Читать книгу "Исход. Как миграция изменяет наш мир - Пол Коллиер"

Нас интересует вопрос о доверии в группах, а не о насилии между ними. Однако, если в тех обществах, в которых межгрупповое насилие не относится к вещам немыслимым, языковая дистанция повышает его вероятность, будет вполне разумным вывод о том, что она усугубляет и другие сложности, связанные с насаждением взаимного внимания. Взаимная неприязнь и взаимное внимание – две крайние точки одного спектра. Культурный разрыв между группами иммигрантов и коренным населением стран Европы, оцениваемый как степень их языкового несходства, в большинстве случаев действительно окажется шире, чем между испаноязычными латиноамериканцами и коренным населением США. Соответственно, хотя результаты Патнэма получены для Америки, европейцы поступят безрассудно, если станут отрицать их значимость для Европы на том лишь основании, что Европа – это не США. Ниже приводятся два недавних примера из Великобритании, возможно, отражающие именно такой процесс уничтожения местного социального капитала, который анализируется в работе Патнэма.

Пара поучительных примеров

Я выбрал для этого раздела заголовок «Пара поучительных примеров», имея к тому важную причину. Цель этих примеров – в том, чтобы показать читателю, каким образом дискуссия о доверии и сотрудничестве, на первый взгляд интересная только ученым, может иметь самое непосредственное отношение к реальной жизни. Поскольку данная социальная теория изучает вопрос о возможном негативном воздействии иммиграции на доверие между коренными жителями страны, рассматриваемые примеры должны иллюстрировать именно этот аспект проблемы. Но если при изучении теорий требуется, как выразился Дэниэл Канеман, «медленное» мышление, то истории из реальной жизни порождают «быстрые» мыслительные реакции: иными словами, на смену размышлениям приходят нутряные эмоции. В результате автор сталкивается с проблемой: в отсутствие иллюстраций сухость голых идей лишает их смысла; присутствие иллюстраций делает их взрывоопасными. Чтобы снизить этот риск, следует подчеркнуть, что нижеследующие истории не содержат в себе никакого анализа: приводимые мной интерпретации вполне могут оказаться некорректными. Однако возможность их корректности должна помочь вам разобраться в более абстрактной гипотезе о том, что миграция может повлечь за собой социальные издержки и что в случае достаточно масштабной миграции эти издержки могут стать значительными.

