Читать книгу "Четвертое июня. Пекин, площадь Тяньаньмэнь. Протесты - Джереми Браун"

пути. Чай Лин назвала дневной «фестиваль» «полной победой» студентов и жителей Пекина [Chai 2011: 118]. Передовица от 26 апреля не только не остановила студенческое движение, но и придала смелости протестующим требовать диалога с правительством. Это давало надежду на то, что они смогут завоевать признание и уважение.

Почему жесткий подход Дэна не испугал пекинских студентов и не заставил их вернуться в аудитории? Спустя годы Чжао Цзыян думал, что к 1989 году что-то изменилось и что «старые способы навешивания политических ярлыков, которые работали раньше, больше не эффективны». Все знали, что в основе радиопередачи от 25 апреля и редакционной статьи, опубликованной на следующий день, были высказывания Дэн Сяопина, поэтому протесты 27 апреля убедили Чжао, «что даже символ верховного лидера утратил свою эффективность». «Мало того что угрозы со стороны “крестного отца” стали бессильны, – подумал Чжао, – жесткие пекинские правила общественной безопасности оказались не более чем макулатурой, – демонстранты легко прорвали полицейские блокады» [Pu & Chiang & Ignatius 2009: 14].

Чтобы сохранить лицо после демонстраций 27 апреля, формально Ли Пэн и Дэн Сяопин выразили оптимизм. Ли написал в своем дневнике, что редакционная статья «Жэньминь жибао» оказала сильное воздействие и стабилизировала ситуацию [Чжан 2010: 97]. Секретарь Дэна позвонил Ли и сказал, что Дэн доволен тем, что позиция Центрального комитета была ясной и кровопролития не было [У 2014: 107]. В действительности же оба были потрясены. Ли Пэн поговорил по телефону со старейшинами партии, в том числе с Дэн Инчао, Ли Сяньнянем, Сун Жэньцюном и Ван Чжэнем, они убеждали его сменить курс [там же: 106]. Сообщается, что Ли Сяньнянь и Ван Чжэнь призывали к массовым арестам. Пэн Чжэнь неоднократно звонил в Центральный комитет, призывая к сдержанности и надеясь, что против протестующих сила применена не будет [Pu & Chiang & Ignatius 2009: 13].

Ли Пэн изо всех сил пытался применять различные стратегии. Он попросил официального представителя Госсовета Юань Му подготовить менее жесткую передовую статью о важности поддержания стабильности. Ли также перенял формулировку Чжао Цзыяна о диалоге, поручив 28 апреля официальным лицам по всей стране подготовиться к встречам с представителями студентов на «нескольких уровнях» и «по различным каналам». Но когда студенты независимых организаций, организовавшие марши, узнали о предстоящем 29 апреля диалоге между чиновниками и студентами, отобранными партией, они были возмущены.

* * *

Динсинь Чжао утверждал, что диалог 29 апреля «не был настолько фальшивым, как многие описывали его впоследствии», что «это был диалог, в котором студенты и правительственные чиновники вели максимально предметную дискуссию» [Zhao 2001: 157]. Чжао, похоже, понимает, что это событие было фикцией, но характеризует диалог как имеющий некоторую долю содержательности. Чжао, вероятно, недостаточно требователен к уровню дискуссии.

Правительство подготовило и провело собрание на своих условиях, оно состоялось в конференц-зале Всекитайской федерации студентов. Предварительно был отобран 41 из 45 студентов. Когда Оркеш Делет из Пекинского педагогического университета появился в дверях и сказал, что является представителем Независимого союза студентов Пекина, ему не разрешили войти [Фэн 2009: 240]. По словам Ли Пэна, пока Чжао Цзыян отсутствовал, Ли выстраивал разговор как «битву», которую нужно было выиграть, а не как совместный поиск решений, диалог или переговоры. «Постоянному комитету Политбюро было ясно, – вспоминал Ли, – что разговор – это борьба, мы не можем надеяться на сдерживание беспорядков с помощью разговоров. Обе стороны используют разговор, чтобы попытаться привлечь на свою сторону неопределившихся» [Чжан 2010: 100–101].

