Читать книгу "Бамбук в снегу - Кира Буренина"

– Сегодня у меня было видение. Предупреждение… Против меня плетется заговор, и, если на то Божья воля, я умру завтра. Но и вам тогда не жить!..

Император не сказал ни слова. Императрицу увели в ее покои в сопровождении врача.

На третий день после убийства – 1 января 1917 года – труп Распутина был найден. В Петербурге, где все знали пикантные детали, связанные с Распутиным, подтверждение того, что «эту скотину» удалось убить, вызвало взрыв радости. Однако вдали от столицы, в провинции, к убийству отнеслись иначе. Для крестьян Распутин стал мучеником. Он был человеком из народа, он доносил до царя голос народа. И поэтому придворные убили его. Вот что говорили русские мужики.

А Милица и Стана, осознавая, что дела плохи, молились за душу Григория Распутина и за себя. В отличие от многих других они чувствовали, что это начало конца и что пророчество Распутина о гибели царской России сбудется. На рассвете кроваво-красной зари черногорки собирали свои вещи – но не шляпы, корсеты и платья, а тайные книги и записки…

Русскую революцию, расстрел царской семьи и других сановников Анастасия и Милица успели избежать волшебным образом. Они нашли убежище на Западе. Одно время жили со своими семьями в Египте и Париже. Кстати, убегая из Петербурга, княгиня Милица не забыла увезти с собой икону Спасителя – ту самую, которая провела ночь на груди покойного Иоанна Кронштадтского. Эта икона оставалась при ней до конца дней… Милица Николаевна умерла в 1951 году в Александрии, пережив сестру Стану на шестнадцать лет.

Цветы сливы мейхуа

Слива мейхуа в китайской символике означает нежность цветения и умирания в расцвете. Ее цветы могут опадать, не давая плодов.

Он заметил ее еще в Париже, в кафе «Анджелина» на рю Риволи. Он там был с приятелями из миссии – они затащили его показать местную достопримечательность в самый час пик – когда парижане неспешно пьют шоколад, поглощают крохотные, невероятно вкусные десерты и без умолку болтают. Звяканье ложечек, звон чашек, жужжание голосов – в этом весь Париж, так что роптать не стоит. Он и не роптал, изредка бросая взгляд на часы в ожидании, когда минутная стрелка наконец доползет до без пяти шесть и можно будет встать и отправиться на собрание миссии, которая располагалась в здании неподалеку. Она была там, видимо, тоже с друзьями, потому что весело смеялась, часто касаясь рукой рукава сидящего рядом молодого человека, давая пробовать свой десерт женщине, сидящей напротив. Что было в ней такого, что привлекло его внимание? Шатенка, стрижка каре, очень белая кожа. Простое черное платье, а на плечах – золотистый платок с роскошным тигром.

Он присмотрелся внимательнее – платок был знаком. Вернее, рисунок платка. Кажется, недавно он видел его – то ли в теленовостях, то ли где-то еще… И вспомнил – платки, подобные этому, были выпущены в очень ограниченном количестве фирмой Hermes. Деньги от их продажи передавались в благотворительный фонд. Она, должно быть, была состоятельной женщиной, раз смогла позволить себе купить такой платок. Если он – не подделка. Но было в этой женщине нечто, что исключало возможность представить рядом с ней любую подделку, сколь бы мастерски та ни была изготовлена. В его родном Гонконге тысячи мелких торговцев продают копии известных брендов, и туристы их охотно раскупают.

Чарли уловил последнюю фразу своих друзей, кивнул головой и, наконец, встал из-за стола. В Париж он приехал сегодня утром, рейс был с промежуточной посадкой, полет длился около тридцати часов, и он чувствовал легкую головную боль.

Проходя мимо столика, за которым сидела шатенка с платком Hermes на плечах, Чарли успел разглядеть ее серо-голубые глаза, четко очерченный рот и небольшой нос. По европейским стандартам – красивая женщина. По китайским – так себе. Троица тоже встала из-за стола, женщина взяла в одну руку сумку, в другую – короткий черный плащ.

