезновение дочери и, едва ли не задыхаясь от накатившего ужаса, быстро оделась, схватила один из принесенных мужем пистолетов и отправилась на поиски. К счастью, выйти на след Клер удалось уже через несколько минут — крохотные, хорошо заметные на зеленом снегу отпечатки детских сапожек неуклонно вели к маленькому замерзшему пруду у самой опушки леса. Заметив их, Джин схватилась за сердце, а голова от охватившего волнения закружилась — там, как ей не раз рассказывал Курт, часто можно повстречать волков, а весной, когда сходит лед, — целые полчища костоглотов. Вспомнила это и со всех ног побежала к пруду, ничего вокруг себя не замечая.

«Господи, только бы успеть! — пульсировало в уме. — Ради бога, только бы успеть!»

И, объятая этим вожделенным материнским желанием, она вышла к некрутому, густо заснеженному овражку с беспорядочно понатыканными кустами.

Отсюда хорошо просматривались и заросший замерзшими камышами пруд, и вытравленный лес, и древняя лесопилка, исправно работавшая еще до катастрофы. Ее разъеденная прогнившая крыша с трудом проглядывалась за высоченной болезненной травой, слегка поблескивала в скупых февральских лучах, насквозь прокалывающих жирные багряные облака.

Подойдя к самому склону, Джин боязливо огляделась по сторонам, опасаясь, что к ней незаметно может подкрасться какой-нибудь зверь, вытянулась и, приглядевшись к пруду, где ищущим взглядом так и не отыскала дочь, громко, сотрясая царившую кругом немую тишь, крикнула:

— Кл-е-е-е-р!!! Доченька-а-а!! Клер!!. — и, отдышавшись, подождав, пока горло передохнет от громкого ора, повторила: — Кл-е-е-ер!! Милая!!! Дочурка!!. Где же ты??.

Но все, что ответило на пылкий зов, — шквалистый ветер, внезапно ударивший в лицо, словно веля замолчать. Потом он же понесся вниз, в низину, к самому пруду, яростно проскакал над оледенелыми прошлогодними стеблями камышей и рассосался, будто бы его не существовало и вовсе.

— Что же ты молчишь, девочка моя?.. — держась за сердце, готовое вот-вот выскочить наружу, обреченно прошептала Джин. — Почему не отвечаешь?.. Я же до смерти боюсь за тебя…

Хотела попробовать вновь окликнуть Клер, допуская вероятность, что та просто-напросто ослышалась, приняв родной голос матери за проделки своенравного ветра, но все же решила повременить с этим и действовать иначе. Осмотревшись вокруг еще раз, она спрыгнула со склона и почти сразу натолкнулась на продолговатые рваные полосы на снегу, отчасти присыпанные снежком.

«С горки каталась», — почему-то сразу возникла такая мысль.

Благополучно съехав вниз — в самый последний момент не заприметила коварный корень, выглядывающий за снежной кочкой, споткнулась и шмякнулась лицом об оледенелую землю, чуть прикрытую пеплом. А когда поднялась — обнаружила вблизи камышей примятый снег и совсем свежие следы, обрывающиеся у самих зарослей.

— Вот где ты! — обрадовалась Джин и опять стала окликать дочь: — Клер!.. Скажи мне, где ты!..

На удивление, Клер отозвалась быстро, точно только и ждала того момента, когда мать спустится с оврага:

— Мамочка, я здесь, на пруду! Здесь лед крепкий и скользкий — можно кататься! — И тут резко замолчала, притихла, будто испугалась, что мама начнет ругаться.

— Оставайся там, маленькая! — как можно спокойней попросила Джин, всеми силами стараясь скрыть запредельное волнение. Однако трясущийся, неуверенный голос предательски выдавал, слова получались очень фальшивыми, неумелыми. — Никуда не уходи!

Клер больше не ответила, а мать, не медля, нырнула в гущину камыша.

Очутившись на пруду, покрытом изумрудно-зеленым льдом, — почти сразу заметила дочку. Клер сидела на коленках у правого края, играла с ржавой консервной банкой и что-то себе рассказывала, пока не замечая присутствия матери. Несмотря на то, что ей никто не разрешал уходить гулять дальше дома, оделась она тепло, но совершенно забыла о шапочке, и теперь черноватые волосики буквально поседели от налипшего тлена.

— Ах, вот ты где!.. — не сдерживая радости, чуть ли не крича воскликнула Джин и, чтобы не упасть, осторожно зашаркала к дочери. Увидев мать, Клер подняла блестящие глазки, отражающие, как зеркало, алое небо, и спрятала за спиной свою игрушку, словно заранее знала: мама все отберет. Не заостряя на этом внимания, та продолжила чуть строже: — Зачем же ты сюда пришла? Разве я разрешала тебе уходить гулять без спроса?..

Дочурка в ответ виновато наклонила голову, помотала, подергала ножкой.

— Прости, мам, — негромко извинилась она, по-прежнему не расставаясь с банкой, — мне так хотелось на прудик сходить, а я знала, что ты не отпустишь…

Оправдания Клер ранили сердце Джин, принудили сжалиться, подобреть. Уже не желая ни порицать ее, ни ругать — мягко попросила:

— Выкинь хотя бы эту грязь, малышка, прошу тебя, не прячь от меня, — и, склонившись над дочуркой, отряхнула голову от золы, — не дай бог, еще порежешься.

— Ну ладно… — согласилась Клер и, вскинув на мать грустные, обиженные глазки, неохотно выкинула жестянку. Та стукнулась об лед, отскочила куда-то в заросли.

Поставив Клер на ножки, Джин поправила ей курточку, смахнула со спины и штанишек снег, пепел и заговорила:

— Перепугала же ты меня, маленькая… Думала, с ума сойду! Возвратилась — а тебя нет! Надо же так было мать довести!..

Клер слушала молча, только застенчиво мяла в маленькой ладошке пальчики и сгребала сапожками шлак. Затем пообещала:

— Я так больше не буду, мам! Честно-честно!

— Ну, смотри мне! — тактичным назидательным тоном предостерегла Джин. — Чтобы такого больше не было, хорошо?

— Хорошо, мамуль!

И прижалась к ногам, раскаиваясь. Мать приобняла ее, сказала:

— Давай-ка возвращаться домой. Скоро папа уже вернется, а нас с тобой нет, будет волноваться, искать…

В этот момент в камышах впереди послышалась какая-то возня, шорох, хруст ломающихся стеблей, потом глухой сдавленный рык, и из них, оскалившись, неторопливо вышел крупного размера высохший потрошитель, слегка подрагивая плешивыми надкусанными ушами и роняя на лед мутные слюни. Шерсть практически вся выпала, оголив потемневшую, усыпанную чудовищными ожогами кожу, по бокам проглядывались желтые ребра, кривые лапы дрожали от холода, сломанный хвост не шевелился, а налитые кровью глаза безотрывно смотрели на людей, будто бы раскрасневшиеся угли. Проделав несколько нерешительных шагов, попутно обнюхивая пепел, волк остановился и, выпустив длинные клыки, сгорбился, уже нацеливаясь на горло ребенка.