Читать книгу "Посредник - Андрей Мартьянов"

Парень сгинул, щелкнул дверной замок.

– Почти год, – хмыкнул Славик. – Тогда еще никто не знал, что я буду жить здесь, а адрес и фамилия-имя указаны точно. Никто, кроме… Ах ты ж холера!

Метнулся на кухню, схватил нож, вскрыл конверт. Алёна заинтересованно поглядывала из-за плеча.

– Ерунда какая-то, – Славик вертел в руках заверенную ксерокопию старинного документа из архива Министерства обороны. – Что это значит?

– Дай-ка сюда. Не вижу никакой связи между бронетанковым управлением РККА и твоей скромной персоной. Почитаем…

* * *

«Секретно. Начальнику 4-го отд. АБТУ РККА военинженеру 1-го ранга т. Алымову.

Доношу, что в 09 часов 12 минут 15 сентября 1939 г. во время приемо-сдаточного пробега машина Т-28 столкнулась с пассажирским поездом, который следовал из Ленинграда в Москву. Столкновение произошло в районе Ленинграда на переезде между Лигово и Негорелово Балтийского участка Октябрьской железной дороги. Переезд неохраняемый. Шлагбаума нет. Сигнализация отсутствует. Состояние погоды – моросящий дождь, туман. Управлял машиной воентехник 1-го ранга тов. Розов. В результате столкновения произошло:

По личному составу.

1. Из личного состава и пассажиров поезда ранено один тяжело и пять легко.

2. Из тяжело раненных – инспектор ОТК цеха тов. Ильин – умер в больнице.

3. Воентехник 1-го ранга тов. Розов имеет ранение головы. Сегодня положен в госпиталь.

По машине.

1. Сбита малая башня.

2. Сорван кривошип ленивца.

3. Повреждена ходовая часть.

4. Корпус требует ремонта.

По подвижному составу железной дороги.

1. Паровоз сошел с рельс. Требует среднего ремонта.

2. Почтовый вагон сгорел.

3. Два классных вагона требуют капитального ремонта (один вагон эстонский) и один классный вагон – текущего ремонта.

4. Путь поврежден на расстоянии 130 метров.

Прокуратура железной дороги дело о расследовании столкновения передает в военную прокуратуру ленинградского гарнизона.

Подпись: старший военпред АБТУ РККА военинженер 2-го ранга Шпитанов.

16 сентября 1939[1]».

* * *

…– Кажется, я понимаю, – медленно сказал Славик. – Посмотри, фраза «Почтовый вагон сгорел» на ксерокопии подчеркнута красным маркером.

– Где квиток с Главпочтамта? Принеси!

Славик порылся в карманах светлого пиджака, брошенного в прихожей, нашел отрывной талон квитанции. Положил на стол перед Алёной.

– Сходится! Черт побери, сходится! Бандероль мы сдали на почту в середине дня 14 сентября! Ночью посылку отправили на вокзал и погрузили вместе с прочими отправлениями в почтово-багажный вагон. Авария случилась на следующее утро…

– Крепкие танки строили при советской власти, – растерянно сказал Славик. – Значит, начался пожар, и наш фотоальбом превратился в пепел. Что и требовалось доказать. Но откуда взялось это письмо?..

– Всегда знала, что ты редкий тугодум. Людочка отнюдь не выглядела круглой дурой и, конечно, ею никогда не являлась – в противном случае не смогла бы три четверти века успешно присматривать за «червоточиной». Мигом сообразила, что мы пришли в Ленинград той поры далеко не просто так! Накрепко запомнила дату. А значительно позже, когда военные архивы начали рассекречивать, вычислила! Обычная дедукция!

– И верно. Уходили из квартиры в город. Зачем? Мороженое попробовать? Портфель стащили, значит, что-то несли. Вернули пустым… Периодичность затемнений Людочке была известна, следовательно обе даты – здесь и там, – сопоставляются на раз!

– Выходит, она посмертно привела нам очередное доказательство аксиомы о неизменяемости событий? Чтобы в дальнейшем отбить желание зря экспериментировать и рисковать головой ради недостижимой цели? Но откуда Кейлин знала, что в январе этого года ее не будет в живых?

– Встречный вопрос: почему она настолько тщательно подготовилась к своей смерти? Выходит, знала. Не преодолела искушения. Во время одного из следующих затемнений Людочка пришла к нам. Сюда. И выяснила всё интересующее. Никаких других разумных объяснений у меня нет.

– Славик, сделай вот как… Прибей на то же место, что и раньше, крючок. Повесь на него запасные ключи от дома. Уверена, пригодится. Не старой хозяйке, так кому-нибудь другому.

– А именно? – ошеломленно спросил Славик.

– Кто знает, не объявится ли у нас гость, например, из две тысячи семьдесят девятого года. Чем твой преемник хуже тебя самого? Судя по наблюдениям, «замыкание» Дверей приводит к разрыву в полные семь десятилетий…

– Ты меня пугаешь.

– Поздно бояться. И бессмысленно. Остается только гадать, какие сюрпризы следует ждать от Двери в будущем и быть готовыми к любым неожиданностям.

– Чем больше узнаю, тем больше стремаюсь.

– Плюнь. Давай ужин готовить. С тебя чистка картошки, с меня – курица в кляре.

* * *

И раньше было понятно, что начавшийся в октябре прошлого года новый период в жизни Славика скучным никак не назовешь – к феномену Двери можно относиться как угодно, но затосковать «червоточина» тебе точно не позволит. За двенадцать минувших недель на долю новоявленного аргуса выпало стократ больше чудесных и не очень приключений, чем за все двадцать семь лет жизни. Про новые знакомства и говорить нечего – люди самые примечательные.

Один из таких знакомцев приперся следующим вечером – на разговор под водочку с хорошей закуской. Извлек из сумки литровку «Зеленой марки» и мешочки с корейскими салатами – острая капуста, маринованные опята, папоротник. Алёна демонстративно возвела очи горе – отлично знала, сколько может выпить гражданин майор в один короткий вечер. Никаких сомнений, на пару со Славиком литр они уговорят часа за полтора и пойдут да добавкой.

На сотрудника Конторы Юрий походил мало, поскольку на дух не выносил официальный стиль. Ему вполне хватало спортивной куртки от «Лонсдейл», вязаной черной шапочки и потертых джинсов с зимними кроссовками. Плюс фирменная двухдневная небритость. Вполне можно принять за гопника откуда-нибудь из Колпино или Металлостроя. Имидж, ничего не поделаешь. Славик видывал и школьных учителей, разгуливающих в косухах и камуфляже – у нас вроде свободная страна. Так декларируется.

Внешний вид, однако, еще ни о чем не говорит. Если трудишься в малоприметном Центре спецтехники ФСБ и практически не попадаешь в поле зрения журналистов, уставная форма одежды не обязательна.