Читать книгу "Ромео с большой дороги - Дарья Донцова"

Узнав про сельскую местность, Тёма вздрогнул: похоже,сбываются самые его мрачные предположения. Воображение мигом нарисовалопокосившуюся избенку безо всяких удобств, дощатую будку во дворе, расставленныеоколо забора железные бочки с желтой водой и старика, который трясущимисяруками снимает с картофельной ботвы колорадских жуков. Придя в ужас, Тёманемедленно вылетел в Москву. Он решил взять отца к себе, пусть хоть передсмертью бедняга поест досыта.

Глава 8

– Ну и как вам песня? – спросила Ирка.

– Очень печальная, – кивнула я. – Тёма, очевидно, добрыйчеловек, не всякий захочет помочь родителю, который не принимал участия в еговоспитании.

– Может, и так, – протянула Ирка, поворачиваясь к чайнику.

– У тебя иное мнение?

Домработница бросила в чашку пакетик с заваркой.

– Знаете, Дарь Иванна… Впрочем, не мое дело.

– Нет уж, говори.

Ирка глянула на меня.

– Вы этого Тёму рассмотрели?

– Не очень, – призналась я, – но он здорово похож наДегтярева – лысый, толстый.

– Тут недавно по телику шоу двойников показывали, – сообщилаИрка, – ну прямо офигеть, до чего они на звезд смахивают. Представьте,Киркорова женщина изображает, ростом с телевышку. Во чего бывает!

– Ты куда клонишь? Высказывайся прямо! – велела я.

– Уж простите, Дарь Иванна, – занудила Ирка, – но вы человекувлекающийся, наивный, Машенька вся в маму пошла. Хоть вы ее не рожали, аодинаковые вышли. Зайка, та ваще безголовая, а Дегтярев только орет: «Я самыйумный, остальные дураки», но на самом деле его годовалый ребенок вокруг пальцаобведет. Один Аркадий Константинович рассудительный, но его ж никогда дома нет.Мой долг вас предостеречь.

– От чего?

Ирка схватила сахарницу.

– Полковник этого Тёму обнял и чуть не зарыдал, а самбормочет: «Сынок любимый, ничего о тебе не знал, никакого письма не получал!»Разве так можно?

– Как?

– Верить человеку на слово! – вспыхнула Ирка. – У него чегов паспорте стоит? Ведро Тимофей Николаевич. При чем тут Дегтярев?

Я заморгала. Ирка подняла указательный палец.

– Во! Это раз. Теперь два. Ему про Ложкино приятель выяснил.Что ж он не сообщил правду: не деревня, а коттеджный поселок с домами за дикиесотни тысяч баксов!

– Вполне вероятно, что официально Ложкино числится селом, –пояснила я, – наш же поселок получил название от ближайшей деревни. У наспочтовый адрес «Ложкино-1», однако про цифру все забывают.

– Ладно, – кивнула Ирка. – Только я сумку этого Тёмыразбирала. Жуть!

– В каком смысле?

– Вещи – дерьмо, – заявила домработница, – я в шмоткахразбираюсь.

– Грязное и рваное?

– Нет, – ухмыльнулась Ира, – новое совсем, чистое и целое.Но все российское: рубашки, белье, свитер. А ботинки… Говнодавы настоящие,простите, конечно!

– Не у всех есть деньги на фирменные вещи, – возмутилась я.– Ира, откуда такой снобизм? Между прочим, я очень люблю белье, которое шьют вМинске, стараюсь покупать только его: хлопковое, натуральное, изумительное. Акуртки? Вон Зайка купила дорогущий пуховик, и тут же «молния» сломалась, а уДегтярева российский третий год, как новый.

– Китайский, – поправила Ирка.

– Ну и что? Зато он стоил две копейки и цел до сих пор, – несдавалась я. – Да бог с ними, с вещами. Давай вспомним о продуктах! Покупали мыитальянские макароны, и вечно они нам какими-то недоваренными казались. Перешлина родную «Макфу» и кушаем аппетитнейшие «гнезда» с грибочками в своеудовольствие! И, ко всему прочему, от них не толстеешь, и варятся они оченьбыстро!

– Тут вы правы, – согласилась Ирка. – Только у нас деньгиесть, мы покупаем российское не от бедности, просто эти товары больше нравятся.А Тёма нищий! Видела я, какими он глазами на портьеры глядел, даже пощупал их.Нехороший человек.

– Ты сделала подобный вывод после того, как гость потрогалдрапировки?

– А вы не зубоскальте, – надулась Ирка. – Он еще от Хучашарахнулся, ноги поджал и спросил: «Он кусается?»

Я села на табуретку и почувствовала легкий дискомфорт. Менявсегда настораживают люди, которые не любят животных. Предположить, что Хучикспособен кого-то укусить, может либо дурак, либо очень злой человек. У мопса изубов-то практически нет, выросли через один.

– Знаете, как дело обстоит? – наседала Ира.

– Ну?

– Тёма ваш распрекрасный за своими Уральскими горами чуть сголоду не помер, – застрекотала домработница, – вот и решил в богатый домпристроиться. Приехал сюда и набрехал с пять коробов. Мамин дневник… Ха! Он вамего показал?

– Нет.

– Вот! Теперь тут поселится, оденется, обуется, отъестся иваще навсегда останется. Дегтярев его уже за сыночка считает, Манюня жалеет,даже Ольга прослезилась, глядя, как эта кастрюля полковника обнимает.

– Ведро, – машинально поправила я.

– Один шут разница, – скривилась Ирка. – Гоните его вон,прохиндея, вот мое мнение.

– И как ты предлагаешь провести операцию?

– Прямо так и скажите: «Вали домой».

– Не могу.

– Почему? – уперла руки в бока домработница.

– Не принято подобным образом обращаться с гостями.

– Тьфу! Если станете всех привечать, в нищете помрете.

– А где сейчас Тёма?

– Его Дегтярев в Москву увез.

– Нельзя же выгнать сына полковника.

– Он ему никто.

– Откуда такая уверенность?

– Задницей чую, – заявила Ирка.

Я постаралась скрыть усмешку. Надо же… Судя по некоторымрасхожим выражениям, вышеупомянутый орган является главным для русскогочеловека: он им чувствует беду и одновременно ищет на него приключений.

– Надо приблуду на анализ отправить. Генетический. Естьтакой, я знаю, – посоветовала Ира. – Вот у нас на двадцать пятом участкеМироновы живут… Слышали?

Я кивнула.