Читать книгу "Слепой. Лунное затмение - Андрей Воронин"

— Я понимаю, Глеб. Тем более что в поиске Елизаветы Петровны ты сработал достаточно оперативно. Отдых ты заслужил.

— Я бы сказал, что не «оперативно», а «вовремя». Да и то повезло, что успел. Я слишком долго копался, слишком долго искал. Всю дорогу из леса я пытался понять: где же упустил, где можно было бы ускориться?

Федор Филиппович молча взглянул на озадаченное лицо своего подопечного. Слепой был лучшим его агентом. Лучшим даже не среди сейчас работающих, а лучшим за все время службы Потапчука. Пожалуй, даже лучшим из всех, о ком он вообще знал, даже если это были не его агенты, даже если это были агенты противника. Слепой — Глеб Сиверов — был лучшим. И самым засекреченным.

* * *

Самым тяжелым, было то, что все эти длинные, бесконечно длинные дни и ночи не приходило никаких известий. Петр Васильевич начал бояться, что с самими похитителями что-то случилось, иначе, конечно же, они бы подогревали разными способами его волнение, тревогу, страх за жизнь дочери. Но они молчали. Теперь ему казалось, а был ли вообще тот первый звонок, ранним утром после того, как Лиза не пришла домой из музыкальной школы.

— Петр Васильевич Таранков? Как поживаете?

— С кем имею честь говорить?

— Мое имя вам ничего не скажет. Мы незнакомы. У нас ваша дочь.

— Что вы имеете в виду?

— А вы не понимаете?

— Нет.

На самом деле его сердце уже давно было не на месте. Каждый его удар эхом отдавался в голове, в ушах. Петру Васильевичу даже показалось, что звонивший услышит этот стук и поймет, что его обманывают, раскусит его слабую попытку казаться твердым и непреклонным. Но какого черта там нужна была эта твердость? Кому нужна была в тот момент его непреклонность? Возможно, она была нужна ему самому. Она была спасительным кругом — чтобы не думать о том, что произошло на самом деле, чтобы убедить себя самого, что он сильный, что он сможет со всем справиться. И, кажется, этот самообман сработал. Все-таки сумел же он дослушать звонившего до конца.

— Вы нам задолжали крупную сумму. Вы лишили нас кое-чего того, что нам было очень нужно.

— О чем вы говорите?

— Вы сами догадаетесь, Петр Васильевич. Если вы хорошо подумаете, вы поймете.

— Что с Лизой?

— О, Елизавета Петровна — красивая девочка. И очень талантливая. Этот ребенок действительно дорогого стоит. А что, как отец, вы волнуетесь за нее… ну, вы понимаете, о чем я говорю, правда?

— Вы негодяй, кто бы вы ни были!

— Да что вы говорите?! Чья бы корова мычала… Вам разве никогда не говорили такого в детстве? Или вы за бумагами и интригами государственных кабинетов забыли свое детство?

— Вы должны знать, что подобные выходки никому не сходят с рук! — изо всех сил сдерживая дрожь в голосе, возмутился Петр Васильевич.

— Так подключите же все свои связи! — ехидно подзадорил его звонивший. — Это в интересах вашей дочери. Вы согласны? Но есть нюанс. В ее интересах, чтобы вы передали нам сумму, которую мы утратили по вашей вине.

Несчастный отец молчал. Он уже прикидывал, что можно сделать и как искать Лизоньку, но мысли плавали, никак не получалось осознать в полной мере, что происходит. Он не воспринимал ситуацию как реальность.

— Ну что же вы молчите? Думаете, где взять деньги? Правильно!

— Ты — ничтожество!

— Это неконструктивно в любом случае. Давайте исправляться, Петр Васильевич. Подумайте о том, как собрать триста пятьдесят тысяч ЕВРО.

— Вы с ума сошли?! Откуда у меня такие деньги?!

— Это не ко мне вопрос. По крайней мере, из-за вашей семейки мой шеф потеряет гораздо больше. Считайте, что мы великодушно поступаем. Правда… — с нотками издевательства промяукал в трубке голос, — вы, конечно же, можете оскорбиться, мол, мы слишком низко оцениваем вашу дочь. Как вы считаете?

Он молчал. И что он мог сказать? К тому же у него уже тряслись руки, к горлу подкатил тяжелый сухой ком, готовый вот-вот перекрыть дыхание. Ему и вздохнуть-то было тяжело, не то что ответить что-то достойное!

— Ладно, не плачьте. Мы просто навели кое-какие справки. Мы люди разумные. Мы действуем наверняка. Больше, Петр Васильевич, вы, пожалуй, не потянете. Хиленький вы, Петр Васильевич.

— Издеваешься, подонок? — кое-как выдавил Петр Васильевич Таранков.

Силы таяли, как легкое облако в жарком августовском небе. Ему очень хотелось лечь. Он растянул галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки.

— Конечно. Так же интереснее.

Не отрывая трубку от уха, он подошел к окну и широко распахнул его. С улицы, как всегда в начале весны, потянуло промозглой влажностью.

— Ладно, вижу, я вам не нравлюсь. Я не буду вас больше беспокоить. Деньги соберите. Мы будем знать, когда вы готовы. И узнаем, если нас начнет искать ментовка. Наша доблестная милиция слаба. Она не найдет вашу дочь. Живой. Вы меня поняли? И не тяните слишком долго — девочка может не выдержать жестких условий.

Таранков уже сидел под окном, прямо на полу, прислонившись спиной к стене. Его массивный стол нависал сверху, как грозящая жизни скала, но сейчас эта громадина, перекрывавшая все пространство рабочего кабинета, помогала создать иллюзию закрытого в себе уголка, уютно спасавшего его от ужасов проклятой жизни.

— Вы меня услышали? — уточнил с расстановкой голос в трубке.

— Да, — выдавил Таранков.

— Отлично. Как вы поняли, мы видим все ваши действия. У нас есть способ. Мы свяжемся, когда вы будете готовы. Не тяните. Ваша дочь сама решила нам помочь в этой увлекательной игре. Она сама создала еще более интересные условия…

На том конце связи зависла издевательская тишина.

— Вы о чем? — почти прошептал он.

— О! Вам совсем плохо, Петр Васильевич? Вызовите «скорую» сразу после нашего разговора. Пусть они померяют давление. Но берегите себя, потому что только вы можете спасти свою дочь, вы должны это понимать. Точнее, собранные вами для нас деньги.

— Что с Лизой?

— Она хорошая девочка, она отказалась есть. Жесткая голодная диета. А нам — экономия и отличная интрига: сколько же это тщедушное изнеженное создание протянет? Мы уже ставки делаем. Она молодец, ваша Лиза! Представляете, она совсем ничего не ест! Как вы думаете, на сколько хватит ее ресурсов? На какой срок мне поставить? А хотите тоже присоединиться к нашим ставкам? Смотрите, может, еще и наварите…

Таранков не мог больше слушать и нажал кнопку завершения вызова. Рука с телефоном безвольно упала вдоль туловища. Глаза закрылись, сознание поплыло. Совсем скоро все затянула темнота.

Петр Васильевич не знал, сколько он так просидел-пролежал, но, когда очнулся, был все еще один. И больше его действительно никто не беспокоил.