Читать книгу "Моя еврейская бабушка - Галия Мавлютова"

И вдруг воссиял свет. Он вспыхнул неожиданно, я даже зажмурилась. Мне показалось, что я взошла на эшафот, вокруг толпа любопытных, а рядом притаился палач. Прошло несколько секунд, я рискнула приоткрыть глаза. Никакой Синей бороды в прихожей не наблюдалось. В дверях стоял мужчина, чуть выше среднего, с кривоватой полуулыбкой и очень симпатичный. Слегка небрит, небрежно одет, в уголках губ застыла надменность, но не явная, а так, для порядку, дескать, вы мне мешаете, в чем дело? Мужчина внимательно разглядывал меня и молчал. Пауза затянулась, из чего я сделала вывод, что он не заговорит первым. Придется начинать мне.

– Вы кто? – хрипло выдавила я.

– А вы? – довольно вежливо откликнулся он, впрочем, не меняя позы и выражения лица.

– Я? А-а, я… Из милиции. – Пришлось протянуть ему свое удостоверение.

– Вы по поводу смерти моей жены?

С мужчинами такое случается в трудных житейских ситуациях, они застывают, как студни, стараясь сохранить себя изнутри. Хотя, какое у него горе? Восьмая жена по счету коньки отбросила. Привык уже, наверное. Оскомину набил. Я старалась выработать в себе отвращение к мужчине, но, сознаюсь, у меня это плохо получилось. Симпатичный он, даже в глаза посмотреть стыдно. Вдруг он догадается, что понравился мне.

– Да… вот… по поводу… – забормотала я, пытаясь вытащить из себя хотя бы один корректный вопрос, но внутри меня что-то сломалось. Профессиональный механизм заклинило. В голове вскипала густая каша из старой сказки и дежавю без криминала.

– Моя супруга умерла естественной смертью, есть заключение эксперта, могу предъявить, но, вероятно, вы уже ознакомились с ним? – Он смотрел на меня, брезгливо оттопырив нижнюю губу.

«Под Майкла Дугласа косит. На женщин такая улыбка действует неотразимо. На меня, кстати, тоже. Совсем дар речи потеряла. Увидел бы меня шеф, убил бы на месте. И был бы прав. Действую непрофессионально, реагирую на бабников и изращенцев, а все от одиночества». Чего уж там, очень симпатичный вдовец. И на убийцу совсем не похож.

– Чем могу быть полезен? – Мужчина и скрестил руки на груди, отчего приобрел еще более надменный вид. И стал вдвойне привлекательнее. Я чуть сознание не потеряла.

– Лично мне ничем, а вот органам еще пригодитесь. Объясните, пожалуйста, как так получилось, что вы свели в могилу восемь жен, и все они из одного района, и каждая из умерших завещала вам свое имущество. Между прочим, не хилое имущество. Вы являетесь счастливым обладателем семи квартир в Центральном районе, и как мне кажется, прихватите одну в Адмиралтейском, ту самую, восьмую, в которой мы имеем счастье с вами мило беседовать.

Я говорила резко, отрывистыми фразами, словно бросала в мужчину камни, небольшие, но острые и тяжелые. При этом я успевала заглянуть в распечатку, заготовленную Валерой Петровым, он любит заниматься подготовительным трудом, хлебом его не корми, дай покопаться в личном мусоре подозреваемого.

Мужчина в дверях удивился столь резкому переходу, но стойку держал: руки крест-накрест, глаза в упор, ноги почти на ширине плеч. Я замолчала, весь запал иссяк. После долгой и утомительной паузы мужчина вдруг расхохотался. Самое странное, что по его смеху можно было определить, что он чист. Ну не убивал он своих старушек. Не убивал и все тут! Но это все эмоции, некогда мне с ним тут возиться. Я набрала в легкие воздуха и добавила, перебивая жизнерадостный смех безутешного вдовца:

– Все ваши жены были значительно старше вас. Каждая умирала в строгой последовательности, соблюдая очередность. Вы работаете по какой-то сложной системе. Объяснитесь, пожалуйста!

