Читать книгу "Александрия. Тайны затерянного города - Эдмунд Ричардсон"

требовались крупные расходы, однако даже небольшие находки из прежних времен помогли бы оплатить труд работников; приучив людей к своим раскопкам, я мог бы с большей легкостью заняться крупными памятниками. Ни у кого не спрашивая дозволения, я занялся одним из курганов»[274]. Некоторые знакомые афганцы согласились помочь Массону. Он не знал, что на самом деле представляет собой курган и когда он возник: он «состоял из двух слоев, нижнего и верхнего, с множеством пещер»[275]. Кургану могло быть и двести лет, и две тысячи.

Массон занялся пещерами. «Входы маленькие, приходится проникать в них ползком, но во многих внутри просторно. Заметив у засыпанного входа в одну из пещер что-то белое и голубое, вроде лазурита, мы стали копать и наткнулись на сводчатый вход, а сбоку от него – на красно-белое изображение Земли»[276]. После нескольких дней раскопок Массон нашел путь в центр кургана, где наткнулся на тайное помещение с перекрытием, с тонкой резьбой на стенах, с двумя подпирающими потолок изящными колоннами. Внутри лежали несколько каменных изваяний; только у двух из них головы вполне сохранились и не развалились при извлечении наружу»[277]. После чудес Бамиана находки – всего лишь обломки скульптур – вызывали огорчение. Но и в этом сыром сумрачном месте кое-что указывало на богатое прошлое. «Мы нашли следы слоев красной и белой краски, а также позолоты. Волосы на головах фигур, аккуратно уложенные кудрями, были выкрашены синей краской. В тайнике осталось немало позолоты и лазурита»[278]. Здесь, как и в Бамиане, Массон наткнулся на следы исчезнувшей цивилизации: скорее всего, курган представлял собой остатки древнего буддистского монастыря. Но теперь Массон рассуждал как археолог, а не как путешественник. Ему уже мало было просто видеть чудеса, хотелось открывать то, что было скрыто под поверхностью, проникать в их тайны.

Узнавая, чем занимается Массон, его знакомые приходили в ужас. Слухи расползались по Кабулу очень быстро, и «в городе уже болтали о моих исследованиях». «Знакомые умоляли меня впредь не делать ничего подобного, потому что это плохая страна с плохим народом, я попаду здесь в беду. Я с улыбкой пытался их утешить, уверяя, что никому нет до меня дела, пока плодами моей деятельности будут расколотые идолы»[279].

Но через несколько дней, когда Массона вызвал во дворец сын Дост-Мохаммеда Акбар-Хан, он понял, как сильно ошибался. Как можно тщательнее завернув свои находки, он заспешил с ними по извилистым кабульским улочкам наверх, в Бала-Хиссар, цитадель Дост-Мохаммеда. Она высилась на скале над городом, высокомерная и неприступная. Входя в ее высокие сводчатые ворота, Массон гадал, что его ждет. Он надеялся оставаться незаметным, но теперь стало ясно, что эта надежда была тщетной.

Впрочем, его беспокойство оказалось напрасным: Акбар-Хан забавлялся, глядя на маленького щуплого иностранца, притащившего груду старинных статуэток. Он изъявил желание их увидеть. Принц и дезертир просидели несколько часов, разглядывая диковины одну за другой, восторгаясь то каменной прядью волос, то искусно вылепленным глазом. Оба не знали, что нашел Массон, но умели распознавать красоту. Акбар-Хан «пленился двумя женскими головками и сетовал, что такой идеальной красоты не бывает в жизни»[280]. Когда один из придворных заметил, что Массон присваивает то, что ему не принадлежит, путешественник «ответил тем, кто принимал меня за кладоискателя, что моя единственная цель – заниматься наукой и снискать этим уважение после возвращения на родину». Так у Массона неожиданно появился весьма полезный друг. «С того дня у нас завязалось знакомство, и я часто бывал гостем за его чайным столом»[281].

Поколебавшись, Массон признался Акбар-Хану в своей заветной мечте: заняться раскопками в Баграме, о котором он много слышал. Велико же было его удивление и радость, когда у него в руках оказались составленные сыном Дост-Мохаммеда письма к местным начальникам и племенным вождям вокруг Кабула. В них говорилось одно: предоставьте этому человеку все, чего он пожелает[282].

Прошла весна, наступило лето. На базары вернулись толпы людей, прилавки снова были завалены фруктами, овощами и сладостями. Все это добро выкладывалось на искрящемся свежем снегу[283], который «привозили на ослах и приносили на своем горбу с высокогорий носильщики, никогда не отказывавшие в глотке ледяной воды изможденному нищему»[284].

Летним днем, когда в Кабуле вовсю цвели цветы, Массон выехал из города. Остались позади месяцы подготовки, и теперь он был готов проверить, не Баграм ли то место, где стоял некогда один из затерянных городов Александра Македонского. «Главная моя цель, – писал он, – убедиться, сохранились ли развалины, которые я мог бы связать с Александрией, которую, по моему убеждению, следовало искать в отрогах Гиндукуша»[285]. Из города валили толпы людей, спешившие укрыться от жары в тени окрестных садов. «Любители птиц несли в клетках, накрытых тканью, своих ласточек и соловьев», в садах «множество людей окружало профессиональных сказителей, не скрывая предвкушения удовольствия»[286]. «Главное желание кабульца, – понял Харлан, пожив в этом городе, – это наслаждаться жизнью, восклицая: «Каждый момент удовольствия – благословение, ведь сегодня мы живем, а завтра умрем»[287].

Достигнув долины Баграма, Массон сразу ее полюбил. «Извилистые русла рек, живописность замков и садов, зелень пастбищ, многоликость гор, увенчанных снежными шапками, – таков пейзаж, красота которого никогда не приедается»[288].

В пути Массон услыхал историю Мохаммеда Шах-Хана, местного ткача, «решившего как-то поутру, что быть ему делийским падишахом. Схватив мушкет, он в одиночку покинул дом, убил двоих встречных, чтобы показать, что не шутит, и направился в Кабул». Вскоре «к нему стали прибиваться сторонники. В Кабул он вступил уже во главе 4-5-тысячной армии»[289]. Ткач якобы правил в Кабуле всю зиму, пока не собралась крупная армия, способная его изгнать. В Афганистане все возможно, когда на твоей стороне удача.

Но Массону не везло. В одном из первых же кишлаков Баграма «жители решили поживиться за мой счет и обступили меня на базаре, когда разлетелся слух о «прилетевшей диковинной птице»[290]. Массон не возражал, когда над ним смеялись: он знал, что даже в лучшие времена выглядит по меньшей мере странно. Но здесь его улов исчерпался одними лишь шутками. Все, кого он расспрашивал в кишлаках, твердили одно: все здешние россказни – вымысел. Никаких старинных монет поблизости не находили. «В одном кишлаке остановились семеро богатых индийских купцов, – записал Массон, – но напрасно мы допытывались у них о монетах»[291]. Он безрезультатно кружил по долине и раз за разом выслушивал, что все рассказы о ней высосаны из пальца.

В конце концов он махнул рукой и удрученно повернул назад,