Читать книгу "Последний романтик - Тара Конклин"

Кэролайн наконец возвращалась домой.

– Я рада помочь тебе с переездом, – сказала я ей. – Сделаю все, что надо.

– Спасибо, Фи, – ответила Кэролайн.

Мы говорили по телефону, Кэролайн из Остина, а я из своей квартирки в Куинсе, которую делила с Джинджи и Бет, своими подругами из Вассара, и с третьей, Умани, которую мы нашли по объявлению в Крейгслисте. Мне было двадцать семь, я работала помощником редактора в экологическом НПО, которое называлось «Почувствуй климат!». Это прекрасно звучало на званых обедах, но на деле было не многим больше, чем исправление дурацких опечаток за моим боссом, которого звали доктор Гомер Гошен, и написание время от времени заумного пресс-релиза. Но поэтому и потому, что в час мне платили чуть меньше, чем подростку, подрабатывающему бебиситтером, я чувствовала себя вправе регулярно брать отгулы, сказавшись больной. Гомер безотказно разрешал. «Надеюсь, лодыжка скоро заживет», – говорил он по телефону или: «Должно быть, гадкий вирус». При этих словах меня всегда пронизывало чувство вины, впрочем, редко настолько сильное, чтобы заставить пойти на работу.

– От Козлов никакого толку, – продолжала Кэролайн. – Никто не может приехать, даже на пару часов. Они все страшно заняты: то женятся, то заканчивают диссертацию, то еще что-то. Эмили тут участвовала в нью-йоркской Неделе моды, Нони тебе говорила?

Эмили была второй сестрой Натана, недавно окончила нью-йоркский колледж дизайна и специализировалась на изготовлении одежды из пищевых продуктов.

– Нет, не говорила, – ответила я, хотя Нони как раз говорила. – Трудно уследить за всеми достижениями этих Даффи. – Я слышала в телефонной трубке, как одна из близнецов поет дурацкую песню, а Луис кричит: «Мам, где мой гобой?»

– Я так рада, что ты возвращаешься на восток, Кэролайн, – сказала я.

– Господи, а я-то как. – Наступила приглушенная пауза, пока она ответила Луису, и потом снова: – И, Фиона, нам надо поговорить о Джо.

– Конечно. – Я была с похмелья и ела чипсы прямо из пакета. Слизав соль с пальцев, я продолжила: – Ну да, Джо.

Затем мы еще поговорили о прилете самолетов и расписании поездов, и потом я повесила трубку.

Я не особо размышляла, почему Кэролайн вспомнила о нашем брате. Это было за неделю до празднования помолвки Джо, и я решила, что она хочет обсудить предстоящую свадьбу. Джо собирался жениться на Сандрин Кейхилл, пепельной блондинке, которая работала закупщиком аксессуаров в «Барниз». Сандрин выросла в пригороде Чикаго и была единственным ребенком в семье промышленников со Среднего Запада, которые владели производством чего-то такого распространенного и скучного, типа бумаги для компьютеров или автомобильных запчастей. Она выросла при вполне достойных деньгах, и сама успешно работала над их приумножением, но все равно в ее стремлении к лучшей жизни было что-то безжалостное. Она хотела признания, хотела, чтобы вы обязательно знали, чем она обладает: креслом в первом ряду у Марка Джейкобса, безупречным прессом, позицией в Младшей лиге, заказом столика в «Нобу». Я терпеть ее не могла, и Рене тоже, но Кэролайн, вечная оптимистка, была убеждена, что наше мнение предвзято. Как ни странно, Нони тоже относилась к ней вполне терпимо. Думаю, наша мать втайне восхищалась Сандрин за ее коллекцию достижений, даже когда эта помолвка расстроилась. Я не могла избавиться от ощущения, что Нони постоянно сравнивает нас: если бы Фиона была такой целеустремленной, чего бы она только смогла достичь…

Во вторник утром я села на Центральном вокзале в поезд, следующий сквозь городскую суету и низкие серые предместья, мимо пригородных владений и дальше по зеленым просторам в мелкие городки среднего и рабочего классов типа Данбери, Вудбери и Хэмдена.

