Читать книгу "Я забыла все на свете - Маэль Ферпье"

– Это было нужно мне самой. По крайней мере, теперь они на свободе. У меня тепло на сердце от этой мысли.

– Если бы… – бормочет Маргуль. – Что ты сочиняешь? Их сожрали хищники. Ни один зверь из твоего мира не выживет в Красной пустыне. Здесь полно опасных существ. Они гораздо злее и стремительнее кошки и собаки.

– Вроде тебя?

– Самые опасные – мисукжук, песчаные черви. Они выслеживают добычу по дрожи от ее шагов. Есть еще пусинуилак, пустынные кошки размером с рысь. А змей здесь столько, что ты и вообразить не можешь. Или взять ящериц, плотоядные растения…

– Хотя бы птица выжила.

Он с сожалением качает головой.

– В небе тоже голодные хищники. Они сразу ее порвали.

– А черепаха? Я бросила ее в воду канала.

– Черепахи не подвержены колдовству. Возможно, она еще жива.

– Надеюсь.

Воцаряется почти осязаемая тишина. Маргуль дает мне кожаный бурдюк и показывает жестом: пей! Делая жадные глотки, я представляю себе песчаных червей. Мне видятся клубки красных дождевых червей со змеиными зубами. Ну и что страшного?

– Маргуль?

– Что?

– Эти песчаные черви действительно такие опасные?

– Ага.

– Откуда ты знаешь, что они на нас не нападут?

– Мисукжук не вылезают при свете дня. Они ждут, пока опустится ночь.

Возвращаю ему бурдюк, догрон тоже долго пьет, потом вешает бурдюк себе на пояс. Я впервые увидела, как он что-то глотает. Мне вдруг приходит в голову, что я ничего про него не знаю. Я убеждаю себя, что мы друзья, а на самом деле мы совершенно чужие. Поэтому, наверное, у меня вдруг появляется потребность оправдаться.

– Знаешь, я просто взяла и выпустила их. За секунду до этого я ничего такого не собиралась делать. Это был инстинктивный поступок. Не хочу, чтобы ты думал, будто я нарочно обманула вашу с братом бдительность.

– Ты собиралась сбежать, – упрекает меня Маргуль.

– Было дело. Но опять-таки это был не план, а порыв.

– Если бы Сафр тебя не поймал, ты бы убежала в пустыню. Все равно бы ничего не вышло, Эликс тебя вернул бы.

– Как?

– При помощи бивара. Он произносит особое словечко, и ошейник причиняет острую боль. Чтобы она ослабела, приходится подойти ближе к Хозяину.

Я трогаю свой ошейник, представляя себе, как рисковала. Выходит, эта штуковина очень опасна. Теперь понятно, почему Эликс не запер меня в клетку, как зверя. Это лишнее, достаточно невидимой цепи, на которую я посажена.

– Что будет теперь?

– Хозяин хочет отдать тебя Сосане. Животные были предназначены для него. Ты их заменишь.

Несмотря на зной, меня охватывает леденящий ужас. Тот самый Сосана, которого Сафр и Маргуль боятся сильнее, чем Эликса!

– Другого выхода нет? – лепечу я.

– Выход был раньше: оставить животных в клетках.

Осознание собственной глупости хлещет меня больнее кнута. Я так гордилась собой, своим бунтом. Хороша освободительница животных! На самом деле я добилась одного: вырыла себе могилу.

– Понимаю. – Я трогаю руку догрона. – Мне очень стыдно, Маргуль.

– Ты вся дрожишь, – говорит мне друг.

– Знаешь, мне совсем туда не хочется. Этот Сосана и вправду страшилище?

Маргуль не отрывает взгляд от дюн. Ответа от него не дождешься. Лучше он промолчит, чем соврет, чтобы меня успокоить.

– Воспользуйся этим походом, – говорит он после долгого молчания. – Пустыня – чудесное место.

Я удивленно озираюсь. Вокруг нет ничего, кроме песка и неведомых гор на горизонте.

– Чудесное? Километры пустоты! Мертвая сушь!

Маргуль протягивает руку, привлекая мое внимание к непонятной неподвижной тени слева. Там, на склоне дюны, криво стоит низенькое синеватое растение, похожее на морского ежа.

– Это мазакуита. Она цветет раз в год, в сезон дождей. Ее цветы пахнут так сильно, что бабочки летят на этот запах с другого конца пустыни. Если у тебя кончилась вода, можно откопать ее корень. Он полон красного и густого, как кровь, сока, отлично утоляющего жажду. Только нужна осторожность: в тени мазакуиты часто сидят в засаде скорпионы – здоровенные, с мой палец, желтые, с зеленым хвостом; их уколы не смертельны, но очень болезненны. Если разбираешься в пустыне, то знаешь, что ее никак нельзя назвать мертвой. Здесь кипит жизнь.

– А там что? – интересуюсь я, указывая на скалы справа.

– Это место, куда мы идем. Зубы бога-дракона.

Я внимательно на него смотрю. Мы знакомы уже достаточно, так что он понимает, без объяснений я не отстану. И Маргуль меня не разочаровывает: рассказывает о жившем в далеком прошлом, еще до появления людей, боге-драконе. Правда, тут же признается, что эту историю придумали они с Сафром, когда бродили по лабиринту Сосаны. Отжив свой срок, бог-дракон издох посреди цветущего луга. Его разлагающаяся туша погубила всю жизнь вокруг и за несколько лет превратила местность в пустыню цвета охры. Уцелел лишь череп, еще несколько столетий сопротивлявшийся ветрам и песку. Нынче сохранилась только нижняя челюсть, дающая представление о колоссальных размерах бога-дракона.

– Ух ты! – восклицаю я, когда Маргуль смолкает. – Великолепная история!

Теперь, глядя на горизонт, я различаю в горном рельефе дугу драконьей челюсти. Выдержавшие испытание временем багровые зубы испещрены оранжевыми трещинами.

– Теперь я тоже вижу, Маргуль.

– Вот и ты поняла, что пустыня может быть красивой.

– Сколько времени ты провел в лабиринте?

Маргуль неопределенно машет рукой: мол, откуда ему знать? У него не было возможности считать дни. Однообразие нарушали разве что начало и конец сезона дождей.

– Вы с братом были стражниками?

Маргуль кивает.

– Кто вас сменил?

Догрон вздыхает, обдавая себя дымом.

– В последний раз в караул заступил безмозглый человек-кабан. Но с тех пор многое могло измениться.

Как ни странно, я не испытываю страха. Пока рядом Маргуль, мне ничего не грозит, я не боюсь никакого человека-кабана.

Теперь меня интересует длительность нашего пути.

– Вход в лабиринт – в двух днях пути. И еще день, чтобы добраться до логова самого Сосаны.

– Далеко…

– Когда ты больше не сможешь идти, я тебя понесу.

Я кошусь на Маргуля: он что, шутит? В его ответном взгляде сквозит нежность.

– Ты мне очень нравишься, – бормочет он. – Сердце ноет при мысли, что ты нас покинешь.

– Не бойся, юный догрон, – паясничаю я, изображая старческий голос. Сама не знаю, что на меня нашло. – Страх – это падение в бездну, страх рождает злобу, злоба – ненависть, а ненависть… ведет к страданию.