Читать книгу "Устрицы и белое вино - Натали де Рамон"

А Аманда пошла за Пьером безо всякого контракта, думала я, она согласилась на его ужасную жизнь на колесах, на эти убогие гостиницы, вынянчила его полумертвого сына, рожденного другой и, в отличие от Аманды, любимой. Потому что Аманда любит Пьера! Пусть порой глуповато подшучивает над ним, пугая похищением, но ведь любит! Любит так, что прощает даже его нелюбовь к ней... А я бы смогла? Несомненно! И у нас все было бы гораздо лучше: мы с Пьером любили бы друг друга! И его сына я любила бы больше, чем Аманда, которая повезла малыша удалять молочный зуб к какому-то дрянному врачу, я бы не повезла, я сама стоматолог! И вообще, любому ребенку лучше, если медик всегда рядом...

– Ну а ты, Вив? – Марьет потрясла мою руку. – Эй! Чего молчишь? Ты бы смогла?

– Конечно же! С радостью пошла бы за...

Боже! Я чуть не сказала «за Пьером»! Даже в пот бросило. Зачем я постоянно думаю о нем? У него есть Аманда. А на моем пальце кольцо Шарля, его мать подарила мне фамильную брошь, его сестра вручила мне свой свадебный букет, я невеста Шарля, я уже почти член его семьи!

– За любимым! – вовремя нашлась я.

– Как это приятно, – сказал Шарль.

Его серые глаза улыбались и были очень похожи на глаза матери. Катрин улыбалась мне тоже, и Симон с Марьет. У нее отцовские глаза. Мои будущие родственники смотрели на меня и улыбались. Я торопливо сложила губы в улыбку. Теперь дружно улыбались все. Как если бы мы – актеры, мелькнула мысль, и режиссер велел нам улыбаться в этой сцене до посинения...

– Очень красивое кольцо, – наконец сказала Катрин. – У тебя отличный вкус, Шарло.

Глава 12, в которой мы мыли посуду

Вернее, мыли Катрин и Марьет, я только вытирала полотенцем бесценный фамильный фарфор, который, как и все в семействе Бутьи, имеет свою историю.

Якобы первоначально сервиз был на сорок восемь персон, причем супниц, мисок, селедочниц и прочих предметов имелось в двух экземплярах, поэтому, когда матери отца Шарля пришел черед перебираться к праотцам, ей не составило никакого труда поделить сервиз поровну между своей невесткой, матерью Шарля, и дочерью, его теткой. Впрочем, может, и вообще это был не один сервиз, а два одинаковых, но история о том умалчивает. Хотя прием на сорок восемь персон требует королевского размаха, а уж совсем не доходов скромного сотрудника таможни, пращура моего Шарля. Но, как знать, вдруг королевский сервиз – свидетельство его рвения, а вовсе не признательности какого-нибудь контрабандиста, промышлявшего вывозом лиможской посуды?

Когда тот же срок покидать бренный мир подошел для матери Шарля – свекрови Катрин, той пришлось поломать голову над сложной проблемой: кому – Катрин или Аглае – оставить супницу, кому – самое большое блюдо и как по-честному распределить остальные блюда и мисочки. Ушлая Аглая разнюхала о материнских затруднениях и вытребовала к своим трижды двенадцати тарелкам разного размера самое большое блюдо, прекрасно зная о том, что жена ее брата любит печь большие пироги и торты, а у супницы приклеена отбитая в древности ручка, так что для горячего – именно супов, которые мастерски готовит невестка, – она непригодна. Сама же Аглая в жизни не готовила ничего, разве что из экономии в студенческие годы заливала кипятком бульонные кубики.

Катрин легко пережила отсутствие ускользнувшего к Аглае большого блюда, а супницу, к которой вновь была приклеена ручка – Катрин по незнанию налила однажды в нее горячий суп, – моя потенциальная свекровь использует как парадную емкость для мадагаскарского салата и никогда не переносит ее с места на место за ручки. И теперь уже перед самой Катрин встала та же дилемма: как поделить сервиз на двенадцать персон между Марьет и мной на два шестиперсонных?