По этому показателю выборочно отредактированная телевизионная трансляция диалога стала победой председательствовавших на собрании Ли Пэна и Юань Му. Юань был хорошим оратором. Он начал свою долгую вступительную речь словами «Товарищ Ли Пэн хотел уточнить», что передовица от 26 апреля упоминала выступающих против КПК и социализма и нацелена она была не на патриотически настроенных студентов, а на небольшое количество правонарушителей. Ли приказал Юаню высказать именно эту мысль, и Юань выполнил приказ. Ли был доволен, поскольку «это отличало большинство студентов от небольшого числа плохих людей» [там же: 104]. Еще бо́льшую радость доставило ему то, что многие задаваемые студентами вопросы касались коррупции. А Юань Му мог свободно говорить о партийной политике, направленной на ее искоренение.

Формат пресс-конференции, а не беседы, сыграл Юаню на руку.

Редактор «Синьхуа» Чжан Ваньшу был в ужасе от обсуждений, в которых критиковали Чжао Цзыяна, при этом позволяя Юаню хвалить Ли Пэна [Чжан 2009: 90–92]. Чжан Ваньшу был убежден, что разговор был заранее спланирован и что вопросник был составлен правительством.

СТУДЕНТ: Я Чан Вэйцзюнь из Института строительства и архитектуры. Я хочу задать вопрос товарищу Юань Му. Суровые времена требуют аскетизма. Мы должны делить радости и трудности. Каждую неделю приводить жену играть в гольф – это слишком при имеющемся в нашей стране экономическом уровне и с учетом общих усилий в преодолении трудностей (аплодисменты). У меня есть журнал, второй номер «Путеводителя по здоровью» за этот год. На странице 48 статья и цветная фотография игры в гольф (говоря, он показывает фотографию Чжао Цзыяна, играющего в гольф).

ЮАНЬ МУ: Он играет раз в неделю?

СТУДЕНТ: Да, вы правы, раз в неделю.

ЮАНЬ МУ: Я передам это мнение руководителю, о котором говорит этот студент. Это правда, в Китае редко играют в гольф. Считаете ли вы, студенты, что время от времени играть в гольф ради международного общения допустимо или это слишком? Я не уверен, действительно ли он играет в гольф каждую неделю. Если это правда, я расскажу ему о вашей позиции. Это первое. Также хочу вам напомнить, что Центральный комитет рассмотрел жалобы народа, и товарищ Ли Пэн говорил об этом в своем докладе на 2-й сессии Всекитайского собрания народных представителей 7-го созыва, – на всех уровнях власти должны взять на себя инициативу в области жесткой экономии, чтобы полностью завоевать симпатии масс. Я полностью поддерживаю эту политику [Xoюйсюэ 1989, 4: 115–116].

В заключение Юань заявил, что Китай прекратит импорт роскошных автомобилей для высшего руководства, что вызвало бурю аплодисментов. Тысячи студентов, вышедших на марш 27 апреля, были в ярости из-за того, что никто не упомянул их «семь требований» и что независимые студенческие ассоциации не были допущены в зал. Однако миллионы телезрителей по всему Китаю, совершенно не подозревавшие о существовании вновь созданных студенческих организаций и их требованиях, увидели, как представитель власти авторитетно отвечает на наивные вопросы молодежи.

Юань Му ловко предупредил «неудобные» вопросы студентов. Сян Сяоцзи из Китайского университета политических наук и права поставил под сомнение законность встречи, заявив, что присутствующие студенты не были избраны должным образом, у студентов не было возможности предложить время, место и темы разговора и они не вернутся в аудитории, пока не начнется настоящий диалог. Юань Му сумел уклониться от нападок Сян Сяоцзи, проявив великодушие и заверив, что он приветствует все виды диалога – большого или малого, что предложенные студентами предварительные условия являются препятствиями для продуктивных разговоров и что проведение сложных выборов может сделать проведение диалога невозможным [там же: 113–114].

После фиктивного диалога с представителями высшего руководства студенты продолжили бойкот занятий. Сян Сяоцзи вместе с Шэнь Туном работали над организацией демократически избранной делегации для студенческих переговоров с руководством страны. Но 30 апреля, когда Ли Пэн