Читать книгу "География - Страбон"

правду с ложью. Во всяком случае Кирка сказала теми же самыми стихами так:

... Харибда,

Три раза в день поглощая и три раза в день извергая

Черную воду. Не смей приближаться, когда поглощает.

Сам Посейдон от погибели верной тогда не избавит.

(Од. XII, 105)

Однако Одиссей попал туда в момент поглощения и, как сам он говорит, не погиб.

В это мгновение влагу соленую хлябь похищала;

Я, ухватясь за смоковницу, росшую там, прицепился

К ветвям ее, как летучая мышь, и повис...

(Од. XII, 431)

Затем, дождавшись корабельных обломков и снова ухватившись за них, он спасся. Таким образом, Кирка сказала неправду. И как она сказала неправду в одном случае, так она солгала и в другом: «три раза в день поглощая» вместо «два раза». Притом такого рода гипербола общеупотребительна, например, когда мы говорим «трижды блаженные» и «трижды несчастные». Также и поэт говорит:

Троекратно счастливы Данаи

(Од. VII, 306)

и

Сладкая, трижды желанная

(Ил. VIII, 488)

или

В три и четыре куска.

(Ил. III, 363)

Можно, пожалуй, вывести заключение также на основании истекшего времени, что Гомер некоторым образом намекает на истину; ведь тот факт, что обломки кораблей так долго оставались под водой и только поздно были выброшены Одиссею, который с нетерпением их ожидал, все время цепляясь за ветви дерева, лучше подходит к предположению, что прилив и отлив происходит дважды, чем трижды за оба периода времени (т. е. дня и ночи):

Так там, вися без движения, ждал я, чтоб вынесли волны

Мачту и киль из жерла, и в тоске несказанной я долго

Ждал — и уж около часа, в который судья, разрешивши

Юношей тяжбу, домой вечерять утомленный уходит

С площади, — выплыли вдруг из Харибды желанные бревна.

(Од. XII, 437)

Все это производит впечатление, что истек значительный промежуток времени и что поэт старается продлить время вечера, так он говорит не вообще «в час, когда судья встает после заседания», но прибавляет «в час, когда, разрешивши многие тяжбы», следовательно, судья несколько задержался. И другое соображение: средство спасения, которое поэт предлагает потерпевшему кораблекрушение Одиссею, было бы неправдоподобным, если бы прилив не отбрасывал героя всякий раз назад, прежде чем отлив успевал отнести его на далекое расстояние.

37. В согласии с Эратосфеном и его школой Аполлодор критикует Каллимаха за то, что тот — ученый филолог — считает Гавд[98] и Коркиру местностями, по которым странствовал Одиссей. Этот взгляд Каллимаха противоречит основному замыслу Гомера — перенести в Океан упоминаемые им места странствований Одиссея. Но если странствований не было вообще и все это — только выдумка Гомера, тогда критика Аполлодора справедлива; если странствования и происходили, но в других местах, тогда Аполлодору следовало бы сказать сразу, в каких местах они были, и таким образом исправить неосведомленность Каллимаха. Целиком весь рассказ, по всей вероятности, нельзя признать выдумкой (как я указал выше)[99], но так как нельзя указать никаких других местностей, заслуживающих большего доверия, то Каллимаха следует избавить от этого упрека.

8. И Деметрий из Скепсиса в этом вопросе не только не прав, но его мнение явилось даже причиной некоторых ошибок Аполлодора, потому что Деметрий, с жаром отвергая мнение Неанта из Кизика о том, что аргонавты по пути в Фасис (плавание, допускаемое Гомером и другими писателями) воздвигли по соседству с Кизиком святилище Идейской Матери[100], говорит, что Гомер вовсе не знал о путешествии Иасона в Фасис. Это утверждение противоречит не только словам Гомера, но и его собственным высказываниям. Ведь Деметрий говорит, что Ахиллес разорил Лесбос и другие места, но пощадил Лемнос и соседние острова по родству с Иасоном и его сыном Евнеем, который владел тогда островом Лемнос. Как же возможно, что поэт, зная, что Ахиллес и Иасон были родственниками, земляками или соседями, или какими ни на есть друзьями (это родство объяснялось не чем иным, как тем, что оба они были фессалийцами — один из Иолка, а другой из ахейской Фтиотиды), все же не знал, как это вздумалось Иасону, фессалийцу и жителю Иолка, не оставить на родине наследника, но сделать своего сына владыкой Лемноса. Ведь Гомер знал Пелия и дочерей Пелия и самую благородную из них — Алкесту и ее сына:

... предводил же Эвмей их

Сын Адмета любимый, который рожден им с Алкестой,

Дивной женою, прекраснейшей всех из Пелеевых дщерей.

(Ил. II, 714)

И неужели он не слышал о приключениях Иасона, об Арго и аргонавтах (эти факты признаются всеми), а выдумал плавание в Океане из страны Эета без всякого исторического основания для своего рассказа?

39. Ведь, как все согласны, первоначальное плавание в Фасис по приказанию Пелия, возвращение и занятие островов (как бы продолжительно оно ни было) во время плавания вдоль берегов содержат какой-то элемент правдоподобия. Я утверждаю, что и еще более далекое странствование Иасона (как и странствование Одиссея и Менелая) также в какой-то степени правдоподобно, как это доказывается существующими до сих пор и заслуживающими доверия памятниками, а к тому же и словами Гомера. Так, например, около Фасиса показывают город Эю и признается достоверным, что Эет царствовал в Колхиде, а имя Эета[101] часто встречается среди местных жителей той страны. Далее, волшебница Медея является исторической личностью, и богатства тамошней страны, состоящие из золотых, серебряных, железных и медных рудников внушают мысль об истинном мотиве похода, что заставило и Фрикса еще раньше предпринять такое путешествие. Кроме того, существуют памятники обоих походов: святилище Фрикса[102], расположенное на границах Колхиды и Иберии, и святилища Иасона, которые показывают во многих местах в Армении и Мидии и в соседних с ними странах. И, кроме того, как говорят, есть много доказательств похода Иасона и Фрикса в области Синопы и примыкающего к ней побережья, а также в районе Пропонтиды и Геллеспонта, вплоть до Лемносской области. Существуют следы похода Иасона и преследовавших его колхов в обширной области вплоть до Крита, Италии и Адриатического моря; на некоторые из них указывает Каллимах:

Видел Эглета[103], Анафу, соседнюю с Ферой Лаконской,