Читать книгу "Логика прыжка через смерть - Сергей Герасимов"

Один из детей копошился у самого подьезда, в траншее, вырытой в виде буквы П. Коре подошел. Ребенок был одет в форму. Этого мальчика Коре знал.

– Слава Христу, – сказал он, присев на корточки.

– Слава Христу.

– Ты почему не в школе?

– Я выполняю задание. Я рою п-образный окоп.

– Ты меня не знаешь?

– Нет.

– А я тебя знаю. Мы с твоим папой вместе работали. Он дегустатор, это как художник, но от этого толстеют. Правильно?

– Да.

– Знаешь, в этом доме живет моя подружка. Ты знаешь что такое подружка? Но у нее очень злющий папа. Ты можешь мне помочь?

– Пойти ее позвать?

– Нет, тебя же папа просто прогонит. Нужно передать шифрованную записку – положить на коврик перед дверью, нажать звонок и убежать. Ладно?

– Ладно.

Коре достал блокнотик из кармана ветровки, вырвал листок и написал:

Привидения иногда возвращаются.

Арей.

– А вот эти четыре шоколадки тебе.

– Юные К.О. не едят больше двух шоколадок, – сказал мальчик и взял только три.

– А ты знаешь, как расшифровываются К. О.?

– Казаки-опричники. Меня приняли в прошлом году.

Мальчик вошел в подъезд, а Коре отошел к дому на противоположной стороне и стал за открытой подъездной дверью. Дверь была крупнощелистой, будто специально предназначенной для подглядывания. Ему не пришлось долго ждать.

Вначале вышел мальчик, вынул из кармана носовой платок, вытер им руки и начал есть шоколадку. Через пару минут появился Большой Итя. Ага, еще один знакомый персонаж. Я почти уверен, что он был среди своры, которая меня убивала. Поживи пока. Большой Итя был в длинном зеленом плаще. Под таким плащом можно спрятать все, что угодно. Большой Итя осмотрелся, затем задал несколько вопросов казаку-опричнику и снова вошел в подъезд. Коре продолжал ждать. Мимо него прошли: старушка со старичком, обнимаясь, как влюбленные, девочка в огромных очках, человек с лицом дворника, женщина с ребенком на руках. Женщина не обратила на Коре внимания, ребенок обратил внимание на шоколадку. Шоколадка была абсолютно безвкусной. Наверное потому, что его нечеловеческое тело совсем не нуждалось в пище. А дети любят жевать пластик, можно было угостить. Минут через двадцать пять подъехала вполне знакомая зеркальная машина, почти современной конструкции. Сразу же вышел Большой Итя, сказал невидимому водителю несколько слов и сел в машину. Машина развернулась и уехала в сторону окраины.

Мальчик вылез из траншеи и ушел, двор опустел. Краснела шоколадная обертка.

Коре вошел в свой подъезд и поднялся к двери квартиры номер сорок. Перед дверью лежал чистый коврик. В двери новый замок. Но сама дверь здесь всегда была хлипкой, такую никакой замок не удержит.

На стене объявление:

По поводу Дня Воздушно-Военного Флота срочно добровольно мобилизуется весь самоходный транспорт (в обязательном порядке). Незамобилизованный транспорт будет добровольно конфискован. Участвует общественность.

Он ударил в дверь ногой и язычок замка хрустнул. Кто такая эта самая общественность, которая вечно участвует там, где ее не просят?

Открылась соседняя дверь и высунулась распатланная голова дурочки Либки.

Это существо восемнадцати лет не отличалось умом (мягко говоря), зато уверовало в Господа четыре года назад и теперь несло истину всем окружающим. Окружающие истину не принимали.

Либка перекрестила воздух перед собой.

– Уу! – сказал Коре и оскалил зубы, – по твою душу я пришел!

Голова исчезла, дверь захлопнулась, защелкали замки. Коре еще раз ударил в дверь и вошел.

