Читать книгу "Как разговаривать с теми, кто вас не слышит: стратегии для случаев, когда аргументы бессильны - Петер Модлер"

Любители всего сугубо аутентичного могут сказать (да нередко и говорят): «Если я начну использовать что-то чуждое и несвойственное мне вроде вертикальной или горизонтальной системы, то останусь ли я самим собой? Я всю свою сознательную жизнь по возможности избегал подковерных игр и, как все мое окружение, считал их глупым пережитком прошлого, а теперь вдруг сам должен заниматься ими? Моя политика всегда заключалась в том, чтобы мой громкий голос заполнял все помещение, а харизма не знала границ, и вдруг теперь я должен кому-то что-то шептать на ухо? Или скучным голосом излагать состояние дел, не вызывая при этом никакой полемики? Но тогда я буду не я. Другим это, может, и по нраву, а мне — нет».

Но речь здесь не идет о промывании мозгов или смене личности. Во-первых, подобное поведение всегда носит ситуативный характер. Никто не требует, чтобы вы отказывались от своего «родного языка» и забывали о своей привычной коммуникативной среде, будь она горизонтальной или вертикальной.

К тому же, когда мы говорим о языке, понятие «аутентичности» неприменимо. Разве моя аутентичность пострадает, если я научусь немного изъясняться по-арабски и смогу использовать это в соответствующей обстановке? И можно ли говорить о моей аутентичности, если я начну отрицать все, что не вписывается в языковую среду, в которой я вырос? Просто надо немного проще относиться к ситуациям, когда вы, допустим, имеете дело с представителем вертикальной коммуникации и чувствуете необходимость обозначить его и свой статус («Вы — студент первого курса. Я — заведующая лабораторией»). Вам-то это, может, и не надо, а вот ему явно требуется. Или когда вы критикуете собеседника, привыкшего к горизонтальной системе коммуникации: «Вы же знаете, как я ценю вашу работу, но вот в этом вопросе надо что-то поменять». Обычно вы, конечно, высказываетесь более прямо и жестко. Но в данном случае почему бы и нет?

Все решает умение переключаться. В этом кроется ключ к победе над тактикой игнорантов при столкновении с ними. Не в пренебрежительном отношении к ним. И не в упрямом следовании собственным привычкам. Для того, кто освоил искусство переключения, уже не имеет значения, какие еще стратегии могут придумать игноранты.

8. ДЫМОВАЯ ЗАВЕСА,

или Как бороться с превосходством в воздухе

Розовая записка

Представьте, что кто-то начинает разговор на определенную тему. Но, как только вы включаетесь в обсуждение, ваш визави перескакивает на что-то другое, начинает разглагольствовать о каких-то посторонних вещах, затрагивает совсем другой вопрос и, не выслушав ответ на него, высказывает новое абсурдное утверждение, состоящее из путаных и незаконченных фраз. От такой беседы у вас голова идет кругом. А ему только это и надо. Если вы хотите реагировать на подобные ситуации адекватно, необходимо для начала выйти из ступора.

Каким образом можно разрубить этот гордиев узел, я в свое время понял, имея дело с одним швейцарским микро-Трампом, работавшим в сфере коммунальной политики. Группа партийных активистов пожаловалась на своего коллегу Ульриха. Регулярно являясь на заседания партийного руководства, которые проводились в отдельном зале местного ресторана, он каждый раз вносил в них сумятицу.

Ульрих был пожилым человеком. У него было грузное тело и седые волосы. Он располагал широкими внутрипартийными связями и пользовался значительным политическим авторитетом. В число партийного руководства Ульрих не входил, и поэтому его, собственно, никто и не звал на заседания. Но он заявлялся без приглашения, усаживался за стол и заводил длинные разговоры о чем угодно, не обращая внимания на повестку дня. Председательствующий проявлял тактичность и никак не препятствовал тому, что он сводит на нет весь смысл заседания.

