Читать книгу "Пятая Печать. Дом с привидениями - Галина Львовна Романова"

– Ча-ча-ча! – раздалось над головой.

Девочка посмотрела. На крыше крыльца сидела сорока и, склонив голову набок, внимательно смотрела на нее. Заметив взгляд ребенка, птица без страха спланировала на дорожку и, покачивая хвостом, запрыгала по ней.

– Ты здесь живешь?

Сорока посмотрела на нее блестящим глазом:

– Ча-ча-ча!

– Тут кошка ходит, – сказала Анна. – Соседская. Будь осторожна. Кошки ловят птиц!

Сорока насмешливо застрекотала и запрыгала по дорожке, ведущей за дом.

И неожиданно девочке стало так любопытно узнать, что же там, за домом, что она напрочь забыла и все свои страхи, и желание быть послушной, и даже интерес к улице в двух шагах от калитки куда-то испарился. «С тобой ничего не случится!» – всплыли в памяти слова тети Маргариты, и Анна пошла по узкой дорожке вслед за уже скрывшейся за углом сорокой.

Юлиан решил, что полдень – самое подходящее время для повторного визита на кладбище. Утро он потратил на то, чтобы навестить городской собор, под плитами которого не так давно упокоился последний прямой потомок рода князей Дебричей. С его смертью род прекратил свое существование – остались лишь потомки семьи Бричей и он, Юлиан Дич. Правда, был еще и род графов Крашей – когда-то за одного из них вышла замуж незаконнорожденная дочь какого-то из князей Дебричей, – но досконально изучивший историю рода Юлиан Дич вычеркнул всех Крашей из списка. Юлиану удалось увидеть дух последнего князя, но никак не переговорить с ним – в храме шла служба, и призрак, потревоженный его присутствием, лишь скользил по хорам бледной тенью, не задевая прихожан. Но все же казалось, будто он хочет что-то сообщить, и об этом Юлиан и думал, когда шагал к старому кладбищу.

С тех пор как тут перестали хоронить, кладбище понемногу дичало. В другом городе власти сделали бы из него городской парк, убрав лишнюю растительность и поставив вдоль дорожки скамейки. Но в Дебричеве уже имелся городской парк, и старое кладбище могло спокойно зарастать. Идеальное место для тайных свиданий!

Юлиан, как обычно, несколько минут постоял у калитки, сосредотачиваясь. Методика давалась ему нелегко – собственных сил, данных при рождении, было слишком мало, чтобы считаться хотя бы экзорцистом. Его таланты – и немалые – лежали в иной сфере, нежели общение с душами умерших. Он лишь мог чувствовать и чуять, смотреть и видеть, слушать и слышать – то, чего были лишены многие так называемые нормальные люди. И он не виноват, что слышать он мог не только скрытые мысли и эмоции живых людей, но и покойников. Смотреть на свежую могилу – и видеть неупокоенного духа, парящего подле. Чуять опасность – и чувствовать чужое присутствие. Его часто звали на консультацию в коллегию инквизиторов – если возникал спорный вопрос о принадлежности той или иной женщины к племени ведьм. Только ему, Юлиану Дичу, было достаточно одного пристального взгляда, чтобы отличить безобидную знахарку и целительницу от прислужницы темных сил. И он был одним из немногих, кто мог с одинаковым успехом прикасаться к предметам черной и белой магии. Несмотря на свою молодость – ему не было и двадцати четырех лет, – он считался одним из самых опытных и важных среди сотрудников Третьего отделения.

Официально – для местных чиновников – его привело в Дебричев совсем другое дело, так называемое следствие о Доме с привидениями. Он уже два дня потратил на сбор информации об этом доме, но не нашел никаких прямых улик, указывающих на его существование. Только слухи, байки и сплетни. И, пока все было тихо, он решил заняться личными, семейными, проблемами. Ибо род князей Дебричей, к которому принадлежал его прапрадед, угас не просто так. Он сгинул в результате проклятия, павшего на голову именно Мартина Дебрича. Если бы только удалось узнать, в чем виноват его дальний родственник, и попытаться как-то исправить причиненное им зло, можно было спасти то немногое, что оставалось от династии, – память. А заодно и прервать цепь неудач, преследовавших последних потомков боковых ветвей рода. И – что греха таить! – улучшить и свое собственное положение.