Судя по обстановке в квартире, его ждали круглосуточно, сменяясь, по одному. По одному – значит, ждали для галочки, а не по-настоящему. Та же пружинная кровать, которую он помнил. Нет телевизора и шкафа. Оружия тоже не заметно, зато много приборов непонятного назначения. Ну, допустим, это магнитофон. Используем его.

Он включил запись и произнес:

– Слушай меня, ты, который пришел и занял мою квартиру. Мне это не нравится. Мне не нравится то, что ты пришел сюда, не спросив разрешения. Я объясню тебе при встрече насколько это невежливо. Еще мне не нравится, что три года назад меня убили. Я не собираюсь забывать об этом. Я объясню тебе лично что я собираюсь делать. Не советую меня ловить. Восставшего из могилы победить не так-то просто. И не советую подходить ко мне близко – воставшие из могилы возвращаются за душами виновных.

Неплохо вроде получилось.

Он походил еще немного, выглянул в окно, потом натер лицо и руки зубным порошком (кожа почему-то стала голубой, а не белой), взял нож, положил на стол видеокамеру и включил ее. Потом положил кисть руки на стол и ударил ножом.

Лезвие соскользнуло с кожи и воткнулось в стол. На руке не осталось даже царапины. Он выключил камеру, умылся, тщательно отер раковину от остатков зубного порошка и вышел из квартиры.

21

Трамвай сорок третий номер, тот, который ходит только в первой половине дня, весело катил по рельсам. Водитель трамвая, женщина возраста лет на пять-шесть старше бальзаковского, с большими губами, прозрачными волосами неопределенного цвета и коровьим взглядом вспоминала о том, что обед еще не приготовлен, вспоминала с мягкой тоскою. Трамвай катил по пустому широкому простору, черному, серому, желтому здесь и там (кое-где на поверхность выходила глина и песок), местами простор был разрезан неглубокими оврагами. Вдалеке, у горизонта, виднелись холмы, с которых дожди смыли остатки почвы. Там и здесь поблескивали искорки: здешняя пустошь была вся в бутылочных осколках; к полудню, когда солце появлялось из тумана, осколки мерцали и пустошь казалась живой. Сто лет назад на тех холмах было поле. Теперь холмы торчали из земли каменными клыками, похожими на пирамиды Египта. Клыки были светлые, почти белые. Небо светилось мутной полуденной зеленью. Как всегда, после полудня было трудновато дышать, воздух становился совсем вязким. Водитель трамвая достала кислородный баллончик с зеленой надписью по красному:

«Минкислородпром» и подышала немного, отдыхая. Жизнь не так уж плоха, если у тебя под рукою всегда есть казенный баллончик с кислородом. Кислорода водителям трамваев выдавали даже больше, чем нужно, можно было втихомолку приторговывать.

Вот и этот продам, – подумала водитель трамвая, – ничего, что отдышала из него чуть-чуть, продам мальчику Пете, он очень просил, хотел девочке подарить. Я понимаю, сама была молодой, я с него много не возьму, – так подумала водитель трамвая и даже улыбнулась.

Послеполуденный трамвай шел последним рейсом: еще минут пять до Ыковки и сорок пять обратно. Трамвай был почти пуст – только один пассажир, сейчас совсем перестали ездить, опасаясь нападения зверей. Лицо пассажира смутно знакомо. Когда-то раньше он определенно ездил моим рейсом, – подумала водитель трамвая. Так мало людей, что каждого запоминаешь. Как бы не закрыли линию, придется тогда дворником работать. Тарахтели колеса на стыках, дребезжало второе кресло в правом ряду, скалилась улыбкой фотография голого мужчины с громадными мускулами и не столь громадным кое-чем; фотографию водитель трамвая вырезала из журнала и возила с собой как талисман – что может хранить женщину лучше, чем настоящий мужчина? Вот то-то и оно.