Кэролайн в красном пальто махала мне с платформы.

– Ой, какая ты тощая, – сказала она, когда мы обнялись, и это не было ни комплиментом, ни осуждением.

С тех пор, как мы виделись на прошлое Рождество, я сбросила девять килограммов, а сейчас был октябрь.

– Погоди, сейчас увидишь дом, – говорила она. – Он так похож на крепость. Думаю, это он. Наш настоящий дом. – Она подмигнула.

Этот настоящий дом годами был ее черным лебедем, голубой мечтой. После смены трех домов, от Миссисипи до Огайо, Кэролайн уже начала говорить, что ее разговоры о настоящем доме примерно то же, что разговоры первоклашек о зубной фее. Существует ли он? Увидит ли она его когда-нибудь?

Мы проехали на машине вдоль железнодорожных путей, вдоль ряда обшарпанных домишек, сквозь полупустой центр Хэмдена, мимо зеленой территории колледжа и спортивного поля и въехали в соседний поселок, где в беспорядочно стоящих старых домах с плакатами КЕРРИ ЭДВАРДС, воткнутыми на каждой лужайке, жили профессора. Кэролайн, вглядываясь в номера домов, то разгонялась, то тормозила. Стояло позднее утро солнечного прохладного дня, деревья были покрыты ярко-оранжевыми листьями. Хэмден очень напоминал мне Бексли: те же дощатые домики, тротуары, изрытые корнями деревьев, те же тыквы с зубастыми мордами. На тротуаре толстая девочка в розовой куртке с плотными, круглыми, как бревна, ногами лениво пинала кучу листьев. Когда мы проезжали мимо нее, я почувствовала внутри боль не от горя или ностальгии, а от чего-то среднего между ними.

– Вот он, – наконец сказала Кэролайн, въезжая в короткий проезд, засыпанный гравием.

Двор настоящего дома Кэролайн был покрыт неубранными отсыревшими листьями и весь зарос одичавшим кустарником. Упавший ствол дерева размером с машину. Боковая клумба с засохшими бурыми ноготками. Застрявший в кустах белый полиэтиленовый пакет развевался на ветру. Кэролайн смотрела на все это, ничего не говоря, лишь поворачивая голову и осматривая хозяйство.

Дом был бледно-лиловым с желтой отделкой, краска поблекла и облупилась. На крутой крыше там и сям росли клочья зеленого мха, а передние ступеньки были серыми, просевшими от времени. Но сам дом был большим, настоящим викторианским, с высокими окнами, островерхой крышей и, что было лучше всего, круглым строением вроде башенки с собственной острой крышей, торчащей со второго этажа.

– Прямо как замок, – повернулась ко мне Кэролайн, жадно, как щенок, ожидая моего одобрения.

Я никогда не видела у нее такого выражения лица. Когда Кэролайн уехала из Бексли, я была совсем юной, а с тех пор она всегда жила далеко. Все эти умные светловолосые Козлы так захватили нашу Кэролайн, что я с неодобрением осознала это лишь много лет спустя. Они помогали ей во время беременностей и родов. Они советовали, какую машину покупать, будет ли школа Монтессори хороша для Луиса, нужно ли делать близнецам прививки от туберкулеза. Она позволила увлечь себя в клан Даффи, и кто мог ее осуждать? Бодрые, яркие родители, куча родственников, семейные игры в футбол на Благодарение. Нас, Скиннеров, было слишком мало, и мы были чересчур сложными, чтобы конкурировать со всей этой фотогеничной дружественной массой.

Но теперь она была тут. Слегка пересушенные самолетным воздухом волосы, красное пальто, слишком легкое для прохладного дня. Она прилетела в аэропорт Кеннеди в пять пятнадцать утра и весь день добиралась до дома, который до того видела только на фотографиях.