Войти в транс удалось только со второй попытки – днем слишком много отвлекающих факторов. Достаточно мелочи, чтобы нарушилась концентрация. Например, этот пристальный взгляд.

Женщина. Молодая, не старше тридцати лет. Довольно красива – Юлиан, сам обладавший привлекательной внешностью, знал толк в женской красоте, – но какой-то нездешней красотой и со странным оттенком безысходности в лице. Уголки губ опущены, ровные брови страдальчески изломаны. Руки нервно теребят платок. Одета богато, но как-то несовременно. Такое впечатление, что она достала свое длинное платье из бабкиного сундука, где оно хранилось бог знает сколько лет. Надо признать, что оно ей очень идет – сидит как влитое, хотя лиловый цвет уже потускнел, а желтая отделка выцвела до молочно-белого оттенка.

– Сударыня, – убедившись, что именно взгляд незнакомки мешает сосредоточиться, промолвил Юлиан, – прошу меня извинить, но я вынужден просить вас удалиться. Или хотя бы отойти на несколько шагов. Мне крайне важно остаться в одиночестве.

Женщина что-то пробормотала, и юноша с удивлением заметил, что не понимает ни слова.

– Что?

Незнакомка повторила сказанное, и тут до него дошло, что она разговаривает на языке мертвых. Более того – чтобы увидеть ее, не нужно входить в транс!

– Прошу… прощения.

Когда ты не в трансе, язык мертвых дается с великим трудом.

– Все хорошо. – У женщины был усталый голос. – Я… это я должна просить прощения.

– Нет-нет! Сударыня, не стоит! – Красивая женщина всегда остается красивой женщиной, даже если она умерла много лет назад. – Не стоит извиняться! Просто, увидев вас, я ненадолго забыл про все на свете. Даже про дело, которое привело меня сюда!

– Я знаю, – она опустила глаза, – я за этим и пришла.

Юлиан оглянулся по сторонам. Помнится, вчера с ним беседовал какой-то седовласый мужчина. Он приглашал прийти днем, когда – теперь было ясно – большинство призраков не может показаться людям на глаза. Нужна веская причина – и колдовская поддержка, если на то пошло, – чтобы призрак проявился среди бела дня. Но колдовства Юлиан не чувствовал – на территории старого кладбища и в его окрестностях сейчас никто не творил ворожбы.

– Вы? Сударыня, вы можете мне что-то сообщить по поводу Мартина Дебрича?

– Да. – Незнакомка судорожно вздрогнула и вдруг зарыдала, закрывая лицо руками. – Мартин… Это мой сын!

– Что?

Собственную мать Юлиан помнил плохо. Ему самому было всего пять лет, когда умирающая от голода и болезни женщина привела маленького мальчика к дверям церковного приюта. Ребенка отказались брать – от живой-то родительницы! – но мать тогда села на крыльцо вместе с ним, обняла ребенка – и больше уже не встала. Она умерла в ту же ночь, не выдержав резкого похолодания, но маленький мальчик не заметил ее ухода. Для него, согревшегося в ее объятиях, мать была жива до той самой минуты, когда на следующее утро служители приюта обнаружили их на крыльце – мертвую женщину и живого ребенка, которого она обнимала закоченевшими руками. Именно с той ночи Юлиан научился видеть мертвецов и разговаривать с ними. Первым призраком, с которым ему довелось пообщаться, был призрак его матери, ласково улыбнувшейся сыну на прощанье. Именно от нее Юлиан услышал историю их рода и, несмотря на юный возраст, запомнил слово в слово. С тех пор у него сохранилось благоговейное отношение к матерям, которые встают из могил и презирают саму смерть ради своих детей.