Читать книгу "Влечение - Лиза Джейн Смит"

— Ты… меня… не хочешь. — Крупные капли слез стекали по щекам.

— Бриджит, я, — клыки втянулись, челюсть саднило, и мне очень хотелось крови, — просто… мы поженимся завтра. Всего один день. Если мы подождем, это будет… нечто особенное. Представь, мы завершим этот прекрасный день… с тобой в твоем прекрасном… э…

— Платье из кремовой парчи с фламандским кружевом на рукавах и лифе, атласным поясом цвета слоновой кости и фате с такими же цветами. — Она шмыгнула носом.

— Прекрасно. — Я осторожно тронул ее локоть, потом взял за подбородок, чтобы она посмотрела на меня. Она вытерла слезы своим пеньюаром. — Пусть в нашу первую ночь я запомню тебя такой… моя блистательная невеста.

Она кивнула, снова шмыгнула носом и бледно улыбнулась:

— Хорошо.

Потом снова захихикала, вскочила с кровати и скользнула к двери.

— Спокойной ночи… любимый, — проворковала она.

Как только она ушла, я бросился на кровать лицом вниз и зарычал в подушку. Ничто не могло утолить мой голод. Я стоял, ходил от огня к двери, хотел убежать, хотел охотиться, хотел сделать что-нибудь. Но у меня не было выбора. Я был заперт в этой комнате, в этой ситуации, в ужасном между — не человек, не чудовище.

Я разорвал подушку точно надвое — перья засыпали комнату белой пудрой.

Будь ты проклят, Дамон, за то, что вверг меня в это. Будь ты проклята, Катерина, — за то, что это начала.

16

12 ноября 1864 года

Жизнь с Дамоном похода на игру в шахматы с сумасшедшем. Я могу придумать тысячу вероятных ходов и способов защиты от них, он сделает тысячу других, а потом просто поменяет правила игры.

Его сделала непредсказуемым не только свежеприобретенная склонность к жестокости, но и то, как он ею наслаждается. Мы питаемся кровью, но у нас все-таки остается какая-то сила воли. Дамон не должен был поддаваться злу, но он сделал это радостью.

Я наблюдал, как он менялся, со смесью ужаса и чувства вины — это я толкнул его на этот путь. Катерина преобразила его, но это я заставил его впервые укусить человека.

После послания кровью я уже не мог бросить Сазерлендов, не придумав способа обеспечить их безопасность. То, что мой брат сделал с Келли… он не остановился перед убийством целой семьи, после того как его члены послужат выполнению его плана.

Но когда он начнет действовать? На свадьбе? После свадьбы? После медового месяца? Через год? Могу ли я увезти девушек? убедить их спрятаться? Зачаровать их? Дамон смог найти меня здесь, найдет ли он меня — или их — в другом месте?

Мне нужен план на тот случай, если Дамон не уедет, заполучив деньги.

Конечно, проще всего будет убить Дамона.

Voila — уничтожить одного больного, непредсказуемого, жестокого вампира, и весь мир, а заодно и я, окажемся в безопасности. Конечно, если предположить, что я на это способен. Я настолько слабее его, что понадобится действовать обманом, например ударить его ножом в спину. Как он убил Келли.

Но я не должен так думать. Я не опущусь до его уровня. Он мой брат. И, каким бы ужасным он ни был, он единственный родной мне человек.

Время летело, как будто у него не было лучшего занятия, чем подталкивать меня к женитьбе. Не успев этого понять, я был втиснут в костюм, насильно накормлен оладьями и оттранспортирован на сотню кварталов к северу, к алтарю, где и стоял теперь, ожидая свою судьбу, а Сазерленды, сами того не зная, ожидали свою.

Мы с Дамоном стояли плечом к плечу в огромном холле Вудклиф-мэнор — семейная часовня оказалась маловата для амбиций Бриджит. Ричардсы были так любезны, что предоставили нам свой дом на оконечности острова Манхэттен. На самом деле это был скорее замок — серые башни, парапеты, декоративные решетки, серый камень стен, словно бы растущих из такого же серого утеса.

Недалеко отсюда, за готическими окнами, находились развалины форта Трайон, места поражения британцами американских войск под командованием Джорджа Вашингтона.

Мыслями я был где-то далеко, среди щеголеватых англичан и оборванных американцев, среди выстрелов и запаха пороха, и вдруг что-то случилось. Катерина могла помнить эту битву. Я никогда не спрашивал, сколько ей лет, — может быть, Дамон спрашивал, — но она была намного старше, чем выглядела. Она могла быть свидетелем многих событий, о которых я читал в учебниках истории.

Я задрожал при этой мысли, но неожиданная жара в помещении уняла дрожь. Мы с Дамоном стояли перед толпой самых уважаемых людей Нью-Йорка, неловко ерзавших на церковных скамьях. Они не понимали, какой опасности себя подвергают просто находясь здесь.

Я оттянул воротничок и галстук, внезапно ставшие слишком тесными. В глазах все плыло, стены двигались, и на секунду наряды и лица гостей оплыли, как будто под языками огня. Кожа облезла с лиц, как листья с кукурузного початка, оставив белые кости, обвитые сухожилиями.

— Стефан! — прошипел Дамон, толкая меня локтем. Я понял, что вцепился ему в руку. — Тебе позвать врача? — саркастически поинтересовался он.

Я потряс головой, не понимая, что со мной. Снова разглядел толпу — живую, радостную, смеющуюся и осторожно обмахивающуюся веерами.

Даже я вынужден был признать, что миссис Сазерленд, миссис Ричарде и служанки проделали огромную работу. Алый ковер был засыпан розовыми лепестками так густо, его почти не было видно. Розовые, белые, бордовые, они превращали зал в великолепный розовый сад. По стенам висели гирлянды дорогих экзотических цветов, в воздухе плавал запах лимона и апельсина. Под потолком красовались огромные цветочные шары, настоящий фейерверк лепестков. В каждой нише и каждом углу стояли вазы с изящными композициями из трав и цветущих веток айвы, как будто мы были в лесу.

Все были при полном параде, мужчины во фраках, пожилые женщины в тяжелых муаровых шелках, молодые — в легких и ярких. Ярды и ярды ткани лежали на полу у их ног, как будто розовых лепестков было в два раза больше. Шляпки колыхались перьями, сверкали камнями, иногда на них сидели целые птицы. Ради такого случая были вытащены все фамильные драгоценности, на каждой шее и запястье сверкали жемчуга, бриллианты и рубины, некоторые размером с ноготь большого пальца.

Женщины держали в руках шелковые расписные веера из Японии или Англии. Стараясь, чтобы веера деликатно трепетали в их руках, дамы в основном махали ими изо всех сил. Лица дам никак не хотели сохранять благородную бледность, упрямо покрываясь румянцем.

Все шептались и взволнованно переговаривались. Я мог бы услышать любую из этих бесед благодаря обостренному слуху, но это было мне не нужно — все говорили одно и то же.

— Так быстро… они встретились всего месяц назад. Вы слышали эту историю? Он так благороден…

— …счастливица. Надеюсь, моей Лукреции так же повезет.

— Разумеется, младшая из Бомонтов положила глаз на де Санга, но он никого не видит, кроме Лидии…