Читать книгу "Миры, которые я вижу. Любопытство, исследования и открытия на заре ИИ - Fei-Fei Li"

что существует возможность получить дополнительный кредит. Порог между "А" и всеми остальными оценками приобрел для меня религиозную серьезность, и я просто хотел получить шанс перешагнуть его. К моему несчастью, мистер Сабелла в тот день был не в настроении давать поблажки.

Я вышел из комнаты недовольным, но моя интерпретация смягчилась, когда я прокручивал его слова в голове в течение дня. В то время как учителя в Чэнду, казалось, хотели, чтобы я просто слился с толпой, я начал чувствовать, что мистер Сабелла бросает мне вызов по-другому. Он хотел, чтобы я выделился. Никто тебе ничего не должен, - казалось, говорил он . Если ты так сильно хочешь получить пятерку, то в следующий раз можешь потрудиться еще больше. Не могу сказать, что я был готов к подобной мудрости, но мне пришлось нехотя признать, что в этом, вероятно, что-то есть.

Мистер Сабелла не был обычным учителем. У него была самая высокая степень на факультете, благодаря чему он занимал отдельный кабинет и носил титул главного преподавателя математики. И он был настоящим знатоком этой дисциплины, обладая обширной коллекцией учебников и справочников, которая создавала радугу из разноцветных корешков, выходящих на каждую стену. Как и многие его ученики, я начал посещать его кабинет после уроков, задавая вопросы и получая фору в выполнении домашнего задания. Вскоре это превратилось в ежедневную привычку.

Неофициально названный "Математической лабораторией", кабинет стал для него убежищем. Когда дни превращались в недели, а недели - в месяцы, его репетиторство помогало компенсировать препятствия, связанные с необходимостью одновременно заниматься математикой и расшифровывать новый язык. А поскольку нападение в библиотеке все еще иногда всплывало в моей голове, это было место, где я действительно чувствовал себя в безопасности. Кроме того, это был шанс заново открыть для себя радость общения - роскошь, которой так не хватало ботаническому подростку-иммигранту.

По иронии судьбы, будучи студентом ESL, мне было легче говорить. Мне нужно было объяснить так много слов и англоязычных понятий, что отдельные вопросы превратились в непрерывный диалог. Чем больше мы разговаривали, тем больше я понимала, что он совсем не похож на учителя, который, как я слышала, пренебрежительно отзывался об интеллектуальных способностях девочек в Китае, или на обескураженного босса ресторана, который просто высмеял мою любовь к чтению. Он мог быть резким и грубым, но он никогда не списывал меня со счетов, как это делали другие. Он бросал мне вызов, и это работало.

У нас было гораздо больше общего, чем любовь к цифрам. Однажды, выходя из его класса, я задал, как мне показалось, простой вопрос:

"Мистер Сабелла, не могли бы вы порекомендовать мне несколько книг?"

"Вы имеете в виду учебники по математике?"

"Нет, любой. Чтение помогает мне в изучении английского".

Видно было, что просьба пришлась ему по душе. Мистер Сабелла был из тех, кому есть что сказать, когда ему дают зеленый свет. Он на мгновение задумался, а затем улыбнулся.

"Вы знаете, кто такой Артур Кларк? Это один из моих любимых авторов научной фантастики. Думаю, тебе он тоже может понравиться".

"Ах, научная фантастика! Да! Я также люблю... эээ..."

Я попытался произнести имя автора, которым восхищался. Я знал, что получившаяся мешанина англосаксонских слогов - что-то вроде "Ров Ванна" - не передаст того, что я имел в виду.

"Э-э, Роов...?" - спросил он, наклонив голову и нахмурив брови, но вежливо пытаясь понять, к чему я клоню.

"Вы знаете книгу о тысячах километров? Под океаном".

Мистер Сабелла на мгновение задумался, а затем, казалось, остановился, когда его осенило.

"Фей-Фей, вы имеете в виду Жюля Верна?"

"Да! Да! Юх-лес... э-э... Верн-а", - неуклюже повторила я, смеясь. "Я не могу произнести его имя, но я обожаю его книги!"

Его глаза загорелись. Как я узнал позже, мистер Сабелла был пожизненным любителем научной фантастики, в частности Жюля Верна.

"Знаете ли вы других западных авторов?"

"Да, много! Я люблю Марка... э-э, Тах-вейна, Джека-а Лондона, о, и Хеминга, и Диккенса, и..." По какой-то причине мне лучше удавалось произносить эти имена.

"Подождите, подождите, подождите - вы хотите сказать, что уже прочитали все это?"

"Не на английском. Китайские переводы. Моя мама поделилась со мной этими книгами в Китае".

Казалось, он был застигнут врасплох, а затем упал обратно в кресло, хихикая от чистого, ошеломленного восторга. Думаю, это был первый момент, когда американец увидел во мне нечто большее, чем китайскоговорящего иммигранта. Наши разговоры становились все более обширными и менее формальными. Он не замечал моей национальности, моих языковых трудностей и даже моего потенциала как студента, а видел ребенка, одинокого и пытающегося вписаться в общество, но стремящегося к самовыражению. Со временем я перестала обращать внимание на его статус учителя и увидела неожиданного друга.

В последующие месяцы визиты в кабинет мистера Сабеллы стали центральным событием моего дня. У него всегда было готово что-то интересное для обсуждения, он продолжал делиться предложениями по книгам - я согласился на изучение Кларка, хотя язык по-прежнему казался мне трудным, - и даже начал просить меня присылать свои собственные названия. По мере того как расширялось мое чтение, расширялось и его; по моей рекомендации он прочитал китайскую классику, такую как "Сон в красной палате", "Романс о трех царствах" и "Путешествие на Запад". Но все это не отвлекало меня от учебы. Наоборот, помогая мне мыслить более целостно, он напомнил мне, что в учебе можно найти радость. Он вернул меня на путь полноценного студента. Постепенно мои оценки стали приходить сами собой.

Я был не единственным студентом, который приходил в математическую лабораторию за помощью после занятий, но вскоре я стал ее самым частым посетителем, и мистер Сабелла, похоже, уважал мой аппетит к учебе. Кроме того, я оценил его терпение: завоевать доверие иммигранта - задача не из легких, но его преданность делу покорила меня. Неделя за неделей лекции становились все более абстрактными, а задачи все более сложными - касательные векторы, длина дуги, частные производные, правило цепочки, - но я чувствовал свободу довериться ему так, как никогда не думал, что это возможно с американцем. Он был первым человеком, которому я открылась о финансовых трудностях моей семьи или о подростковом раздражении на родителей. Со временем он, казалось, естественным образом вжился в роль учителя, советника и друга. Это была отдушина, без которой я слишком долго жил.

Во многом благодаря ему в моих отношениях с обоими родителями появился недостающий элемент. Моя мать всегда вдохновляла меня, но она не разделяла