– Дружище Ли, – Карел, товарищ Чарли, шутливо ткнул его в плечо кулаком, – где витают твои мысли, а? Пойдем, скоро шесть, не хотелось бы опаздывать на общее собрание.

От Риволи по переулку они дошли до каменного дома, построенного в начале восемнадцатого века. Здесь располагалась штаб-квартира миссии. Именно здесь формировалась группа волонтеров, отправляющихся в небольшую западную провинцию Китая – Лойбань. Несколько городов сильно пострадали от землетрясения, и население было эвакуировано в единственный не затронутый стихией город Иньян.

Иньян – древний город, годы и культурная революция пощадили его. За крепостными стенами города развернулся палаточный городок, где временно проживали несколько тысяч пострадавших от землетрясения. В каждой палатке размещались по три-четыре семьи. Всем требовались еда, питье, одежда, медицинская и психологическая помощь. Дети должны были ходить в школу, больные лечиться, дома строиться – короче, жизнь должна была идти своим чередом. Власти обещали, что за три месяца пострадавшие города и села будут восстановлены. Будет жилье, свет, больница и школа. А пока ждали помощи.

В небольшом, но хорошо освещенном зале уже собрались люди. Слышалась разноязыкая речь, смех, кто-то перекрикивал шум, разговаривая по мобильному телефону. Здесь были врачи, учителя, воспитатели, психологи – все из группы волонтеров. Чарли присмотрелся внимательнее – сомнений быть не могло – та самая женщина с золотистым платком на плечах, замеченная ранее, тоже была здесь. Она пожимала руки, смеялась, что-то говорила, в общем, чувствовала себя своей в этой пестрой компании. Эта женщина выделялась даже в кругу симпатичных европеек и китаянок. То ли ее природный магнетизм, то ли ореол золотого платка сыграли свою роль, но у Чарли сложилось впечатление, что, кроме нее, в зале никого больше нет. Женщина почувствовала его взгляд и обернулась. Их глаза встретились. Она улыбнулась и… направилась прямо к нему.

– Меня зовут Анна, я из Москвы, – представилась она первой, показывая на свой бейдж, приколотый у правого плеча. – А вы, – она сощурила глаза, пытаясь прочитать надпись на его бейдже, – Чарли Синг Лун. Вы из Гонконга?

– Верно, – он пожал протянутую руку. – Я из Гонконга.

– Надеюсь, близкое знакомство нам еще предстоит. – Она снова улыбнулась. Ее английский был правильным, беглым, но в произношении чувствовалась славянская мягкость.

– А вы говорите по-китайски? – Чарли задал первый, пришедший в голову вопрос. Он отчего-то растерялся.

– Немного, – Анна пожала плечами, – самый необходимый минимум. Но я же буду…

Договорить она не успела, ожил микрофон, шум в зале стих, и в тишине раздался голос:

– Дамы и господа, дорогие друзья! Я приветствую всех собравшихся здесь волонтеров, откликнувшихся на трагедию в китайской провинции Лойбань.

Голос принадлежал коренастому седому человеку в очках-половинках.

– Меня зовут Луи Пелетье или доктор Пелетье, как вам угодно. – И слегка поклонился.

Раздались нестройные аплодисменты.

– Я вижу здесь много знакомых лиц, – в его английском явственно звучал французский акцент. – Как вы уже знаете, мы отправляемся завтра в Пекин, оттуда чартерными самолетами нашу группу и наш груз перебросят в Иньян. Местное население нуждается в помощи, и мы, как сможем, окажем ее. Среди нас есть медики, учителя, психологи, экологи, даже архитекторы. Вот список. – Он взмахнул, как платком, листком бумаги. – Здесь учтены ваши возможности и пожелания. Вы найдете расписание ваших занятий. Общее собрание будем проводить в здании столовой каждый третий вечер. Жить придется частично в помещении общежития местного завода – это новое здание… – Он повернулся и скорчил гримасу группе молодых людей, которые закатили глаза при слове «общежитие». – Это новое, только что построенное здание, с канализацией, новой мебелью, – с нажимом повторил он. – Другая же часть будет жить в местной гостинице. Гостиница, к сожалению, была построена очень давно – в восемнадцатом веке.