Читать книгу "Интимная жизнь моей тетушки - Мейвис Чик"

Френсис и я уехали из Лондона в пятницу, во второй половине дня. Я не смогла повидаться с Мэттью днем раньше, потому, что все утро просидела дома, дожидаясь звонка Джеймса из Кейптауна, а потом встретилась за поздним ленчем с Джоном и Петрой, в конце которого к нам присоединились Френсис и его сестра Джулия (какие же они умные, пришли в ресторан здоровой пищи аккурат к пудингам. Вы обратили внимание, что приверженцев здоровой пищи просто трясет, когда дело доходит до десерта?), после чего мы повезли Джулию к нам домой, потому что, как обычно, на время нашего отъезда в доме оставалась она. Еще одна маленькая традиция, которую я ранее считала даром Господним. Она с радостью проводила в городе несколько дней, а мы попусту не волновались. Ограбление, пусть и единичное, никогда не забывается. После короткого пребывания в Лондоне Джулию вновь начинало тянуть домой, на южное побережье, так что уезжала она с легкой душой. Такой расклад всех вполне устраивал, и в прошлом я всегда встречала Джулию с распростертыми объятиями. Теперь же мне ее приезд решительно не нравился, и я не показала себя радушной хозяйкой. Более того, практически нагрубила ей, когда она позвонила, чтобы подтвердить прежнюю договоренность, спросив в лоб:

– Ты действительно хочешь приехать?

Она хотела и приехала.

Так что и вечером в четверг я не смогла выскользнуть из дома на час-другой. Из-за этого я дергалась, пребывала в дурном настроении и весь вечер бросала на нее такие взгляды, будто видела перед собой исчадие ада. Когда она предложила выпить кофе в саду по случаю теплой погоды, я ответила, что меня бьет озноб и я, пожалуй, пойду ложиться. Часы показывали без десяти девять, уйти из дома незамеченной я не могла, да и не хотела. Но повела себя, как избалованный, капризный ребенок. Я увидела, как от удивления брови у Френсиса поднялись, но он ничего не сказал. Потом Джулия поднялась наверх, всунула голову в комнату и спросила, не обидела ли чем меня. Я спрятала мобильник под одеяло и натянула на лицо ослепительную улыбку. Конечно же, я почувствовала себя виноватой, и мне пришлось потратить немало времени, чтобы убедить ее в обратном. А когда я наконец-то осталась одна, он, наверное, в силу позднего часа, отключил телефон.

Утром в пятницу, в день рождения Френсиса, Джулия после его ухода на работу осталась у нас дома, и я, расстроив ее прошлым вечером, конечно же, не могла оставить бедняжку одну. Мы молча выпили кофе, а потом я отвезла ее в «Питер Джонс», как она и просила. Как же я возненавидела «Питер Джонс»! Отвратительный магазин. Я категорически отказалась съесть привычный кусок морковного торта, и Джулию это так потрясло, что она сказала:

– Я думаю, Френсис прав. Тебе надо отдохнуть…

Эти слова привели меня в чувство и заставили держаться в рамках приличий. И я думала, пока мы обсуждали наряды, пробки на улицах, других покупательниц: вот она, моя нынешняя жизнь – «Питер Джонс», вернисажи, короткие вылазки в Бат, беседы со старушками, сыновья и внуки, медленное, но верное движение вниз по склону, к ждущей внизу могиле… А ведь совсем недавно я так всему этому радовалась, говорила себе, что лучше и быть не может. А теперь?

Джулия что-то говорила о преимуществах хлопчатобумажной ткани над перкалем.

– Я думаю, те наволочки были удачной покупкой.

– Да, – ответила я, думая: «Подушка, подушка, подушка… я хочу быть на его подушке… СЕЙЧАС!»

Сообщения, поступившие на мой мобильник, я повторить не могу. Первое я прочитала в женском туалете, куда зашла перед тем, как мы покинули «Питер Джонс». Они еще сильнее разожгли мою страсть. Мэттью знал, как напомнить о себе. Наволочки, морковный торт сгорели в огне этой страсти… Были и другие, такие же горячие, их я прочитала уже дома.