Он замолчал, немного подумал и снова рассмеялся. Несчастный вдовец смеялся, как мальчишка. Я давно не видела смеющихся мужчин. На работе и в гражданской жизни все озабочены поисками дензнаков, кругом видишь одни унылые физиономии. Никто никогда не улыбнется, даже глазами, люди давно разучились красиво и сочно смеяться. Мужчина провел ладонью в воздухе, словно стирая с лица веселье – видимо устал от смеха, – и сказал, обращаясь, впрочем, не ко мне, а ко всем женщинам мира:

– Если бы вы видели себя со стороны!

– А что со мной? – Я слегка испугалась. Что это со мной, если посмотреть со стороны? Обычная женщина, на днях сорок лет стукнуло.

– Как только вы заговорили об органах, то мгновенно превратились из мокрой курицы в горную орлицу. Посмотрите в зеркало: глаз горит, изо рта пар, из ушей смола фонтаном. Не женщина – смерч!

Мужчина откровенно издевался надо мной, а у меня не было сил на отпор. Да и в его глазах застыла смертельная усталость. И еще одно приметила, пока мужчина смеялся, уголки его рта жестоко страдали, несмотря на перемену эмоций. Категорически не переношу мужчин с надменным изгибом губ, мне всегда казалось, что на дне души носителя жесткого взгляда и волевой носогубной складки прячется что-то звериное, то, что мужчина пытается скрыть от нас, женщин. Приятное обхождение, милая улыбка, лишь твердый оскал тонких и капризных губ указывает на притаившуюся опасность. По всем параметрам хозяин квартиры подпадал под расхожий портрет преступника, но я знала, что он ни в чем не виноват, и лично мне он абсолютно не опасен.

– Да будет вам, – Я поморщилась.

Все они упрекают нас в избытке эмоций, но при этом бурно взрываются сами, взрывают других, часто убивая окружающих без нужды и повода. Можно, разумеется, согласиться с социологами, что мужчина перестал быть мужчиной, но я не доверяю социологам. Они смотрят со своей колокольни, я со своей, девичьей.

Мужчина жестом пригласил меня в комнату. Его лицо оставалось беспристрастным, но уголки губ по-прежнему играли в страдание. Хотя причин для страдания у него не было, он прекрасно устроился: шикарная гостиная обставлена в стиле минимализм, повсюду кресла, напоминавшие квадратные тумбы, прямоугольные диваны… Все белоснежное, мягкое, новомодное. Я присела на диван, и тут же потеряла равновесие, мягкая обивка поехала вниз, провалившись почти до пола, мои ноги взлетели вверх, а голова уткнулась в угол. «Лежак ненадежный». Некоторое время я барахталась на дне дивана, злясь на собственную неуклюжесть, наконец, встала и распрямилась. Во мне проснулась злость, та самая настоящая, женская.

– Бросьте ваши штучки, со мной эти номера не пройдут. Именно таким образом вы убили всех ваших жен! – заявила я, абсолютно уверенная в своей правоте. – Придумали разные приспособления, диваны, лежаки, стульчаки. Сядешь на такой и никогда не поднимешься. С такого кресла прямой путь на труповозку. Через сорок минут эксперт констатирует естественную смерть. Признавайтесь по-хорошему! А то я и по-плохому могу…

Я остановилась, задумавшись. Как это «по-плохому»? Не знаю. Не бить его же его, в конце концов. А пистолета он не боится. Это по его ухмылке видно. Ишь, как его разбирает. На лице улыбка застыла, в глазах насмешка, носогубная ехидно изогнулась…

– О-о, нет! Только не это. Я никого не убивал. Поверьте, они умирали сами, – рассмеялся мужчина мне прямо в лицо, приглашая при этом жестом присесть на другой диван, более устойчивый, нежели прежний.