Читать книгу "Матильда - Анна Гавальда"

Верила.

Верила крепко-накрепко.

Придумывала себе жизнь, играла со своим одиночеством, сочиняла себе кино, представляла себя Матильдой из «Долгой воскресной помолвки»,[33]искала абсолютно некрасивого парня, который хотел ей понравиться, однажды ночью он сам поведал ей это на ушко, и даже если она его не найдет, даже если все это лишь очередная глупость в стране под названием «Скажи Жизни Да!», это тоже нестрашно, в любом случае он уже преподнес ей великолепный подарок — дал почувствовать себя на ногах, решительной, ранней пташкой и уже одно это… было слишком щедро.

По крайней мере, все то время, когда она рано вставала по утрам, ей как будто принадлежал весь мир.

3

Принадлежал?

Другим!

Вот уже почти три недели, как она встает ни свет ни заря и таким вот образом прогуливается, при этом продолжая работать, старается ложиться пораньше, почти ничего не ест и засыпает разочарованная. Это… мучительно.

Матильда вздохнула.

И что это она себе опять вообразила?

И что за гнусный рататуй подсовывал ей снова Купидон?

Эй, толстозадый, ты там?

Что это опять за дрянное рагу?

Все места, на которые она рассчитывала и которые ее вдохновляли, все советы, рекомендации, вся эта шумиха, передававшаяся от одного служебного входа к другому, все эти пожелания удачи и «Говоришь, на лезвиях были как будто бы ореолы? Это японские штучки, это… будь я на твоем месте, я бы начал с японских заведений», да, все эти ценные подсказки и иллюзорные надежды, все эти подробнейшие описания и настолько невозможные вопросы («Простите, мсье… я ищу повара, вот… уф… не знаю его фамилии, но он… уф… немного упитан… вам это кого-нибудь напоминает?»), все эти вытаращенные глаза, грустные покачивания головой, разведенные руки, вежливые и злые отказы, вся эта изнанка жизни, пробуждения ни свет ни заря и постоянные разочарования, все это, все, все было бесполезно.

Матильда колебалась.

Но где же он прятался, черт его подери? Работал ли он вообще в этом районе? Или он был поваром-любителем? Или же работал в столовой? Где-нибудь на предприятии? Или же он вообще не повар, а увешанный ножами опасный мифоман? Или же милый мечтатель, непоследовательный в своих грезах?

И почему он ей так и не перезвонил? Потому что разочарован? Оскорблен? Злопамятен? Или забывчив?

Потому что он не умеет читать?

Потому что она пришлась ему не по вкусу или же он посчитал, что она по-прежнему живет со своим рифмоплетом?

Матильда сомневалась.

Да и потом… существует ли он? Существовал ли он вообще?

Быть может, она все придумала. Быть может, письмо уже долгие годы лежало не в конверте. Быть может, его гораздо раньше прочел кто-то другой или другая. Быть может…

Быть может, слова снова ее поимели…

Кстати, по поводу слов… она и забыла и только сейчас вспомнила, что ведь это здесь, именно на этой улице много лет тому назад ее начинающий писатель как-то раз зимним вечером сильно побледнел.

Он побледнел и разволновался, потому что узнал вдалеке силуэт пожилого человека, входившего в крутящиеся двери отеля напротив. Он побелел, схватил ее за руку, помолчал какое-то время и наконец выдал, восторженно просклоняв на все лады: «Бернар Франк? Это был Бернар Франк? О-ля-ля… Бернар Франк… Ты представляешь? Это был Бернар Франк!»

Нет, она не представляла, она замерзла и хотела поскорее в метро, но ее растрогал его потрясенный вид:

— Ты хочешь туда пойти? Ты хочешь с ним поздороваться?

— Я на это неспособен. К тому же, ты знаешь, это роскошный отель… У меня не хватит денег угостить тебя даже оливкой…

И всю дорогу он только об этом и говорил: о философии Бернара Франка, о его культуре, о великолепных книгах, которые он написал, о его стиле, о его флегматичности, о его элегантности и так далее и тому подобное.

Волнение, ломаный язык, бормотание, неудержимый поток речи экзальтированного писаки, акт второй, сцена третья.

Она рассеянно слушала его лепет, подсчитывая, сколько станций им надо еще проехать, а потом, в какой-то момент, он добавил, что эта тень в белом шарфе была лучшим другом Франсуазы Саган, что они вместе были молоды, богаты и прекрасны, вместе читали, писали, танцевали, играли в казино и кутили, и вот это ей запомнилось, и то, как она тогда размечталась.

В подземном туннеле тем ледяным ноябрьским вечером она прижалась носом к окну, чтобы не видеть своего блеклого отражения, и задумалась о том, каково это тусовать с Саган…

Да, ей бы этого хотелось, и теперь она сожалела о том, что ей не хватило смелости последовать за ним в его роскошный мир. За ним… За другом Гэтсби…

Молча, держась за руки, они ехали в тот вечер по девятой ветке метро, предаваясь своим сомнениям, мечтам и сожалениям.

На следующий день Бернар Франк умер.

Здравствуй, печаль.

Матильда резко затормозила.

Роскошные отели… Она забыла про отели…

Ну и шляпа.

Поставив ноги на землю и облокотившись о руль, она засмотрелась на консьержей, пританцовывавших вокруг изысканных машин с номерными знаками разных налоговых гаваней, в который уж раз с изумлением отдавая дань уважения пронырливости и всемогуществу жизни.

Потому что именно там его надо было искать…

Конечно, именно там.

За этим величественным фасадом, в каменном особняке, к которому и не подступишься, на улице Фобур-Сент-Оноре, носящей имя святого чудотворца и покровителя всех гурманов.

Он был там, и она вынуждена была признать, что и тут слова снова правили бал. Слова их познакомили, слова их разлучили, и слова снова сводят их вместе.

Так что это правда: литература — это круто, а Матильда не всегда бывает права.

Она с облегчением признала свои заблуждения, и ее разрушительная первая любовь наконец нашла свое оправдание: неважно, что писатель преподнес ей слова с большей нежностью, нежели любил ее, зато он сдержал свое обещание.

* * *

Почти семь вечера. Неудачный момент для встречи на кухне…

Ладно… Она вернется.

Она удалялась со спокойной душой и, опираясь на своего старенького Жанно, любовалась собственной улыбкой во всех витринах квартала до самого перекрестка с улицей Руаяль.

Конечно, это было бесценно, не всегда свидетельствовало о хорошем вкусе и частенько не получалось, но все равно… улыбаясь, она выглядела прекрасно.