– Решайте, девочки, сами: кому – супница, а кому – горка для фруктов? – не откладывая дела в долгий ящик, спросила моя потенциальная свекровь.

– Марьет! – выпалила я.

– Вивьен! – выпалила Марьет.

Причем вышло у нас очень слаженно, в один голос. Не знаю, как Марьет, но лично я похолодела от мысли о том, что мне точно так же придется мыть в тазике эти сокровища. О посудомоечной машине не может быть речи! Лимож позапрошлого века! Что угодно, но лучше я вовсе обойдусь без антикварного лиможа, только бы не мыть ничего руками! Из-за профессии мои бедные руки и так вынуждены без конца подвергаться водным процедурам, а тут еще дома мой посуду!

– Какие вы у меня дружные девочки, – похвалила нас Катрин. – А вот я не смогла подружиться с Аглаей. Так все-таки супница кому?

– Ой, мам! Да отдай ты все, что есть, Вив, мы с Симоном не коллекционеры, а Вив с Шарло антиквариат любят.

– Нет-нет, Мари! – вмешалась я. – Получится несправедливо. Это реликвия твоей семьи. Но я тоже считаю, что не нужно делить, все бери ты!

– Вив, мы перед свадьбой купили себе сервиз. На двенадцать персон. Годится и для микроволновки, и для посудомойки. Что ты переживаешь? Не стесняйся, тем более мама же не собирается помирать завтра!

– Вы обе меня ужасно растрогали! А я, честно, так боялась заводить этот разговор. Вы просто два ангела, две сестрички!

– Хватит, мам, сейчас заплачу! Ты же ведь не знаешь, что на самом деле мы друг друга терпеть не можем! Просто в отличие от некоторых мы умеем вести себя в обществе.

Катрин прищурилась.

– От кого это «от некоторых»?

– Мам, – начала Марьет, но тут в кухню вошел Поль.

– Долго вы еще, прекрасные дамы?

– Хорошо поспал, па?

– Замечательно. Только если вы хотите, чтобы мы с Вив поехали с вами на цирковое представление, парни должны протрезветь. На полчаса нельзя на вас оставить! Я с ними о вчерашнем матче, а они несут какую-то околесицу! Так же нельзя! Пьяные, как портовые грузчики!

– Не преувеличивай и не ворчи, па! Никто не пьяный, сейчас уберем сервиз в шкаф, пойдем купаться, вот и протрезвеем!

– Правда, Поль, что ты придумываешь? Сон, что ли, плохой приснился? Я тебе сто раз говорила, не спи на полный желудок, тем более днем!

Поль покашлял с сумрачным видом.

– Да улыбнись ты, па! – Марьет материнским жестом растрепала ему волосы. – Сейчас пойдем поплаваем, как хорошо!

– А Вивьен? Вивьен можно плавать?

– Почему это нельзя, Поль? Можно и даже нужно! – Катрин заговорщицки подмигнула мне.

– Поплаваем и пойдем развлекать нашу Вив! – добавила Марьет. – Мы все ее любим, и все за нее переживаем.

А правда, что это они обо мне переживают? И Марьет никак не поддела, когда Поль заявил «чтобы мы с Вив»? – только сейчас удивилась я, потому что все это время с появления Поля мои мысли были заняты исключительно тем, когда они успели договориться о походе на цирковое представление? Наверное, когда я отлучалась «по зову природы». Точно, они ведь вспоминали, как Шарль чуть не сбежал с цирком, про белокурого ангелочка Гавроша с кнутом... В тот момент мне было так худо, что я не соотнесла эту историю с утренним рассказом Шарля про какого-то друга детства в связи с цирком. Мол, ему нравится, что заводчик назвал щенка Пьеро, потому что так звали друга детства. Наверное, именно этого самого белокурого ангелочка... И тут же перед глазами промелькнули льняные кудри, развевающиеся на ветру, – кудри Пьера.