Одним из самых замечательных достижений британской культуры было соглашение о том, что полиции не нужно оружие. В Великобритании это обстоятельство кажется настолько естественным, что по большей части воспринимается как нечто само собой разумеющееся – здесь не существует права на ношение оружия, которое, наоборот, считается серьезным преступлением. По международным и историческим стандартам такая ситуация выглядит крайне необычно, будучи настоящим триумфом цивилизованного общества. Это соглашение, безусловно, является хрупким, фактически опираясь на неявную договоренность между полицией и преступниками о том, чтобы не пускать в ход оружие. С учетом того, что полиция безоружна, любой отдельный преступник, вооружившись, получит над ней преимущество, но если все преступники будут носить оружие, то и полиция последует их примеру. Это создает проблему координации в рамках преступного сообщества. Каким-то образом британским преступникам десятилетиями удавалось соблюдать неписаный закон о том, чтобы не носить оружия. В 1960-е годы один преступник самым вопиющим образом нарушил этот закон, застрелив троих полицейских. Дальше произошла поразительная вещь: этот преступник попытался залечь на дно, используя свои лондонские связи, но не смог этого сделать. Подвергнувшись всеобщему остракизму, он сбежал на далекие болота и жил там в палатке, пока его не поймали. Вспомним, что нам говорит теория игр: при неготовности игроков к тому, чтобы наказывать нарушителей соглашений о сотрудничестве, в проигрыше окажутся все. Теперь отправимся в 2011 год: два полицейских производят арест человека, известного им как преступник-рецидивист. В машине, которая везет его в полицейский участок, преступник выхватывает пистолет; но полицейские тоже вооружены, и в результате преступник убит. Дальнейшие события находятся в резком контрасте с тем, как развивалась ситуация в первом случае. Несколько сотен людей, знавших убитого, поспешно собираются у полицейского участка и заявляют протест против действий полиции. Сам убитый, некто Марк Дагган, посмертно становится героем общины. Разумеется, два этих случая применения оружия не идентичны друг другу: в первом случае стрелял преступник, во втором случае преступник выхватил пистолет, но не успел из него выстрелить. Более того, в течение десятилетий, разделявших оба случая, доверие к полиции существенно снизилось. Тем не менее мы видим поразительное различие между реакцией со стороны окружения преступников в первом и во втором случаях. В 1960-е годы эта реакция укрепила соглашение о том, что преступникам нельзя пользоваться оружием, в то время как в 2011 году она способствовала его подрыву. Заметное различие состоит в том, что как Дагган, так и протестующие, собравшиеся у полицейского участка, были чернокожими уроженцами стран Карибского бассейна. Узы связи между афро-карибскими жителями данного района, очевидно, оказались сильнее, чем ощущение того, что Дагган, имея оружие, нарушил табу. Отношениям между афро-карибской общиной и полицией на протяжении долгого времени было свойственно взаимное отсутствие доверия, а со стороны полиции наблюдались проявления расизма. Знакомые Даггана при известии о его смерти предположили, что полицейские застрелили его без всякой нужды; мысль о том, что офицер полиции реагировал на угрозу для своей жизни – что, вероятно, было бы более правдоподобной интерпретацией случившегося, – не допускалась. В результате знакомые преступника не только не подвергли его остракизму, а наоборот, солидаризировались с ним, имея целью наказать полицию. Именно эту роль играют «сверх-злодеи», чье поведение пагубно сказывается на результатах игр, основанных на сотрудничестве. Подобная реакция, несомненно, угрожает подорвать хрупкое соглашение, запрещающее носить оружие как преступникам, так и полиции.

Тот факт, что полиция в данном случае тоже была вооружена, свидетельствует о том, что это соглашение уже в значительной степени утратило свою силу. В частности, это было связано с тем, что, как показал Стивен Пинкер, прежний рост неприятия к насилию, наблюдавшийся в западных культурах на протяжении столетий, в 1960-е годы сменился значительно более терпимым отношением к нему. Но кроме того, свою роль могло сыграть и крайне специфическое различие между культурой афро-карибских иммигрантов и культурой коренного населения. При наличии вариаций между разными странами Карибского бассейна ямайская культура остается одной из самых жестоких в мире. Например, уровень убийств на Ямайке в пятьдесят раз превышает соответствующий уровень в Великобритании. На Ямайке принято ходить с оружием, и потому неудивительно, что ямайские иммигранты привезли с собой культуру ношения оружия; вообще, культура оружия, свойственная афро-карибской общине, сейчас представляет собой отдельный источник беспокойства для британской криминальной полиции. Возможно, именно эта культура объясняет, почему у Даггана был пистолет: его дядя прежде был вождем вооруженной банды в Манчестере, и Дагган не считал ношение оружия нарушением табу. Сам Манчестер пытается избавиться от полученного им прозвища «Ганчестер» (от английского слова «gun», означающего «огнестрельное оружие», «пистолет». – Примеч. пер.). В 2012 году он стал сценой трагедии, в ходе которой впервые в Великобритании были убиты две женщины-полицейские. Этот инцидент стал поводом для серьезной публичной дискуссии на тему о том, следует ли вооружить британскую полицию: непрочность соглашения о запрете на оружие проявилась со всей очевидностью. Нарушителем этого запрета в Манчестере стал коренной британец. Очевидно, с течением времени преступники из числа коренных жителей пересмотрели свои нормы поведения. Вполне возможно, что это произошло бы и без всякой иммиграции. Но возможно и то, что прибытие значительной группы выходцев из общества, в котором социальные условности диктовали ношение оружия, дестабилизировало благоприятное социальное равновесие.