Среди присутствующих был лишь один, кто регулярно пытался урезонить Ульриха, задавая ему время от времени короткие критические вопросы. Это был Эрвин — молодой учитель, энергичный, умный и вежливый человек. Эрвин считал, что его вопросы способны остановить Ульриха, но тот воспринимал их лишь как затравку для все новых разглагольствований.

Однажды Эрвин решился все-таки оборвать поток красноречия Ульриха. Он уже отодвинулся от стола, набрал воздуха в грудь и расправил плечи. Но Ульрих в этот момент сам остановился (хотя Эрвин еще не успел произнести ни слова) и потребовал, чтобы ему дали высказаться! Окончательно сбитому с толку Эрвину ничего больше не пришло в голову, а Ульрих продолжил свой монолог, как ни в чем не бывало.

Мы воспроизвели эту сцену со спарринг-партнером. Сидя вместе с Эрвином за столом, он без труда изображал словоохотливого Ульриха, не позволяя даже слова вставить. Нам быстро стало понятно, что сама по себе тема высказываний не имела для него никакого значения. Своей болтовней он просто обеспечивал себе «превосходство в воздухе». Это было практически равносильно захвату территории. Подобно Трампу, он рассуждал о вещах, о которых не имел понятия, по нескольку раз повторял какие-то банальности и ненужные подробности. Вопросы Эрвина он воспринимал лишь как повод сменить тему, но прерывать себя не позволял.

Когда наш «Ульрих» отлучился в туалет, Эрвин высказал идею, что надо бы напомнить ему про партийный устав, в соответствии с которым он вообще не имел здесь права голоса. Однако участники заседания не поддержали его. И тогда я посоветовал Эрвину прибегнуть к языку жестов. Поразмыслив, он так и поступил. Ульрих снова начал свои бесконечные разглагольствования, а Эрвин, выждав некоторое время, выложил на стол свою велосипедную сумку и открыл ее. Ульрих сразу же взглянул на него (кстати, впервые с тех пор, как сел за стол!). Я вмешался в ситуацию и спросил Ульриха, в чем дело. Он ответил: «Да вот, он тут сумку свою открывает, и я хотел посмотреть, что он достанет». Ну, по крайней мере, хоть ненадолго его удалось прервать (а ведь и вправду, Эрвин же мог достать из сумки оружие, например!).

Спустя некоторое время Эрвин запустил руку в сумку. Но, хотя ему удалось вновь обратить на себя внимание Ульриха, словоизвержение на этот раз не прервалось. И тогда Эрвин театральным жестом вынул из сумки… маленький розовый стикер и молча протянул его Ульриху. Тот моментально замолк, будто его выключили из сети. Пауза затянулась. У него, по всей видимости, вылетели из головы все мысли. Когда я спросил Ульриха, что случилось, он смог лишь промолвить: «Вот, записка какая-то… пока я соображал, что к чему, забыл, что хотел сказать». Именно так и было. Соображая, «что к чему», Ульрих был вынужден остановиться. И это полностью сбило его с толку. Зато у Эрвина появилась возможность высказаться. Порой только так можно пробиться сквозь поставленную игнорантом дымовую завесу. Его надо прервать, причем используя для этого самую эффективную техническую комбинацию: сначала язык жестов, а потом базовый уровень коммуникации. Оружие игноранта оборачивается против него самого.

Правда, для этого требуется какая-то внутренняя решимость. Ведь в рамках горизонтальной системы коммуникации, где так важны чувство принадлежности к группе и содержательная сторона высказываний, принято давать человеку возможность высказаться до конца. Между тем, кто говорит, и тем, кто слушает, разворачивается тонкая игра, что-то вроде танца. Ты говоришь — я не отрываясь смотрю на тебя и киваю (показывая, что мне интересно, что я тебя понимаю, продолжай дальше). Время от времени я издаю звуки, свидетельствующие о проявлении внимания («Ага», «Гм»), или высказываю короткие реплики («Серьезно?», «Он так и сказал?», «Странно», «Не может быть» и т. п.). В какой-то момент наступает пауза, и слово берет другая сторона, а тот, кто говорил раньше, превращается в слушателя.