– Ты что-то раскраснелась, дорогая, – сказала Джулия, когда я вышла из спальни. – С тобой все в порядке?

– Можешь не сомневаться, – заверила я ее, ощущая в кармане мобильник, еще теплый от прикосновений моей руки и уха, и мне казалось, что он, Мэттью, прижимается к моему животу. «Позвони мне», – этими словами заканчивалось каждое сообщение. Я попыталась, но неудачно. Только раз мне удалось оторваться от Джулии, и, конечно же, я сразу набрала его номер, но в этот момент он разговаривал с кем-то еще, так что мне достались только короткие гудки. Иррациональная боль, смертельный страх охватили меня: он разговаривает с Жаклин, просит ее вернуться. В конце концов, я уезжаю с собственным мужем… Я буквально слышала, как он мне это объясняет, и его логика безупречна.

Потом, после полудня, Френсис вернулся домой, и мы начали готовиться к отъезду. Я более не решалась проверить, поступили ли новые сообщения, потому что Френсис все время вертелся рядом. Я не могла позволить себе злиться на него в его день рождения, хотя он и отметил мою нервозность.

– Хочется побыстрее уехать, – объяснила я. Что в принципе соответствовало действительности. Я, однако, продолжала пытаться избежать дружеской компании Джулии и веселого нетерпения Френсиса, чтобы выкроить время на один-единственный звонок по мобильнику. Но тщетно. Наконец, в отчаянии, я сказала, что должна выйти в сад и проверить, как там лилии. Не засохли ли, учитывая стоящую жару. И Френсис, и Джулия как-то странно посмотрели на меня. Но я таки добралась до лилий, уже достала мобильник и начала набирать номер, с гулко бьющимся сердцем, довольная тем, что мои усилия увенчались-таки успехом, когда над забором появилась голова соседки, Полли Сейведж.

– А я думала, вы уже уехали…

Я подпрыгнула от неожиданности, потому что все мое внимание сосредоточилось на телефоне, отшатнулась и чуть не упала на влажные и всем довольные лилии. Неудивительно, что Френсис и Джулия так странно посмотрели на меня. Утром-то прошел сильный дождь.

Поверьте мне, человек и представить себе не может, насколько открыта для других его жизнь, если только вдруг не начинает стремиться к уединению. Я пошла в гардеробную на первом этаже, последний шанс, мы уже собирались уезжать, так Френсис вернулся в дом, чтобы взять забытую видеокамеру, и я знала, если он услышит, как я говорю сама с собой, после инцидента с лилиями меня ждет прямая дорога в больницу, а не на курорт. Когда же он ушел к машине, а я задержалась на минутку, сказав, что сейчас приду, нужный мне абонент оказался вне зоны связи. Вот так мы и уехали. Джулия помахала нам ручкой от ворот, велела ему заботиться обо мне. Я же заставила себя улыбнуться ей на прощание. Невозможно представить себе, насколько открыта твоя жизнь, пока…

– Я с нетерпением ждал этого уик-энда, – прервал Френсис мои размышления, когда мы выехали на автостраду.

– Я тоже, – голосом умирающей ответила я. Должно быть, такой же энтузиазм слышался и в голосе Марии Антуанетты, когда ее везли на казнь.

– Если хочешь, мы можем свернуть с автострады и поехать медленнее.

– Нет-нет, давай поскорее доберемся туда.

Почему-то в голове засела мысль: чем быстрее мы приедем, тем быстрее все и закончится. Возможно, я и выглядела, как Мария Антуанетта, идущая на казнь. Френсис спросил, в порядке ли я, а я, скрипя зубами, ответила, что на седьмом небе от счастья, при этом глядя прямо перед собой. Он дернул ртом и замолчал. Дурной знак. Я чувствовала, что должна поговорить с Мэттью, или прочитать его сообщение, или… контакт с ним требовался мне, как наркоману – доза.