Читать книгу "Пять красных селедок. Девять погребальных ударов - Дороти Ли Сэйерс"

Грэм стер нарисованное, а вместо него воспроизвел живую копию одного из характерных для Гоуэна пейзажей: мрачная приграничная цитадель, широкая полоса берега, и на переднем плане – лодка с мускулистыми рыбаками, склонившимися над сетью.

– А вот Фергюсон… Одинокое дерево, его отражение в воде, размытая голубая даль… Все в голубых тонах. И еще груда камней, чтобы выдержать композицию. А это Фаррен: вид на крыши Керкубри с непременным постом у заставы. Все это выглядит как Ноев ковчег, построенный из детских кубиков: киноварь, неаполитанский желтый, ультрамарин – изощренная наивность и никаких наклонных теней. Или Уотерс с его заявлением, что «ни один из этих шарлатанов не умеет рисовать по-настоящему», и изображением каменоломни с высоты птичьего полета, с тщательно прорисованными выступами, а также лошадь и повозка, бесчеловечно изображенные в перспективе. А все для того, чтобы доказать степень своего мастерства. Видит бог… – Грэм плеснул на стойку немного пива и вытер ее потрепанным рукавом. – …все они обладают даром, которого напрочь лишен я. Уникальностью стиля. И от этого мне еще печальнее. Они абсолютно искренни в отличие от меня. Вот в чем разница. Говорю вам, Уимзи, половина этих чертовых портретов, за которые мне платят люди, не более чем карикатуры. Только полные идиоты этого не понимают. А если бы понимали, то скорее умерли бы, чем подписали чек.

Уимзи рассмеялся. Если Грэм хотел выиграть время, то ему это удалось. А если он пытался отвести от себя подозрения, выставляя напоказ собственный дар подражания, то вряд ли можно было бы сделать это с еще большей беззаботностью и прямотой. Объяснение собственной осведомленности тоже звучит правдоподобно. Кэмпбелл вполне мог поведать о своих намерениях Грэму или кому-либо еще.

Констебль начал проявлять нетерпение.

– По долгу службы… – снова забормотал он.

Но Грэм перебил его:

– О! Да этот малый что тот бульдог: если уж вцепился во что-нибудь, то не отпустит.

– Да уж, – кивнул Уимзи. – Вроде святого Гангольфа[8]. Все кричали: «Боже правый! Какое упрямство!» Дело плохо, приятель. Он вознамерился получить ответы на свои вопросы и не отступится.

– Бедолага, – протянул Грэм. – Мало ли, чего вам хочется, как говаривали нянюшки в старые добрые времена, когда еще никто не слышал о Марии Монтессори[9]. Меня не было в Миннохе. А где я находился, не ваше дело.

– Ладно, сэр, – кивнул констебль.

Разрываясь между необходимостью допросить подозреваемого, следуя установленным правилам, собственным нежеланием верить в то, что мистер Грэм способен на дурной поступок, и стремлением с пользой для дела выполнить возложенную на него задачу, полицейский оказался в весьма затруднительном положении.

– Ступайте своей дорогой, приятель, – добродушно произнес Грэм. – Вы лишь понапрасну теряете время. Одного взгляда на меня достаточно, чтобы понять: я и мухи не обижу. А убийца заметает следы, пока мы тут с вами обмениваемся дружескими шутками за кружечкой пива.

– Насколько я понял, – упрямо гнул свою линию констебль, – вы категорически отказываетесь сообщить мне, где находились в понедельник вечером.

– Да сколько же можно! – вскричал Грэм. – Мы в этой стране действуем медленно, да верно. Я отказываюсь категорически, абсолютно, целиком и полностью. Сделайте себе пометку на случай, если забудете.

Констебль так и поступил, причем отнесся к совету весьма серьезно.

– Что ж, хорошо, – произнес он. – Мне придется доложить об этом начальству.

– И это правильно, – кивнул Грэм. – Я сам поговорю с вашим начальником.

Констебль с сомнением покачал головой и неохотно отошел от барной стойки.

– Господи, – вздохнул Грэм. – Мне даже стыдно над ним подтрунивать. Еще по одной, Уимзи?

Его светлость отказался, и тогда Джок Грэм резко вскочил со своего места, заявив, что ему непременно надо взглянуть, как обстоят дела у него в студии. Хозяин гостиницы «Энвос» проводил его взглядом.

– Интересно, что за этим кроется? – поинтересовался Уимзи.

– Да что угодно, – ответил хозяин. – Он истинный джентльмен, наш Грэм. И к тому же дамский угодник.

– Да, – согласился Уимзи. – Кстати, это напомнило мне о том, Джо, что я припас для вас новый лимерик[10].

– Правда? – Хозяин гостиницы осторожно закрывал дверь, отделявшую бар от зала.

Поделившись лимериком, Уимзи покинул гостиницу и сосредоточился на делах. Миссис Грин, поденщица для домашней работы, жила в своем доме неподалеку. Она как раз пекла пресные лепешки, когда в ее дверь постучался лорд Уимзи, но тотчас же отряхнула руки, уложила лепешки на противень и с готовностью дала согласие поговорить о внезапной смерти своего нанимателя.

Миссис Грин говорила на крайне трудном для понимания шотландском и ужасно волновалась, но, повторив свои вопросы по несколько раз, Уимзи наконец смог понять ответы на них.

– Мистер Кэмпбелл съел что-нибудь на завтрак, перед тем как уйти из дома в понедельник утром?

Миссис Грин сообщила, что он поел. Она поняла это по остаткам бекона и яиц на столе и чашке из-под чая. К тому же по сравнению с предыдущим вечером явно уменьшились запасы хлеба и масла. А еще Кэмпбелл отрезал несколько кусков ветчины.

– Это был обычный завтрак мистера Кэмпбелла?

Да, он каждый день исправно съедал свою порцию яичницы с беконом. Насколько могла судить миссис Грин, в то злополучное утро он съел два яйца и пару ломтиков бекона.

– Завтракал ли в то утро мистер Фергюсон?

Да, мистер Фергюсон позавтракал копченой рыбой и выпил чашку кофе. Миссис Грин лично принесла ему в субботу пару рыбин. Одну он съел в воскресенье, а второй позавтракал в понедельник. Женщина не заметила ничего необычного ни в одном из домов. Это она и сказала навестившему ее полицейскому.

Возвращаясь в Керкубри, Уимзи размышлял об услышанном. Заключение доктора делало эту пару яиц и такое же количество ломтей бекона весьма подозрительным обстоятельством. Кто-то завтракал в доме Кэмпбелла. Скорее всего Фергюсон. Но если он не заходил в дом соседа, то вполне мог видеть посетителя. Жаль, что Фергюсон уехал в Глазго.

Что же касается Грэма, то он вряд ли ездил на озеро Трул. Его молчание можно объяснить дюжиной различных причин. И наиболее вероятная из них – женщина. В интересах Грэма неплохо было бы узнать, нет ли у него подруги в здешних местах. А может, он просто обнаружил какую-нибудь никому не известную речушку, полную форели, и не хочет ни с кем делиться. Или вел себя так, чтобы досадить полицейскому. Несмотря на всю свою эксцентричность, Грэм никогда не терял головы и был начеку. Однако здесь, в сельской глубинке, где все друг друга знают, передвижения человека трудно сохранить в секрете. Кто-нибудь наверняка видел Грэма и подтвердит это, если, конечно, захочет говорить. Но это сомнительно, как и все остальное в данном деле, поскольку местные жители мастера хранить многозначительное молчание.